Ларри Бонд - Водоворот
Какие могут быть приказы? Вот ублюдок! Подавив раздражение, Крюгер сказал:
— Прошу вас пересмотреть свое «предложение», капитан. Я преследую отряд террористов, проникших на нашу территорию и убивших одного из моих людей. Имеем мы право защищаться или нет? — С этими словами он отпустил клапан микрофона.
— Извините, Kommandant. — Так-то лучше: в голосе норвежца звучало искреннее сочувствие. — Но ваша юрисдикция, больше не распространяется на эту сторону границы. Я настаиваю, чтобы вы немедленно повернули назад, иначе мне придется принять более решительные меры.
Крюгер размышлял: какие еще решительные меры? Вряд ли войска ООН откроют стрельбу, тем более, если их не спровоцировать на это. Но что он сможет предпринять, если они по-прежнему будут находиться между его подходящим отрядом и боевиками? Выбить их силой? Не получится. Если, конечно, он не хочет международного скандала, что, безусловно, нанесет урон авторитету его страны и его собственной карьере.
Он посмотрел на карту, лежавшую у него на коленях. Через несколько минут Форбс со своими БТР окажется в поле зрения конвоя ООН, что значительно осложнит ситуацию. То, что сейчас является нарушением воздушного пространства со стороны одного самолета, сразу же превратится в крупномасштабный рейд боевых машин и пехоты ЮАР.
Он выругался про себя: куда ни кинь — всюду клин. Он до боли сдавил клапан микрофона.
— «Папа-Фокстрот-два»! Говорит «Папа-Фокстрот-один». Прием.
Приглушенный голос Форбса наполнил радиоэфир.
— Первый, Первый, Второй слушает!
— Преследование прекратить. Повторяю: преследование прекратить! Возвращайтесь на базу. — После этих слов Крюгер почувствовал неприятный привкус во рту. Одно дело — потерпеть поражение от превосходящих сил противника. Но когда тебя обращают в бегство неизвестно откуда взявшиеся миротворцы — это уж вообще ни в какие ворота не лезет!
Он не сомневался, что норвежский капитан со своими людьми, во что бы то ни стало, попытается задержать отступающих боевиков: у частей ООН были свои понятия о чести. Но им не хватало боевого опыта и мастерства, чтобы сделать все как надо. Террористы ускользнут от них и будут продолжать совершать убийства. Мысль о том, что ему придется несолоно хлебавши вернуться на пыльную посадочную площадку возле окруженного долговременными огневыми точками лагеря 20-го стрелкового батальона, ужасно угнетала его.
18 ИЮЛЯ, НЬЯНГА, ЧЕРНЫЙ ПРИГОРОД КЕЙПТАУНА, ЮАРСквозь рев бронемашин и полицейских сирен пробивались крики и звуки стрельбы.
— Черт побери! — Иэн Шерфилд, что есть силы, наподдал комок грязи, давая выход своему отчаянию и гневу. Но это не помогло.
Собственно говоря, сегодняшний день должен был дать самую интересную информацию за все время его пребывания в ЮАР. Несколько намеков со стороны знакомого полицейского, и вот они с Ноулзом находятся на месте событий. Только что, военизированные правительственные формирования по поддержанию порядка наводнили кварталы черного пригорода Ньянга. Но если не удастся заснять зверства полиции ярдов с двухсот или трехсот, их пребывание здесь окажется пустой тратой времени.
А этого-то как раз им никто не хочет позволить. Дорога, ведущая к Ньянге, была полностью блокирована спецподразделениями по борьбе с беспорядками, колесной бронетехникой и злобными немецкими овчарками, так что толпа иностранных журналистов оказалась отрезанной от места событий.
Иэн с Ноулзом слышали стрельбу и видели маслянистые клубы черного дыма, поднимающегося из горящих домов, но с того места, где их остановил полицейский кордон, ровным счетом ничего невозможно было разобрать.
Службы безопасности Форстера не оставляли иностранным корреспондентам ни малейших шансов заснять на пленку свидетельства полицейского террора. А нет пленки — нет репортажа, по крайней мере, в тех выпусках новостей, которые собирают у телеэкранов жителей Америки и Европы. Ведущие информационных программ в Нью-Йорке, Лондоне или Париже не станут тратить драгоценное эфирное время на сообщения, не подкрепленные впечатляющим видеорядом.
— Так-так-так… А знаешь ли ты, что есть еще один способ туда попасть?
Иэн занес было ногу для удара по очередному комку, но остановился и посмотрел на своего оператора.
Ноулз склонился над капотом их микроавтобуса, изучая залитую кофе и потертую от частого употребления карту пригородов Кейптауна. Иэн присоединился к нему.
— Что ты задумал, Сэм?
Короткий палец Ноулза прочертил по едва читаемой карте извилистый, кружной маршрут.
