Анатолий Спесивцев - Вольная Русь
Слово «никелированная» попаданец вставлять не решился в связи с неизвестностью такого процесса — никелирования. Между прочим, железные кровати — с металлическими сетками на пружинах — также должны были скоро появиться в продаже. Первые экземпляры отослали наиболее влиятельным на Вольной Руси и среди союзников людям. Заказов от представителей разбогатевшей старшины набралось уже немало, хотя мало кто нововведения видел. Однако слухами земля полнится…
Аркадий шагнул вплотную к перебежчику и подчёркнуто дружески обнял его.
— Это наш человек! Великую пользу принёс нам и страшный вред нашим ворогам, — отстранившись от смущённого таким приёмом Селима, сказал погромче внимательно смотревшим на действо атаманам. — Мы с ним сейчас пойдём ко мне, побеседуем об гетманских тайнах, а потом выйдем поговорить с вами, прошу не расходиться, если только турки на штурм не кинутся.
Ещё несколько лет назад такой фокус провернуть среди казаков было бы затруднительно. Все дела утверждались на кругу, часто, с присутствовавшими на собрании вражескими агентами, хотя, конечно же, реально решали важнейшие вопросы атаманы. Попытка что-то делать тайно могла вызвать очень острую реакцию. Теперь повеяли новые ветры и ради более богатой добычи сечевики и донцы смирились с некоторым ограничением демократии и гласности, всё равно, право снимать неугодных начальников оставалось за ними.
Молча, прошли Москаль-чародей и Селим в комнатушку, где временно обитал руководитель обороны. Из-за обстрела, в домик, где он жил раньше тащить в момент сердечного приступа не решились, сочли маленький казематик без бойниц в толще оборонительного вала более надёжным. Первым делом Аркадий зажёг керосиновую лампу, притушив яркость освещения — в полутьме чувствовал себя комфортней — поставил её на полку, прикрыл за собой дверь.
— Садись вон там, Селим…
— Не Селим! Василий. Селима уже нет, — последние слова перебежчик, выглядевший далеко не так молодо, как описывали, произнёс с заметной ноткой грусти, ведь он отрекался от большей части своей жизни, боевых товарищей, веры и знамени. Собственно отрекся он от них ещё тогда, когда тайно перешёл на сторону казаков, однако всё время оставался среди собратьев по оджаку, теперь же ушёл от них навсегда. Говорил по-русски свободно, хоть и с заметным акцентом, отличным от крымско-татарского[8].
— Хорошо, Василий. Садись на табурет, — предложил Аркадий, присаживаясь на кровать. — Травяного настоя или кофе приказать принести?
— Нет, меня уже напоили и накормили, — мотнул головой новорождённый казак Василий, не замечающий из-за волнения, что ведёт себя не очень вежливо.
— Что случилось, почему ты перебежал, рискуя жизнью, в осаждённую крепость?
— Султана Ислама убили…
— Кто?!!
— Все говорят, что казаки.
У Аркадия от неожиданной вести сердце кольнуло и виски сжало, будто тисками. Не то что бы он сильно переживал за вражеского предводителя, но смерть Ислам-Гирея путала все расклады, могла существенно осложнить выполнение очень амбициозных планов Хмельницкого и, чего от самого себя скрывать, Москаля-чародея. Да и слава цареубийцы для Богдана стала бы очень неприятным сюрпризом, ухудшая его без того нетвёрдое положение среди властителей Европы.
— Нет! Мы отсюда-то в последнее время и вылезти не можем, море уже какой день штормит.
Аркадий вытер со лба внезапно выступивший на нём пот, несколько секунд размеренно подышал, надеясь, что это поможет унять участившееся сердцебиение. Невольно помассировав грудь в районе сердца, Москаль-чародей накапал себе в ложку свои сорок капель отравы — появление перебежчика нарушило расписание приёма лекарств — выпил и продолжил ответ, ибо Василий молча сидел всё это время. То ли его предупредили, что колдун болен, то ли ждал продолжения ответа, считая его неполным.
— Ни отсюда, из Созополя, ни из Чигирина или Азова убийц к султану не посылали! — уверенно заверил Москаль-чародей собеседника. — Врать не буду, планы такие имелись, но их выполнение сочли преждевременным. По сведениям, не только от тебя полученным, султан сцепился с верхушкой оджака всерьёз, решили выждать, чем их драка закончится.
— Я думать так, — кивнул Василий, выслушав эти заверения в непричастности. — Чужой так близко… не пройти. Свой там стрелять.
— И кто же послал убийцу? Кстати, как его-то убили?
