Тверской Баскак. Том Третий (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus"

Веду взглядом по лицам и вижу, проняло, дальше уже легче будет.

В Тверь возвратились уже в начале апреля, спешили изо всех сил, чтобы успеть до половодья. Из-за жижи на тракте и постоянно падающего мокрого снега поход превратился в настоящее испытание, но даже это не смогло испортить моего хорошего настроения. Союз городов Русских пополнился еще одним членом, и это не могло не радовать.

Тогда, после моей речи, разговор быстро свернул с высоких материй к простому и насущному вопросу. Ежели Полоцк примет Константина обратно, то как все дальше будет?

Перво-наперво, я дал обществу гарантии, что никаких репрессий не будет и все то, что было до сего дня, забыто и быльем поросло. Для этого вывел Константина на крыльцо, и он при всех поклялся на кресте, что никому мстить не будет и обиды свои к горожанам забывает навек. После этого людей на дворе немного отпустило, и тут я им поведал, что в Союзе городов Русских князь хоть фигура и авторитетная, но не абсолютная и беспредельничать ему не позволяют. Для этого есть и государственная дума, и палата князей, где всегда беззаконие могут укоротить.

Все слушали меня с таким вниманием, что в стоящей тишине никто даже нос утереть не решался. Что совсем не удивительно, ведь вопрос стоял о жизни и смерти многих из здесь присутствующих. Я рассказывал и рассказывал, не жалея красок, пока не услышал из боярских рядов.

— Уж больно сладко ты сказываешь, а нам то можно в эту сказку попасть⁈

Вот тогда-то я и предложил им вступить в Союз городов, еще раз упомянув, что он станет им всем дополнительным гарантом на случай чего.

Такой вариант мгновенно ускорил дело, и народ на дворе даже расцвел улыбками. Одно дело клятва такого ненадежного человека, как Константин, доверия к которому они не питали, и совсем другое — наличие третьей силы, к коей можно и за судом правым обратиться. В тот же день оформили вступление города в союз, и вновь утвержденная боярская дума вместе с князем подписали договор. Из коего следовало, что Полоцк обязуется отправить в Тверь две сотни рекрутов и берет на себя обязательство оплачивать их вооружение, содержание и обучение. В ответ же Союз гарантировал городу и горожанам защиту, как в случае нападения извне, так и в случае беззакония и любой попытки силовой смены существующей власти.

Для того, чтобы ни у кого не возникло желания изменить статус-кво силой, я оставил в городе полсотни конных стрелков. Так сказать, для соблюдения порядка, а главное, для контроля за выполнением обязательств перед Союзом городов. И вот тут уже привычно возникла кадровая проблема. Ведь оставленный в Полоцке сотник автоматически становился и моим представителем в городе. То бишь, с этого дня на его плечи ложились не только военные, но политические и административные вопросы, в которых неграмотный парень совсем не разбирался. Ему нужен был советник или помощник, назови как хочешь! В общем кто-то, кто хорошо понимал бы местные хитросплетения, но при этом однозначно играл бы на моей стороне.

Местных бояр я совсем не знал, доверять Константину было бы верхом глупости, и получалось, что единственным человеком в Полоцке, на которого я хоть как-то мог бы положиться, был отец той самой обесчещенной девицы, которая в одночасье стала Полоцкой княгиней. Кровная заинтересованность купца Ярца Кошеля в сохранении нынешнего тверского присутствия в городе показалась мне абсолютно очевидной.

Поэтому перед самым отъездом я вызвал купца к себе и в непринужденной беседе еще раз убедился, что человек он далеко не глупый и понимает главное. Без меня Константин тут же отправит его дочь в монастырь, а его самого прирежет где-нибудь по-тихому, дабы своим видом не напоминал князю о его унижении. После этого уже более жестко я объяснил ему, что от него потребуется, какие плюшки ему это принесет и чем закончится в случае измены. Он меня отлично понял и поклялся в преданности и готовности оказать любую помощь моему неопытному наместнику.

