Мамба в СССР. Черный курсант (СИ) - Птица Алексей

— Это вам нужен документ? — посмотрев на меня, задал вопрос кадровик.

— Да.

— Ваше имя, взвод, курс.

— Дед Бинго, третий взвод первого курса.

— Так, старшина мне передал, что вам нужен диплом об окончании нашего училища. Ваши обстоятельства он рассказал, мне они понятны, но есть большие сложности.

— Не сомневаюсь, поэтому я и плачу вам приличные деньги.

— Да, я посмотрел документы, пожалуй, мы сможем вам помочь, но при условии, что вы не будете нигде в СССР пользоваться этим дипломом, и вообще не афишировать ни его, ни обстоятельства, при которых он вами получен. Мы, в свою очередь, укажем, что вы проходили обучение у нас два года назад.

— Конечно, я так и предполагал поступить. В Африке у нас всё намного проще, поверьте.

— Верю. Диплом я вам подготовлю в течение месяца, устроит?

Я прикинул: уже конец апреля, так что, подойдёт. Как раз через месяц диплом мне и нужен будет.

— Да, спасибо.

— Хорошо, тогда я передам вам его через старшину после получения денег.

— Нет, деньги и сразу же диплом, это в ваших же интересах.

Майор пожал плечами.

— Хорошо.

Я взглянул майору в глаза, тот понял и кивнул, что всё сделает как надо, можно даже не сомневаться. Успокоенный этим взглядом я развернулся и мы ушли.

В воскресенье я решил пойти на местный базар, чтобы прикупить что-то повкуснее столовской еды, сало, например, да и вообще, хотелось развеяться и прогуляться.

Небольшой толпой все, отпущенные в увольнение, вышли за ворота КПП и разбрелись кто куда, а я побрёл на рынок. Идя по улицам, я с интересом рассматривал жизнь советских граждан, так сказать, почти изнутри. Пользуясь тёплой погодой, во все дворы высыпала ребятня. Кто-то играл в вышибалы, дубася друг друга старым баскетбольным мячом. Носились туда-сюда казаки-разбойники, чертя на асфальте стрелочки белым камнем. Группа пацанов сгрудилась вокруг чего-то и оживлённо давала советы чуть ли не ползущему по земле товарищу.

Я остановился, с любопытством глядя на то, как стоя на одной ноге, мальчик всё же дотянулся до края нарисованного на земле круга и провёл линию ножом, отсекая достаточно большой кусок. Лет ему было максимум семь-восемь.— Следующий круг кидаем, держа за лезвие, — скомандовал предводитель и показал как именно, ловко метнув перочинный нож в землю.

Оружие прочно засело, а главарь отчекрыжил у мелкого почти половину «надела». Когда очередь метать вновь подошла к семилетке, тот снова оказался на одной ноге на небольшом куске земли.

— Давай, Вовка, верни себе отнятое! — болели за него выбывшие из игры.

Тот очень умело кинул нож и, приноровившись, едва ли не в полёте, уже почти провёл черту, как откуда-то сверху раздался женский голос:

— Володя, мультики!Нож дрогнул в маленькой руке и плашмя лёг на землю, лишь чудом не задев запястье ребёнка.— Блин, — горестно выдохнул пацан, понимая, что миссия провалена.— Не ругайся! — тут же влезла с нравоучениями какая-то бабка.

Вот на нож в руках детей ей по барабану, а ругаться — не смей! И в вышибалы играйте где-нибудь подальше от полощущихся как знамёна на ветру огромных панталон. Да хоть у соседской машины! Чё с ей станется-то? А панталоны перестирывать придётся!

Я хмыкнул: кто из них вырастет? Десантники, бандиты? Или те, кто массово скупал ваучеры после приватизации? А может, вполне обычные люди…

Я незаметно отошёл, купил себе газировки с сиропом и принялся пялиться на девушек. Те не остались в долгу и, хихикая, тоже уставились на меня. Подмигнув сразу всем, неспеша пошёл на остановку. Доехав до рынка на троллейбусе, я спрыгнул на остановке и вскоре вошёл под обширные навесы, где растянулись крытые прилавки, а за ними виднелось здание наподобие ангара, в котором торговали мясом и молочной продукцией.

На прилавках лежала свежая зелень, но выбор был очень скудный. Лук да чеснок, да у кого теплицы есть, тот мог кинуть на прилавок ещё и петрушку с укропом, на этом всё. Не видно кинзы или базилика, а уж о тархуне и кресс-салате и речи не могло идти. Скудно, но народ не жалуется, а если не жалуется, то, значит, живёт хорошо.