— Смотри! Эти ублюдки заблокировали основные подъездные пути, впрочем, и второстепенные тоже, но вряд ли у них хватит людей, чтобы поставить заслоны у каждого закоулка.
Иэн посмотрел туда, куда показывал Ноулз. Промышленная зона «Филиппи». Скопление пакгаузов с алюминиевыми стенами, фабрики, склады.
Иэн сокрушенно покачал головой.
— Боюсь, нам это вряд ли удастся. — Он посмотрел на линию, отделяющую тауншип от промышленной зоны. — Там глухой забор с колючей проволокой.
Ноулз ухмыльнулся и, просунув руку в окно, взял что-то с сиденья. Развернув сверток, он быстро показал Иэну ножницы для резки металла.
— Заборы, мой друг, для того и созданы, чтобы через них перелезать…
Иэн никогда не видел, чтобы его коренастый напарник был до такой степени похож на Чеширского кота. Он ответил Ноулзу такой же широкой улыбкой и полез в машину.
Двадцать минут спустя друзья уже пробирались через ряды ржавых мусорных баков — до забора, отделяющего убогие хижины Ньянги от механических мастерских и складов промышленной зоны, оставалось каких-нибудь пятнадцать футов. Ветер доносил с севера дым и приглушенные крики, звуки стрельбы и душераздирающий визг, — яркое доказательство того, что спецподразделения ЮАР продолжали операцию по «подавлению мелких беспорядков», как они это лицемерно называли. Иэн, конечно, собирался дать этому совершенно другое название. Но прежде надо было проникнуть в тауншип, отснять пленку и выбраться назад, что было не так-то легко сделать.
Он бросил быстрый взгляд в сторону ближайшего полицейского поста, располагавшегося ярдах в двухстах, если идти вдоль забора. Десять вооруженных карабинами полицейских, охранявших свой окруженный мешками с песком пост, были начеку, но смотрели в другую сторону. Они следили, чтобы никто не выбрался наружу, а не чтобы журналисты не проникали внутрь.
Иэн заглянул за бак и осторожно развернул сверток с ножницами. Ноулз стоял на коленях позади него, перекинув через плечо видеокамеру и звукозаписывающее оборудование.
— Все спокойно? — спросил оператор сдавленным голосом, словно у него перехватило дыхание. Это от возбуждения, а не от страха, подумал Иэн.
— Порядок, — кивнул он.
— Тогда давай!
Сердца рвались у них из груди, аппаратура громыхала; наконец они добежали до забора и прижались к нему, ожидая резкого окрика, который свидетельствовал бы о том, что их заметили. Но окрика не последовало.
Тогда Иэн лег на бок и ухватил ножницами ржавую металлическую полоску в нижней части забора, но первая попытка разрезать металл оказалась безуспешной. Он предпринял вторую попытку, но ножницы опять соскочили. Господи. Ему казалось, что пальцы распухли и сделались втрое больше, чем всегда. Словно в них ввели повышенную дозу новокаина.
Ноулз заерзал, но ничего не сказал.
Иэн вытер руки об штаны и попытался вспороть забор в третий раз, с силой сжимая рукоятки ножниц. Давай, режь, ты, дурак! На этот раз забор поддался и с легким звоном разошелся в две стороны. Наконец-то!
Иэн продолжал врезаться в забор. Режь этот чертов металл! Не думай о полицейских всего в нескольких ярдах от тебя! Режь, как следует режь. Переходи к следующей металлической полоске и начинай все сначала!
Он даже не успел сообразить, что закончил.
— Отлично, — прошептал Ноулз, беря ножницы у него из рук.
Иэн изучающе посмотрел на дырку в заборе. Похоже, оператор был прав: она достаточно велика для того, чтобы в нее пролезть, и все же не так широка, чтобы её можно было заметить на расстоянии.
Он кинул еще один осторожный взгляд в сторону полицейских: бойцы спецподразделения по-прежнему смотрели в другую сторону. Пора было действовать, пока кому-нибудь из полисменов не надоело торчать на месте и он не решил произвести обход.
Иэн лег на спину и пролез в образовавшуюся щель. Ноулз последовал за ним, но сначала аккуратно переправил туда аппаратуру.
Они оказались внутри.
Не мешкая ни минуты, Иэн вскочил на ноги и бросился в узкий проход между жестяными стенами домов. Ноулз побежал вслед за ним, на ходу расчехляя камеру.
Они немного постояли, пытаясь сориентироваться, и побежали дальше, на шум и крики, быстро распространявшиеся по городу. Стараясь быть начеку, они продвигались вперед, перепрыгивая через кучи мусора, и тут Иэн глубоко втянул в себя воздух. Это была его большая ошибка. Груды гниющих, месяцами не вывозившихся отходов, нечистоты, выливающиеся на поверхность из-за неисправности канализационной системы, и доносимый ветром слезоточивый газ, — все сливалось в единый тошнотворный запах. Он стиснул зубы, пытаясь подавить приступ тошноты.
