Андрэ Нортон - Меч обнажен. Меч в ножнах
— Непременно так и сделаю, — Лоренс поднялся. — А теперь я просто уверен, что та последняя рюмка была ошибкой. Если я хочу находиться в добром здравии во время поездки в пятницу, то мне нужно держаться подальше от Кипа и Дирка.
Пит всё ещё смеялся, когда он закрыл дверь за собой в спальню.
Глава 11. Билет до Лондона
Лоренс бросил свою помятую за прошедшую ночь сумку между ног и вытер лицо. Ему хотелось думать, что пот у него выступил из–за Нью–Йоркской жары, а не по причине слабых нервов. Вестибюль здания конторы был выложен кафелем. Повсюду чувствовался запах пыли, машинного масла и жёлтого мыла, отравляющий любое дуновение слабого ветерка.
Немного правее располагалась дверь, ради которой он и проделал столь долгий путь. Её остеклённое до пола окно несло на себе отпечаток легенды в виде очень сдержанной надписи: «Грауфорд и сын, импортёры». Но чем мистер Грауфорд и его наследник занимались в сфере импорта, проходящим мимо оставалось только догадываться. Лоренс для поднятия духа последний раз взглянул на часы и открыл дверь.
Седовласая женщина, занимавшая пространство за побитой конторкой в приёмной, безразлично взглянула на него.
— Слушаю вас? — сё отстранённый голос, должно быть, был специально подобран, чтобы поставить на своё место любого пришельца.
— Мне назначена встреча, в десять, этим утром.
— Десять… — она провела пальцем по странице ежедневника на конторке. — И вы из?..
— Джексона. Миссисипи.
— Входите, вас ожидают, — она указала на дверь позади себя.
Юноша вошёл в совершенно обыкновенную, просто обставленную комнату. Дешёвый письменный стол располагался между двумя окнами. И только два кресла — одно за столом, другое прямо напротив него.
Человек за столом ничем не отличался от любого из служащих средних лет. Он мог бы быть старшим бухгалтером. Он смотрел в окно и, когда Лоренс вошёл, повернулся вместе с креслом.
— Мне назначено на десять, — начал Лоренс слегка неуверенно.
— О, да. Вы молодой человек из Джексона. Садитесь.
Лоренс же был похож на младшего клерка, рыщущего в поисках нового рабочего места. Он чувствовал смутное неудовлетворение. Это слишком уж не совпадало ни с его ожиданиями, ни с его представлениями о подобной беседе.
Человек за столом вытащил какие–то листы стандартного формата, сколотые вместе скрепкой.
— Ваше предложение попало в этот офис неделю назад. Оно имеет свои достоинства, но столь большой элемент личной заинтересованности не произвёл на нас впечатления хорошей идеи. Иными словами, вы пришли сегодня сюда убедить меня, что вы — единственный, кто может справиться с этим делом должным образом, и я предупреждаю вас, что совершенно в это не верю. У нас имеются хорошо обученные люди в этой точке земли, которые вполне способны выполнить всё, что потребуется…
— За исключением того, что они не смогут открыть сейф. Только один человек может сделать это, не повредив содержимого, — возразил Лоренс. Ему сразу не понравился этот тихий бесцветный человек.
— Всё, что нужно для этого, — это знание ключевого слова.
— Именно так — ключевого слова.
Его собеседник складывал бумагу в аккуратную стопку, озабоченный выравниванием углов. Лоренс решил подождать, пока человек сам не обратится к нему.
— Вы очень молоды, мой друг. Я могу понять ваше желание самому исполнить эту миссию. Но вы на два года выпали из происходящих событий. Вы не имеете представления о том, как изменилась жизнь. Было бы явным безумием посылать сейчас новичка на оккупированную территорию. Достаточно бывшему соседу вас опознать, как вас сразу возьмут на заметку.
— По всем их сведениям я мёртв. Дом Норрисов сгорел в ночь моего бегства и они, должно быть, убедились, что он стал для меня последним пристанищем.
— Пожалуйста, никаких имён, даже здесь. Возможно, что сказанное вами — чистая правда. Но с другой стороны, эту ошибку могли обнаружить. Вследствие вашего уникального положения вас уже держат на заметке. А они дотошные, возможно, самые дотошные работники в мире сегодня. Существует вероятность, что они прекрасно осведомлены и о том, где вы находитесь в данное время. Ваш план мы не будем даже обсуждать.
— Если, — Лоренс наклонился вперёд через край стола, — вы не поможете мне вернуться туда, тогда я пойду сам. В это вы верите?
Глаза под седыми бровями собеседника были необычайно светлыми и липкими, как будто то, что могло бы лежать в их глубине, было защищено плёнкой.
