Андрей Плеханов - Франкенштейн. Мёртвая армия
Следующий удар шел в голову, поперек переносицы. Виктор неожиданно отразил его с такой силой, что мечи, соприкоснувшись, выбили сноп красных искр и оба, кувыркаясь, полетели в траву.
— Неплохо, — констатировал Руди. — Реакция есть, сила тоже. Но пальцы все равно безнадежно слабы, чучельник. Утолщать их надо.
— А как я буду работать хирургом? Хирургу надобны длинные паучьи приростки к ладоням.
— Боюсь тебя расстроить, но больше ты не будешь хирургом.
— Зачем вы забираете самое ценное, что есть в моей жизни?
— Ценное? — Рудольф усмехнулся. — Ты давно уже не хирург, Торвик. Не притворяйся. Ты убийца, воин, лучник и чучельник. А для спасения твоей жизни мы сделаем тебя еще и искусным мечником. Ты можешь сопротивляться нам, но сумеешь оценить это искусство только тогда, когда оно спасет тебе жизнь в десятый раз. Причем все эти десять раз случатся меньше, чем за минуту.
— Ладно, — сказал Виктор, сплюнув в траву. — Начну сопротивляться прямо сейчас. Бери меч, учитель.
Эпизод 11
Вик лежал на траве и еле дышал. Рудольф основательно отмутузил его мечом. Виктор был уверен, что на сегодня хватит, но у Руди на этот счет имелось собственное мнение.
— Отдохнул, Торвик? Хватит валяться. Тебе еще предстоит бороться на ринге.
Боль еще не пришла к Виктору. Он, как опытный спортсмен, знал, что жуткая боль, скручивающая тело, придет завтра, когда в мышцах накопится молочная кислота. Сейчас он был разогрет на полную катушку и при желании мог убить пару-тройку лошадей ударом на скаку. Чего не стал бы делать ни в коем случае. Зачем убивать красивых невинных животных?
А вот Рудольфа он был готов убить прямо сейчас.
— Руди, тебе мало? — рявкнул Виктор. — Как я могу бороться? У меня протез, и ты это знаешь. Стоит кому-то ударить сильно по моей ноге, и протез сместится. Я начну ковылять, и любой карлик сможет отправить меня в нокдаун одним ударом.
— Удары запрещены, — хладнокровно заметил Руди. — Разрешены только захваты и подножки. Выиграет тот, кто отправит своего противника на землю, а сам останется на ногах. Таковы правила глима.
— Еще хуже! — заметил Виктор. — Как я останусь на ногах, если я одноногий?
— Как ты будешь целиться, если ты одноглазый? Как будешь жевать, если у тебя выбита половина зубов? Как будешь бороться, если у тебя отрублена рука? Я тебе скажу, как: лучше всех. Потому что то, что у тебя осталось, даст тебе силы вдвойне. Пойдем, Торвик, и посмотрим, что там творится. Я не обещаю, что сегодня ты станешь абсолютным чемпионом. Больше того, я гарантирую, что ты им не станешь. Но ты обретешь опыт и новые умения, а этим не стоит разбрасываться.
Руди протянул руку, чтобы помочь Виктору встать. Но Вик не принял ладонь Фоссена. Скрипя зубами от боли и от отвращения ко всему окружающему, он оперся локтями о землю и поднялся сам. Отчаянно хромая, он поплелся к полю боя, окруженному канатами.
Там уже разминались. В центре ристалища двое беловолосых татуированных молодцев, доселе охранявших оружейную стойку, тупо сплелись, обхватив друг друга за шеи крепкими ладонями и пальцами, и бодались, как быки, не в силах сдвинуть друг друга. Босые их ноги содрали траву и упирались в июньскую норвежскую землю, бурую и парящую, еще не отошедшую от невыносимо долгой полярной зимы.
Один хороший удар мог решить все дело. Быстрый апперкот снизу в челюсть или прямой выстрел кулаком в печень, крайне болезненный. На такой удобной дистанции и без боксерской перчатки жесткий удар мог отправить противника в нокаут. Но, как только что объяснил Ларсену Рудольф, удары были запрещены. И Вик мог согласиться с этим. Применяя удары без боксерских перчаток, юные викинги поубивали бы друг друга в считанные минуты.
— Ты выйдешь на ринг? — спросил Вика Рудольф.
— Ни за что. Это не для меня, инвалида без ноги.
— Ты выйдешь, — ледяным голосом констатировал Руди. — И снесешь на пути своем всех, кроме разве что Мортена. Морти может уделать хоть кого. Он очень хитрый, быстрый и ловкий. Он составит тебе настоящую конкуренцию, больше никто. Все остальные — подмастерья.
— У меня нет ноги. Только протез, пристегнутый ремнями выше колена.
— Забудь о нем. Ты должен биться.
— Не забуду. Он есть и не убежит от меня вприпрыжку, оставив взамен здоровую ногу, которой нет уже давным-давно.
