Евгений Ермаков - Пандемия
Потушили фонари, стало темно и тихо. Стеклопакеты почти не пропускали вой ветра и стоны чудовищных тварей, доносившиеся с улицы. Левченко не спалось. У батареи возился чужак, пытавшийся устроиться поудобнее на полу, Щербак беспокойно ворочался на раскладушке. Дима лежал молча, на боку, повернувшись к стене; возможно, уже уснул. Он умел быстро засыпать в любой обстановке. Антон же лежал, уставившись в потолок. Он безумно вымотался за сегодняшний удивительный день, но как это часто бывает, организм никак не мог отойти от стресса, успокоиться, сон не шел.
Внезапно Щербак подал голос.
– Эй, мужики! А ведь над нами в квартире кто-то есть! Слышите?
Остальные замерли, напряглись, прислушиваясь. Да, Щербак был прав. В квартире наверху кто-то был. Этот кто-то то бегал перебежками, чуть слышно топая, то снова замирал. После небольшого перерыва снова раздался звук шагов. Но на этот раз не бег- шаги были неспешные, неторопливые, чуть слышные, словно бы человек шел в задумчивости.
– Вот тебе и пустой дом! Выбрали место! – проворчал Щербак, скрипя пружинами раскладушки.
– Кто это, Дима? Шатун?- спросил Антон.
– Почем я знаю? Наверное…
– Проверить бы надо. – Антон сел на диване.
– Может, черт с ним?- сразу же струсил Щербак.
– Вот еще! Не хочу, чтобы ночью к нам шатуны полезли! Придется сходить и проверить. – сказал Васильев.
– Лежите. Сдался он вам… – недовольно подал голос от батареи чужак. – Спите. Здесь, в квартире, безопасно. Дверь заперли, что вам еще надо?
– Надо подняться наверх и посмотреть, кто это.- ответил Димка.
Щербак застонал в темноте. Он понял, что отсидеться в квартире не удастся.
– Ну ты и размазня, Щербак, – бросил Димка, ворочаясь в темноте. Он встал, зажег фонарь, осветил лица людей, снова прислушался к звукам , доносившимся сверху. Раздалась целая серия торопливых шажков. Может, ребенок? Откуда? Топот начинал действовать на нервы.
Димка окончательно решился.
– Я иду наверх. Черт знает, что это такое. Если шатун – пристрелю. Щербак, остаешься здесь, с пленным. Квартиру запри, как мы уйдем.
Похоже, того задело публичное называние его размазней.
– Нет, я тоже с вами. Если что, тыл прикрою.
– Ты и задницу свою не прикроешь, Щербак! Ладно, пошли.
– Этого оставляем одного? – кивнул Антон на Дария.
Димка снова полоснул чужака лучом по лицу. Тот отвел глаза, когда свет ударил по ним, прикрывшись свободной рукой.
– Никуда не денется. Батарея крепкая. Да и не сунется он сейчас на улицу. Порвут его там в момент.
Они вышли гуськом из квартиры, притворив дверь. Все три луча прорезали тьму подъезда, выхватывая из мрака чуть стоптанные в середине ступеньки и деревянные изрезанные перила. Сторожко ступая, троица поднялась этажом выше. Входная дверь квартиры, находившейся прямо над их временным пристанищем, внешне ничем не была примечательна. Прежде чем ломиться в дверь, ее внимательно осмотрели, собираясь с духом.
Круглая черная кнопка звонка на деревянной подложке, коричневый дерматин с банальным узором из гвоздей с широкими шляпками в виде ромба. Дерматин в нескольких местах был вспорот ножом и набивка клочьями торчала наружу. Нижний дверной замок был залеплен жвачкой, в широкую прорезь верхнего тоже что-то было напихано. Дверной глазок отсутствовал, по крайней мере, центр двери, в котором ему полагалось находиться, был заклеен куском дерматина, к тому же не подходящим по цвету тону остальной части обивочного материала. В верхней части двери была когда-то прибита табличка с номером, теперь от нее оставалось лишь темное пятно. Судя по номерам остальных трех квартир на лестничной клетке, номер у нее был "55". Правее двери на выкрашенный в больничный светло-зеленый цвет стене чем-то острым нацарапали мужской половой орган. Больше ничего снаружи примечательного не было.