— Да, — согласился он, — верю. Человек, если его прижать к стене, способен на многое, — он хихикнул, но звуки, издаваемые им, никоим образом не походили на смех. — Поскольку мы нуждаемся в том, что вы можете нам предложить, то поддержим вас. Здесь, — он пододвинул конверт, — ваши билеты в Галифакс. Вы доберётесь туда к среде и доложитесь по этому адресу. Там стоит армейский бомбардировщик, следующий в Англию. По прибытии в Лондон отправляйтесь в то место, куда капитан Смитс посылал вас. Там позаботятся об остальном.
— Похоже, вы всё–таки подготовились к моему отбытию, — не смог удержаться Лоренс.
— Я уже и раньше сталкивался с темпераментом вашей семьи. Теперь, раз уж вы отсутствовали так долго, было бы неплохо мне дать вам последнюю информацию о местных делах. Там работают две основные подпольные группы — «Мы помним дубинки», зародившиеся в Амстердаме в квартале Де Йордан. Они интересуются главным образом подготовкой документов…
— День топора!
— Именно так. Они могут помочь в подготовке отчётов о преступлениях захватчиков, списков военных преступников и так далее. Я уверен, что у них есть люди, которые, когда придёт время, будут действовать решительно. «Гезы», возрождённая старая организация по освобождению и защите родины. И они имеют своих людей повсюду, что поможет делу. Каково их участие в субсидировании подпольных газет, мы не знаем, но оно должно быть велико. По слухам, их лидер — «Полковник Вердун». Это может быть один человек или группа людей, действующих по единому плану.
С противной стороны мы имеем Вольфсангел, Вер Афделинг и, естественно, гестапо. Из этих троих последнее наиболее опасно. Ренегаты–штурмовики особого интереса не представляют. Они даже не смеют носить форму на улице, если не окажутся в подавляющем большинстве.
Проблема с нацистами, — он уронил свои бумаги и сидел, сведя руки, словно профессор в колледже, читающий лекцию студентам, — состоит в том, что они не понимают психологии иначе, как применительно к германской нации. Они построили империю страха и крови и звереют от того, что всё идёт не слишком гладко. Они не понимают людей, которые только крепнут под давлением, вместо того, чтобы сломаться. Сначала они гневаются на продолжающееся сопротивление, потом боятся. Боятся, потому что каждый нацист в глубине души понимает, что он — проигравшая сторона, что скоро наступит День Топора. Так же неотвратимо, как и восход солнца. И этот страх идёт рядом с ним и спит в его постели. Так что сейчас мы играем на их больных нервах. Для этого достаточно мелочи. Песня на улице, слово, написанное на стене, остракизм. Да, это война нервов, но чьих — наших или наци?
Вы отправляетесь в плотную смесь подозрений, заговоров и контрзаговоров, несовместимых с нормальной человеческой жизнью. Да, я знаю, в это трудно поверить, сидя здесь, в этом офисе. Но это сущая правда. И вы должны понимать, что отправляетесь только с одной целью — забрать оставленное вами и вывезти это за пределы страны. Вы не должны более ни в чём участвовать. Вы должны закрыть глаза и уши и не дать прорваться благородному негодованию. А мерзостей будет там предостаточно. Рыцарство и порядочность должны быть отброшены. Вы не можете поддаваться им и мстить. Этот урок лишь немногие усваивают, не пройдя через пламя ада, созданного нацистами. Я не спрашиваю, есть ли у вас мужество действовать, но есть ли у вас мужество бездействовать? Бездействовать, когда каждое добропорядочное чувство, воспитанное в вас, побуждает вас к противному?
Лоренс пошевелился под испытующим взглядом этих плоских глаз.
— Я не знаю, — медленно ответил он. Это было нечто новое. Нечто, о чём он ранее не задумывался.
— Тогда вам лучше поскорее это узнать! Запомните, в ваших руках будет не только ваша жизнь. Мы редко прибегаем к оружию и избегаем открытых схваток. Люди просто исчезают, а объяснения следуют потом. Неужели вы не видите, что риск от того, чтобы предоставить вам свободу поступать как вздумается, может поставить под угрозу гораздо более важные планы ещё в самом начале? Наши враги обладают изощрённой варварской хитростью. Нормальный человек не в состоянии постигнуть всю глубину подобной испорченности. И мы, вынужденные играть по установленным ими правилам, неужели вы думаете, что мы сможем победить, не запачкав рук? Да, я искренне надеюсь вас сейчас напугать. Теперь такое время, что человеку полезно быть испуганным. Потому что я уверен — если вы не изменитесь, то не вернётесь…