Не могу сказать, что я ему полностью поверил, уж больно ушлый показался мне мужичок, но других кандидатур у меня не было и пришлось брать то, что есть. Единственное, что я мог сделать в создавшейся ситуации, так это дать наставление сотнику быть с купчиной настороже и, заметив неладное, слать гонца в Тверь.

Эта ситуация в Полоцке не давала мне покоя всю дорогу, наводя меня на мысль, что выбранная мною ставка на новое, воспитанное моей школой поколение бесспорно хороша, но имеет и свои минусы. И один из них заключается в том, что пока это поколение вырастет, некоторые «болезни» могут принять необратимый характер.

Покачиваясь в седле в залепленном снегом башлыке или засыпая в шатре под завывание ветра, я все чаще приходил к одному и тому же выводу.

«Как бы странно для меня, гуманитария, это не звучало, но я вынужден признать, что сумел добиться определенных успехов на военном поприще, а в экономике, финансах и торговле даже более чем серьезных достижений. В этом я могу быть собою доволен, а вот в политической жизни у меня явный пробел. Союз вроде бы создан, но насколько он крепок? Я сижу в Твери и то, что творится в других городах союза, узнаю лишь постфактум, а то и вовсе не узнаю. Взять тот же Полоцк, ведь силовая акция понадобилась, потому что других методов воздействия у меня там попросту не было. А если завтра попробует откачнуться какой-нибудь Зубцов или Бежецк, мне что мотаться из края в край и силой их всех тащить в союз⁈ Нет, везде нужны свои люди, которые будут сами и неуклонно, так сказать, проводить „линию партии“, а вот ежели они не справятся, тогда можно и силу применить».

В общем, по возвращении в Тверь я решил немедленно заняться двумя вещами: службой безопасности, раз, и своими представителями в союзных городах, два. И вот тут, еще даже не начав, я вновь столкнулся с проблемой кадрового голода. Кого поставить хотя бы во главе этих организаций, не говоря уже про самих представителей и агентов⁈

Новые птенцы еще когда вылупятся из гнезда, а люди нужны уже вчера. К тому же молодежь не имеет ни достаточного опыта, ни авторитета для такой работы.

«В каждом случае нужен человек, весомый в обществе и понимающий, что он делает и зачем, а не просто выполняющий приказ, иначе обладая властью, он может таких дров наломать, что потом и не разгрести».

И только уже подъезжая к Твери, я вдруг как-то просто пришел к весьма логичному и простому решению.

«Нужно искать людей из 'старой гвардии, — мысленно сказал я самому себе, — ведь у меня же полно примеров людей, которых я не воспитывал, которые не выросли в уже созданных мною условиях, но тем не менее истово верящих в мое дело и служащих мне не за страх, а за совесть! Возьмем того же Калиду или Куранбасу! А Острата⁈ Да я с ходу десяток имен легко могу назвать, а сколько еще найдется людей, готовых поверить в мои идеи! Надо только их найти и убедить! Не все такие, повернутые на старых порядках, как Якун, или себе на уме, как Лугота! Надо просто не бояться доверять тем, кто уже показал себя! Дать им шанс для движения вверх, и тогда у меня не только в каждом городе, а в каждом конце, в каждом доме будет по верному человеку!»

Часть 1

Глава 12

26 июля 1246 года

Свадебный пир в самом разгаре, и огромный зал гудит голосами бесчисленного количества гостей, звяканьем посуды и шуршанием одежды. Бесшумными тенями снуют туда-сюда слуги, а длиннющий п-образный стол заставлен яствами и заполнен жующим и галдящим народом.

Я со своей уже законной супругой сижу в самом центре этого пиршественного безобразия и с поистине философским терпением жду его окончания. Мой взгляд невидяще скользит вдоль бесконечного стола, всевозможных блюд и бесчисленных гостей.

Эта свадьба уже доставила мне такое количество хлопот, что я теперь лучше понимаю принцип единобрачия. Один раз пройдешь через такое, и больше никогда не захочется. Возьмем хоть этот стол! Это же левиафан из столов! Он поистине огромен! Ведь чтобы вместить всех этих людей, пришлось даже специально перестраивать первый этаж моего дома и расширять парадный зал.