— Забудь. Будь собой.
— А забуду! — неожиданно для самого себя согласился Ларсен. — Пошли все к черту! Пусть мне оторвут протез до самой нижней челюсти! Только как они допустят меня до глима, если я не сниму ботинки? Они же все босоногие!
— Допустят как-нибудь, — ворчливо заявил Руди. — Я об этом позабочусь. А ты позаботься о том, чтобы достойно выглядеть на ринге и не проиграть никому, кроме Мортена. Впрочем, если ты проиграешь Мортену, я не расстроюсь. У Мортена не выигрывал даже я, ни разу. Он абсолютный чемпион по глиму во всей Южной Норвегии.
Виктор жил в Норвегии достаточно долго, чтобы знать, что такое глим — скандинавская, точнее исландская, борьба. Это была древняя, в восемьсот лет традицией драка без ударов. Так боролись викинги десятки сотен лет назад — удары кулаками и ногами были запрещены, потому что прямой правый или хук со стороны полуторацентнерового профи по части кулачного боя мог отправить противника не только в нокаут, а прямиком на тот свет. После чего происходили разборки на тинге или даже альтинге[20], и недавнего победителя могли повесить на ближайшем развесистом дубе, и он не стал бы сопротивляться, потому что так решил народ. Поэтому в глиме было разрешено лишь цепляться за одежду, за предплечья, ноги и шею. Соответственно, большинство участников боролись только в холщовых портках, чтобы не за что было цепляться. И босиком.
Виктор не мог снять ботинки. Внешне они были двумя одинаковыми высокими берцами, но правый был высоким ортопедическим ботинком, он крепко фиксировал пластиковый протез, не давал ему разболтаться и слететь на ходу. Вик ощущал сию обувку родственно; снимал ее только по ночам вместе с протезом; снять ее было все равно что отстегнуть ногу.
— Ты договоришься? — переспросил Вик Рудольфа.
— Я прикажу им! — рявкнул Фоссен, поправив свои дурацкие очки на резинке. — Я главный судья на этом ринге и тинге! Я плачу за весь этот карнавал, чтобы людям, тянущимся к своим корням, было на что поглазеть! Я хозяин этой шутовской деревни! А еще у меня есть предмет, как и у тебя! Поэтому ты, Ларсен, важнее для меня, чем вся деревня! Ты мой родственник! Эрви не случайно привез тебя сюда, он сделал это по моему приказу! Поэтому ты будешь делать то, что я скажу! И все остальные тоже! Понял?!
Руди подцепил ногой меч, лежащий на земле, тот послушно взлетел в воздух и точно лег рукоятью в подставленную ладонь хозяина. Виктор понял, что ловить ему нечего. Впрочем, он мог явить норов и воспротивиться. И потерять голову — тяжело и мучительно по причине тупости учебного меча. В ближайшие планы Торвика это нисколько не входило.
— Пойдем, — сказал Виктор. — Только ты договорись, извини за назойливость. А то обидятся люди, не поймут.
Рудольф не ответил, повернулся спиной и побрел к рингу, положив меч на плечо. Вик потопал за ним. Теоретически, у него была возможность напасть на Фоссена со спины. В то же время он четко представлял, чем это обернется. Фоссен среагирует в долю секунды и снесет с плеч блондинистую головушку Ларсена — на рефлексах. И уже потом будет оправдываться перед своими хозяевами, зачем и как он произвел это ненужное действо. И хозяева, вероятно, срубят за проступок голову самого Фоссена.
Двойная потеря. Ни Ларсену, ни Фоссену не были нужны такие безумные косяки. Поэтому Вик молча плюхал по густой июньской норвежской траве и не делал лишних движений.
— Стой, — окликнул Виктор обретенного учителя. — Проблема есть.
Рудольф остановился и повернулся.
— Я же тебе объяснил, — сказал он, хмуро глядя из-под кустистых седых бровей. — Не свернут тебе протез, я об этом позабочусь.
— Другая проблема. Мой предмет.
— А… — Руди досадливо потер лоб. — Извини, как-то я об этом не подумал. Где он?
— Висит у меня на груди.
— Зачем ты вообще взял его с собой?
— А где я мог его оставить? В доме Хаарберга, который, по твоим словам, нацист и сволочь?
— Ни в коем случае. Также ты не можешь положить его в камеру хранения или банковскую ячейку. В этом мире достаточно охотников за фигурками — у них есть предметы, отслеживающие нахождение других предметов, и достаточно денег и способов, чтобы добраться до чего угодно, что им захочется получить в лапы. Да, единственный способ сохранить предмет — держать его при себе, всегда.
— Несколько лет мой предмет пролежал отдельно от меня, в коробке от духов. Я даже не думал он нем. Он валялся в легко доступном месте, как ненужная безделушка, и его мог спереть кто угодно.