Ну, если им хорошо, то мне с деньгами и подавно хорошо. Равнодушно пройдя мимо торговцев картошкой, свёклой, морковкой и квашеной прошлогодней капустой, я двинулся дальше. Впереди показались прилавки с домашними колбасами и салом.

Рядом торговали свежей и копчёной рыбой.

— Эй, давай, налетай, колбаса копчёная, колбаса дарёная, колбаса кровяная, колбаса гречишная с мясом, — надрывался мужик, косивший под запорожского казака. Оселедца на голове у него не было, а вот висячие, как у сома, усы имелись.

Недалеко от него стояла бойкая женщина, торговавшая салом.

— Берите, берите! Сало надо потопить, кому смалец, кому нутряное, кому солёное, кому варёное, кому копчённое, — но её голос тонул в общем шуме.

Рынок гудел на разные голоса, торговцы нахваливали свой товар, кто тихо и вполголоса, а кто, горланя во всю мощь своих лёгких. Покупатели вились между ними, как мухи …

Кто-то ругался, кто-то торговался, а кто просто проходил мимо, выбирая себе подходящий товар, или просто смотрел, если не мог купить. К сожалению, фруктов на рынке не оказалось, не сезон. До появления клубники ещё далеко, яблоки только прошлогодние, сморщенные, как щёки древней старухи, а апельсинами или лимонами даже не пахло. А так захотелось вкусить бананов, таких светло-зелёных, не до конца дозревших, но из фруктов в достатке на рынке присутствовали только сухофрукты. Сухая и мелкая жердёвка, яблоки, да груши, порезанные дольками.

Остановившись примерно посередине череды длинных прилавков, я в задумчивости огляделся, стараясь окинуть взглядом весь рынок. Слева тянулись прилавки с молочной продукцией: творог, домашняя сметана, молоко, сливки, да хреновый домашний сыр. Вот и всё, собственно. А ещё хлеб свежий продавался, «колхозным» назывался. Здоровая такая булка, на весь клан хватит. Совсем вдалеке располагались торговцы с яйцами.

Покрутив головой, я направился к торгующим колбасой и салом. На меня сразу же обратили внимание.

— Ох, свят, свят, первый раз негра вблизи вижу, — перекрестилась в притворном испуге женщина. Судя по её озорно блестевшим глазам, испугалась она только на словах, не более.

— Почём колбаса? — обратился я к «запорожцу».

— А какую желаешь, товарищ негр?

— Вот эту, поменьше.

— А, так эта самая лучшая, но она дорогая. А деньги-то у тебя есть?

Хмыкнув, я полез в карман и выгреб оттуда пару пятёрок, трёшку и несколько мятых рублей, вперемешку с мелочью.

— А, тады забирай за трёшку. У меня цены самые дешёвые.

— Это у тебя-то? — усмехнулся я. — Точно? — и мою рожу внезапно перекосило, а глаза вспыхнули мрачным огнём. Только пару минут назад я слышал, что эта колбаса предлагалась горожанину за полтора рубля, а вот негр подошёл, и она сразу резко подорожала. И это называется помощь Африке!

Торговец опешил, а я, недобро усмехнувшись, потянулся к здоровенному тесаку, что лежал перед ним возле колбас.

— Эй, ты что, ты что?! Забирай за рубль, что же, я не понимаю, что ли? Советский Союз Африке помогает, и мы поможем. Бери, бери, она вкусная.

— Не человечина?

— Нет, ты что? — охренел от такой подачи торговец, — свинина, свинина это.

— Да кто вас тут, селян, знает. Ну, ладно, вот тубе деньги, заверни. Только смотри, если обманешь, сразу сообщу, куда следует, я вкус человечины знаю.

— Так ты это, не покупай тогда.

— Аааа, ты, значит, действительно из человечины колбасу делаешь?! — громко сказал я, гнусно усмехнувшись.

Люди, толпившиеся вокруг, стали прислушиваться и останавливаться.

— Бери, бери, нет, ты не понял, ошибся ты, бери, конечно, забирай, можешь ещё одну взять. Всё по рублю, всё по рублю.

— В смысле, порублю? Кого ты хочешь порубить?

— А! О! — торговец замолчал, а только принялся быстро заворачивать трясущимися руками в бумагу свои колбаски.