Игорь Бусыгин - Игры богов
Когда идёшь в бой, оставь сердце на алтаре, душу в глубоком колодце, а чувства отдай ветру. Сердце дрогнет в бою, душа предаст тебя в руки врагам, чувства захлестнут разум волнами переживаний.
Существует два способа ведения боя: думая о победе и не думая о победе. Тот, кто думает о победе, — проиграет. Он заранее предвкушает её преимущества и боится недостатков поражения. В этом его основное слабое место. Тот, кто свободен от победы или поражения, — выиграет.
Данный вопрос связан с темой способов психического самоуправления, рассматриваемой некоторыми боевыми искусствами. Например, существует способ настроя на поединок, называемый «тотемным замещением». Боец отождествляет себя с тотемным животным и поручает ему вести поединок за себя, устраняясь как личность и передавая своё тело в управление духу зверя. Учитывая качества выбранного зверя (ярость, хитрость, силу, беспощадность и бесстрашие), воин приобретает удивительные боевые качества, при этом мысленно не участвуя в самой схватке. Связывать себя можно не только со зверем, связь может быть с любый предметом, отвечающяя следующим требованиям:
1) позитивное восприятие его воином;
2) четкая тактическая направленность;
3) обоснованная вера в его непобедимость;
4) наличие общих черт с «предметом».
Во время тренировки следует выбрать себе мысленную замену из ярких воспоминаний вашей жизни. Либо придумать некое существо, наделённое чётко представляемыми вами качествами, выдающимися способностями и обязательно дружественное для вас самих. Для такого «существа» подойдет волк, медведь, росомаха, Вещий Олег, камень, мчащийся с горы. Выбор «существа» всегда разный, потому что должен отвечать состоянию, настроению воина, его стилю ведения боя, заменить своими явными преимуществами его личные недостатки. Например, камень хорош для нерешительных, но мощных бойцов, боящихся травм, — он прямолинеен, непобедим и могуч, к тому же он «стальной», не чувствует боли и готов раздавить всё, что попадёт ему по пути. Воин, уподобляясь выбранному «существу», приобретает его типичные качества, ведет бой не сам, а от имени своего «идеального воина». Такое замещение — это всего лишь один из многочисленных вариантов, к тому же не лучший.
Во время боя не думайте о победе, не думайте о поражении. Плывите по течению, станьте боем. И если считаете нужным, то переполните себя безграничной яростью, станьте берсерком, но помните, что не она должна руководить вами, а вы — использовать её.
Воин расслабляется, отходит от самого себя, ничего не боится. Только тогда силы, которые ведут человеческие существа, откроют воину дорогу и помогут ему. Только тогда!
Олег закончил вещать, разожгли костры, освежевали пару монастырских бычков. Олег шашлыки запивал вином, но своим воинам, как истинный тиран, не позволил, пусть пьют родниковую воду. И снова — в не столь уж далёкий путь.
Драккар под равномерными ударами вёсел бороздил сапфировое пенящееся море и полосатые паруса едва раздувались в царящей вокруг тишине.
Южное море — совсем другое, не такое, как на севере. Оно было зелёным, темно-синим. Небо — совсем белое на горизонте и лазурное в зените, испещрённое медленно плывущими облаками — раскинулось беспредельной пустотой, и морская гладь дышала печально торжественной тишиной. Тишину нарушали только вспарывающие море вёсла, да мощный храп Олега.
— Конунг! Пираты!
— Ну и хрен с ними, пиратов я что ли не видел, сами с ними и разбирайтесь.
Почесал свою рыжую гриву, приподнялся и с закрытыми глазами стал шарить вокруг себя, надеясь, что рядом завалялся кувшин с вином и кусок сыра.
— Игорь, принеси мне сыра и кувшин вина, выпью кувшинчик, закушу сыром, а там что-нибудь да придумаю. Ведь тут только два варианта: или мы всех зарежем или подружимся. Табань вёсла, будем ждать.
Пираты неумолимо приближались, пять трирем выстроились полукругом, подобно волчьей стае, загоняющей добычу. Воинам Олега показалось, что это были тунисские пираты — самые страшные на всём Средиземном море, про их жестокость ходили легенды. Самая безобидная шутка у них была под названием кожаный чулок: аккуратно надрезалась кожа под коленом и медленно, не спеша, как женщина снимает чулок, так же снималась и кожа, сырое мясо посыпалось солью, потом чулок надевался и подвязывался мешковиной.
Абордажная команда весело размахивала над головой короткими загнутыми саблями, все азартно кричали, такого корабля пираты ещё не видели, можно будет выгодно продать, да и рабы, видать, там тоже хорошие, крепкие. А сколько всякого добра в трюме! А бой, да что там бой, ну что эти жалкие гяуры могут сделать, если правоверными командует сам Надир-бек.
