Илья Бриз - Илья Бриз
Выяснил у диспетчера номера радиоканалов барражирующей шестерки и, связавшись с пилотами, вызвал к себе одну пару. Приказал отключить оружие, проверить фотопулеметы и устроил учебный воздушный бой. С очень большим удовольствием покрутился с ребятами. Обучены они были весьма неплохо. После посадки покурили, разобрали ошибки. Проявки пленок с их машин ждать не стал. Ребята сами признались, что ни разу в прицел поймать меня не смогли.
В следующий раз меня уже ждали. Еще перед взлетом обговорили план боя. Теперь на меня насели всей шестеркой. Минут пятнадцать удавалось уходить от атак условного противника. Даже одному очередью из фотопулемета удалось крыло прошить, о чем я тут же сообщил условно сбитому. Но потом они все-таки сумели меня зажать на вираже в двойные клещи.
Вечером вызвал к себе генерал-лейтенанта Покрышкина. Его еще до войны отец произвел в генералы и поставил командовать войсками ПВО нашей страны.
— Александр Иванович, — спросил я после того, как мы поздоровались и присели у стола, — это вы приказали поднимать шестерку истребителей на время моих тренировок?
— Так точно, товарищ Сталин, — очевидно по званию ему меня было называть неудобно, хотя мы оба были в форме, — распоряжение маршала Берии.
— Называйте меня, пожалуйста, по имени-отчеству. Распоряжения Лаврентия Павловича мы, конечно, отменять не будем, но вот у меня есть предложение, — и я рассказал ему о своих спаррингах с пилотами дежурной эскадрильи. Конечно, Покрышкин был уже в курсе. Мы вдвоем обсудили, как перевести тренировки на постоянную основу с организацией "Центра повышения квалификации пилотов". Договорились, что будет производиться постоянная ротация летчиков-истребителей на центральном аэродроме столицы. А лучших мы будем оставлять в качестве инструкторов, с периодическими командировками на фронт для закрепления навыков в боевых условиях.
На следующей тренировке Покрышкин сам поднял шестерку в небо и лично со своим ведомым сбил меня на шестой минуте боя, когда две другие пары под его командованием на пересекающихся курсах загнали мою, вертящуюся как белка в колесе, машину под пушки командующего ПВО. Потом мы просто покрутились вдвоем в голубом небе. Генерал оказался великолепным пилотажником и очень грамотным тактиком воздушного боя. Во время разбора полетов мы сами не заметили, как перешли на «ты». Поговорили и решили в следующий раз работать парой.
На очередной тренировке Саша был ведущим пилотом. Мы вдвоем продержались почти десять минут. Я надежно прикрывал его хвост и он «снял» сразу двух условных противников, но тут «завалили» меня. В одиночку против двух пар «Яков» с, в общем-то, неплохими пилотами, он тоже не устоял. Но вот потом, на земле, выяснилось, что один из летчиков чуть не столкнулся со своим товарищем во время учебного боя. Выпрыгнуть с парашютом он наверняка бы успел, так как мы летали с достаточным запасом высоты. А что мог натворить неуправляемый самолет в городе? Хотя зона полетов и находилась достаточно далеко от густонаселенных районов Москвы, мы все же решили перевести "Школу асов" как уже стали называть наш еще не до конца организованный Центр повышения квалификации пилотов в Кубинку.
****
— Я хочу рассказать ей все, — давно я не видел Синельникова таким напряженным.
— Уверен?
— Да. Понимаешь, Вася, — Егор задумался, — Мы любим друг друга. А она видит, чувствует, что я скрываю от нее что-то очень важное. Причем важное и для нее. В какой-то момент это может поставить крест на любви Светланы ко мне.
Н-да. А ведь вопрос действительно серьезный. Так ведь жизнь и себе и сестренке поломает, если вовремя не разрулить. Только…
— Хорошо подумал? А что ты Светке скажешь о ней самой в том мире?
На лице Синельникова проступило недоумение. Раньше об этом он явно не задумывался. Ха! А соображаю я все-таки быстрее Егора.
— Тогда так: там, в том мире, моя младшая сестра погибла под бомбежкой в сорок первом. Запомни это и убеди себя сам, что именно так все и было, — н-да, что интересно, мне предстоит сделать то же самое.
— Ты думаешь? — Егор явно не ожидал такого быстрого и кардинального решения вопроса. Притом, что я не буду возражать против открытия такой тайны девчонке, пусть даже эта девчонка — моя собственная сестра.
— Знаю, — я внутренне усмехнулся. Нельзя было показывать даже Синельникову мою хоть малейшую неуверенность по любому поводу, — вспомни уроки в школе ФСБ по методике обмана полиграфа. Если ты сам веришь в любую галиматью, то никакой самый крутой детектор лжи тебя не разоблачит. Поэтому — не было ее в том мире после сорок первого. Не было и все!