— Точно не знать. Думать… кто-то из оджака, по повелению Бекташ-баши (главы оджака). А как… стрела из тьмы вылететь и попасть в лицо халифа. Казацкий стрела. И сразу крики: — Казак! Казак убить султана! Лови пластуна! Кинулись смотреть, а он… халиф… уже мёртвый.
— Положим, стрельнуть мог и какой-нибудь принц из Гиреев. В расчёте на занятие трона после его смерти.
Василий не согласился, настаивая на том, что наследником Ислама официально признан его сын Шахин-Гирей, которого в войске нет, остался с родными в Анатолии. Те с него пылинки будут сдувать, мухе не дадут близко подлететь — ведь Гиреев много, умри Шахин, на его место вполне другого крымского принца выбрать могут.
— И поймали кого-нибудь? — вспомнил об убийце Москаль-чародей.
— Нет. Как поймать того, кто нет? — удивился вопросу бывший янычар.
— Султана плохо охраняли?
— Хорошо охраняли! Эээ… старались, — вскинувшийся было от обиды Василий — видимо имел причастность к охране Ислам-Гирея — и сразу сдулся. Сообразил, наверное, что охрана была-таки недостаточно хорошей.
— Как думаешь, войско после смерти султана осаду продолжит? Или на штурм пойдёт?
На этот вопрос у бывшего янычара однозначного ответа не было. Инициатором похода был султан, жаждавший раздать земли Румелии, считавшейся временно потерянной, ставшим безземельными сипахам. Тогда резко усилились бы, таким образом, его позиции в противостоянии с верхушкой оджака. И, конечно же, Ислам мечтал отвоевать Крым, возродить территориально Османскую империю. Бекташ-баши и его окружение полагали, как оказалось, не напрасно, что попытка восстановления контроля на Румелией и Северным Причерноморьем преждевременны. Прекращение притока египетского хлеба в Стамбул поставило турок перед дилеммой: или решительно идти на взятие, как можно более быстрое, Созополя и срочно продолжить движение на север, в хлебные места, или ещё более срочно уходить на юг, на реставрацию господства над Египтом. Предугадать точно выбор гиреевского дивана не мог и хорошо знавший османско-гиреевскую политическую кухню Василий.
В дальнейшем разговор напомнил попаданцу его первые дни в прошлом, с филологическими мучениями при попытке высказать свою мысль или понять речь собеседника. Бывший янычар относительно хорошо понимал русский, скорее всего, готовился к жизни в новом мире, однако говорил на нём плохо. Сказывалось отсутствие разговорной практики, что делало его активный словарный запас очень бедным, недостаточным для беседы на сложные темы. Из-за чего он часто делал паузы, подыскивая слова, вставлял в речь османские термины, большей частью Аркадию непонятные.
В конце концов, выяснилось, что так рискованно, поспешно покинул гиреевский лагерь Василий не случайно. Он ещё после удушения Ибрагима Османа чудом уцелел, многие янычары — не сомневаясь в фирмане на убийство, подделка оказалась очень качественной — жаждали казнить, как можно более люто, человека оборвавшего династию. Спасло его, как считал сам, чудо, а по прикидкам попаданца — защита верхушки оджака, весьма довольной огромной властью, на них свалившейся при этом. После опоясывания Ислама Гирея саблей султанов, Селим постарался приблизиться к нему, надеясь на его благоволение. И неожиданно быстро достиг успеха, стал доверенным лицом нового повелителя правоверных, выполнял важнейшие и очень деликатные поручения. Такая позиция автоматически отдалила янычара от лидеров оджака, теперь жизнь казацкого агента находилась полностью в воле султана, смерть халифа вынудила искать спасения в бегстве.
Хоть в чинах Селим за это время не очень поднялся, Ислам не хотел раздражать лишний раз печальников по сгинувшей династии, уровень осведомлённости о происходящем в Гиреевской империи и вокруг ага янычар имел высочайший. Но прежде чем расспрашивать его о вельт-политик, Москаль-чародей счёл нужным сначала уведомить старшину Созополя о случившемся.
Они вышли вдвоём и провели для атаманов блиц-конференцию. Тех смерть предводителя врагов только порадовала, возможная слава цареубийц их не смущала ни в малейшей степени. Хотя, разумеется, попади им султан в руки, они его убивать не стали — предпочли бы получить выкуп. Именно об этом — цене за жизнь султана — и пошла жаркая дискуссия в каземате, когда Аркадий и Василий его покидали. Наказной атаман крепости, на всякий случай, дал указание приготовится к возможному вражескому приступу, но другие атаманы в немедленные атаки турок не поверили. Дальнейшие событие подтвердили их мнение. Ну, а Москаль-чародей и перебежчик пошли беседовать наедине дальше.