Олег медленно приподнялся, присмотрелся, его глаза весело заблестели:
— Эй, Надир, вспомни как мы с тобой вместе учили наизусть: «Капля крови, пролитая за дело Божие, или ночь, провёденная под оружием, имеют более цены, чем два месяца поста и молитвы. Всякий, погибший в битве, получает прощение грехов, в день суда раны его будут сиять, как киноварь, и благоухать, как мускус, и его потерянные члены будут заменены крыльями ангелов и херувимов».
— Ха, это ты, Хелга, коган? — зелёная чалма весело запрыгала.
— Я! А ты, старая прокисшая улитка, неужели ты мог подумать, что кто-нибудь кроме меня стал бы дожидаться морских волков адмирала Надира?
— Ха, всё шутишь и шутишь, со смертью пошутил! Вон Птицелов даже монеты с твоей мерзкой мордой выпустил. А я сразу понял — опять ты или пошутил, или кого-то обмануть хочешь. Сказали бы, что ты в битве погиб, я бы ещё подумал, сказали бы — утонул, я бы то же ещё подумал, верить или нет. Но чтобы от какого-то длинного червя, хоть и с ядовитым зубом, ха! Да никогда! Слушай, что мы орём с тобой, как два торговца на базарной площади, да ещё уши как ишаки все распустили, давай подплывём к острову, я тут знаю один неплохой. Щербет попьём, фиников покушаем, вспомним прошлое, поговорим о твоих планах на будущее, кальян покурим. Ведь не зря же ты сюда притащился, старый и мудрый? Давай, да?
— Хорошо, Великий адмирал? А остров-то какой? — хитро прищурился Вещий.
— Ха! Наш благородный халиф, да продлятся его годы, да будут его жёны брюхаты, а воины отважны, подарил мне остров Крит и дал мне почётное звание эмира! Ладно, — внезапно заговорил совершенно другим голосом, — я устал кричать, а остров уже близок, там и поговорим. Сейчас я пришлю тебе человечка, у меня там всякие таможенники и прочие разные чиновники, — Надир слегка поморщился.
Два корабля сблизились, и по поднятому веслу какой-то неприметный, маленький человечек резво пробежал на палубу «Чёрного орла».
Олав недовольно пробурчал:
— Ползают тут разные крысы, ишь расплодились.
Корабль обогнул мыс, вскоре показалась гавань. Олег окинул взглядом порт, там стояли на якорях сотни кораблей. Тут были и триремы с короткими мачтами, катафракты с палубой и афракты без палубы, пузатые купеческие суда, лёгкие актуарии, чем-то похожие на водяных змей, для разведки, наверно, гиппагоги, перевозившие гордых арабских скакунов. Жизнь кипела в гавани, а между ними сновали шустрые узкие лодки с широкоплечими гребцами и с толстопузыми портовыми таможенниками.
— Именем эмира! Пропустить без досмотра!
Это отрабатывал свой хлеб тот самый маленький человечек, он размахивал зажатой в руках золотой бляхой. Мгновенно корабли, загораживающие проход к причалу, подняли якоря и раздвинулись, пропуская драккар, корабль осторожно приближался к ближайшему причалу, уверенно лавируя между кораблями.
Олег поманил пальцем неприметного человечка:
— Какими языками владеешь?
— А какие нужны господину? — его глаза, тупые и тусклые, загорелись умом и восточным лукавством.
— Славянский, греческий, нурманский, ну и разные другие прочие…
— Двадцать четыре языка и пятьдесят с чем-то наречий. Мы, армяне, языколюбы, — ответил маленький человечек на славянском почти без акцента.
— Хэ! — Олег от восхищения покрутил головой. — Люблю талантливых людей! Тогда заодно поможешь моему кормчему продать товар, что у нас в трюме, сам с ним договаривайся о своих комиссионных. Олав, пойдёшь с ним на базар, да что я тебя буду учить, сам всё сделаешь. Игорь, одевайся в парадную одежду, мы с тобой идём во дворец эмира.
Олег сумрачно смотрел на портовую площадь. Настоящий восточный базар. Там хватали друг друга за полы халатов, клялись, что товар самый лучший, плевались в бороды и обливали соперников словесным поносом. Вдали стояли тяжёлые грузовые повозки, яркие носилки на плечах у чернокожих рабов, приплясывающие арабские скакуны, а на них — гордые дети пустыни с обнажёнными саблями. Вздохнув, Олег напялил на себя дорогой парчовый халат, отделанный золотыми и серебряными нитями с вкраплениями розового жемчуга. Игорь стоял рядом, раздуваясь от гордости, ведь только его Олег берёт к эмиру, на нём поблескивал позолоченный панцирь — подарок княгини Ольги. Он уже устал от гомона, от многоцветия рябило в глазах, уж лучше драка, хорошая драка, чем вот так стоять и ждать.