На лице Егора появилось понимание.
— А остальное?
— Что остальное?
— Ну, остальную историю того мира? И про то, что ты тоже оттуда…
Тут уже я задумался. Но ведь если говорить, то все или ничего. Полуправда в таких ситуациях до добра никогда не доводила. С другой стороны кому еще можно доверять, если не будешь верить собственной родной сестре?
— Говори, если спросит, все. Если мы не будем честными перед Светкой, то не останемся честными и перед собой. Ну и какие мы с тобой тогда, к чертям, руководители страны?
Егор внимательно посмотрел на меня, понял и с облегчением кивнул.
— Только, — вот как это ему объяснить? — Когда будешь рассказывать… В общем никакого десантирования.
— В смысле? — не понял Синельников.
— Ну, она же девчонка. Взбредет в голову, что в нас с тобой какие-то монстры вселились. Просто мы с тобой получили из того мира подарок в виде памяти живших там людей с фантастическими здесь знаниями. Ну и, соответственно, сумели этими знаниями воспользоваться.
— Ах, это, — он очень задумчиво посмотрел на меня, — Знаешь, Василий, а я ведь уже давно не Воропаев. Я именно Синельников этого мира, но с нравственными приоритетами того.
Н-да? А я кто такой? Полковник ФСБ оттуда или мальчишка-разгильдяй, родившийся здесь? Черт знает что! До меня только сейчас начало доходить, что ни то, ни другое. И, в тоже время, приоритеты умудренного жизнью старика, знания обоих меня прошлых, а желания мальчишки. Вот только ответственность… Ответственность за будущее моей страны и многие сотни миллионов наших людей. И не хочу я перекладывать ее на других. Просто потому, что у меня получится лучше. Почему? Извечный вопрос, что такое хорошо и что такое плохо. Только не для одного человека, не для страны, а для всей цивилизации планеты Земля. Ну, вот кто может знать это здесь лучше меня с моим чертовым историческим послезнанием???
****
— Вась, а сколько там тебе было лет? Егор точно не знает.
— Много будешь знать — плохо будешь спать, — отшутился я, вытаскивая из кармана кителя сигареты, — и вообще, — я похлопал рукой по дивану рядом с собой, — сядь и выслушай.
Пока я закуривал, эта егоза все-таки послушалась и примостилась рядом.
— Значит так, — начал я нравоучение, — Егор раскрыл тебе эту информацию не для того, чтобы ты задавала вопросы. Понимаешь, сестренка, между близкими, по-настоящему близкими людьми не должно быть тайн. Иначе это может разрушить их отношения. Это тебе понятно?
Она кивнула.
— Твой муж, — я усмехнулся. Они так и не расписались еще, хотя все необходимые документы я подписал, — рассказал тебе вполне достаточно, чтобы между вами ничего не стояло. А теперь попробуй, Светка, все забыть. Подожди, — я жестом прервал ее попытку перебить меня, — Нет, я понимаю, что забыть такое невозможно. Просто попытайся об этом не думать. Пусть оно, это знание, останется глубоко внутри тебя. Я понимаю, что ты очень любопытная. Это нормально, это даже хорошо. Но не в данном случае. Направь свое любопытство в другую сторону. Ты даже представить себе не можешь, сколько еще интересного в этом мире мы не знаем.
— Васька, только один ма-аленький вопросик, — Светлана сложила вытянутые большой и указательный пальцы правой руки с еле заметным зазором между ними, сжав остальные в кулачок — и больше никогда спрашивать ничего не буду.
Интересно, и что ее так заинтересовало?
— Ну, давай, — согласился я, — только один и самый последний.
Светка часто-часто закивала головкой и тихо, почти шепотом, спросила:
— Вася, а ты был там женат?
Н-да. Ну, а что еще могло заинтересовать эту маленькую интриганку?
— Был, — честно ответил я, — давно, недолго и очень неудачно.
— А?…
— Все, — перебил я сестру, — мы же договаривались.
Она немного набычилась, подумала и улыбнулась:
— Ну и ладно, я тебя все равно люблю!
Девчонка чмокнула меня в щеку, и, припрыгивая, побежала в столовую, помогать домработнице, накрывать на стол. А какой аромат оттуда шел… Желудок предательски заурчал.
****
— Садитесь, Арсений Григорьевич, — я указал на одно из трех удобных кресел около невысокого столика. Этот маленький мебельный гарнитур появился в моем кабинете только вчера. Гораздо удобнее вести разговор с хорошим человеком в относительном комфорте. А своего министра финансов Зверева я уважал и очень хотел сделать своим соратником. Это ведь он в том, прошлом моем мире, не согласился с дурной денежной реформой тысяча девятьсот шестьдесят первого года, обесценившей рубль. После более чем двадцати лет руководства Наркомфином, а затем министерством финансов хлопнул дверью и ушел. Папин выдвиженец, умный и решительный.