Щербак снова свалял дурака , что было в его стиле. Машинально протянул руку к кнопке звонка и в рассеянности быстро нажал. Кнопка была мертва, как и следовало ожидать.
– Ты вконец сдурел, что ли? – шикнул Антон.
Он отдернул руку, словно одумавшись. Дима поправил карабин на плече, осторожно попробовал дверь рукой. Дверь чуть приоткрылась и остановилась – было заперто лишь на цепочку. Прислушались. За дверью раздался отчетливый топот ног. Скорее всего, ноги были обуты в тапочки.
– Эй, там! Откройте дверь!
Тишина несколько секунд. Потом снова топот. Легкие шаги.
Димка просунул ствол карабина в щель между стеной и дверью и принялся орудовать карабином, как рычагом. Он запыхтел от усилия. Наконец, тонкая никелевая цепочка лопнула, не выдержав. Дверь свободно отворилась, и все трое ворвались в темную прихожую.
Воняло затхлостью, сухой пылью , протухшей едой и немытым человеческим телом. Антон испуганно шарахнулся в сторону – его задело что-то мягкое, пушистое. Он полоснул лучом фонаря, высветив верхнюю одежду, висевшую на вешалке в прихожей. Лучи фонарей выхватили из когтей мрака прихожую с зеркалом, висевшую одежду, мертвый электрический счетчик, и две запертые выбеленные в белый цвет двери, ведущие направо – вероятно, на кухню и в одну из комнат. Строго справа виднелась дверь санузла. Впереди был проход в большую комнату. Что-то высокое в мышиного цвета одежде метнулось в полоске света вперед, в комнату, и скрылось там.
– Туда! – командовал Дима, хотя нужды в этом не было. Все вместе, мешая друг другу и толкаясь в узком коридоре прихожей, уже топали вперед.
Это была большая комната. Застекленный сервант с книжной секцией, хрусталем, какими-то цветными старыми фотографиями в рамках, безделушки… Справа виднелась балконная дверь, диван у стены. Одна из двух оконных рам была заколочена фанерой. Вторая стыдливо прикрывалась плотной тяжелой шторой. А за спинкой мягкого дивана тускло-коричнево цвета что-то копошилось.
– Вылазь! Живо!
Снова копошение, шорох. Какой-то неясный звук, словно диван чуть сдвинули с места.
Димка обошел слева диван и осторожно, выставив вперед карабин, заглянул за диван. Там, между балконной дверью, шторой и спинкой дивана, съежившись в комок, тряслось насмерть перепуганной человеческое существо. Крупная дрожь сотрясала выставленную вверх узкую тощую спину в выцветшем халате, голову существо прикрывало дистрофичными иссохшими руками. Рукава халата спадали с рук, обнажая тонкие сморщенные плети. Это был старик, от которого остро воняло потом.
Дима присвистнул, разглядывая человека.
– Эй, отец! Не бойся, мы не причиним тебе вреда! Ты кто?
Голова зашевелилась. Боязливо повернулась вверх, прищурено лизнув взглядом из-под пенсе пришельцев. И снова отдернулась.
– Говорю же, вылезай! Мы сюда только ночевать пришли.
– Давай уйдем. Он же насмерть перепуган! -предложил Антон.
Оба отошли на пару шагов, остановившись рядом со Щербаком.
– Не больной? – вопросительно шепнул тот, словно боясь громким голосом напугать старика еще больше.
– Вроде нет. Боится только.
Человек понемногу приходил в себя. Он все еще прятался за диваном, но, уже оправившись от первого испуга, жадно разглядывал визитеров, высунув из-за спинки голову. Насколько можно судить в полумраке, ему было не меньше шестидесяти. Одет человек был в халат и пижамные штаны. Полы халата разошлись в стороны, обнажая тощее желтое туловище, поросшее седыми волосами на груди. На голове человека торчал взъерошенный пук седой шевелюры – все, что осталось от растительности на черепе. Нервически стиснутый рот, округлившиеся и несколько навыкате глаза под древним пенсне, дрожащие пальцы, теребившие и щипавшие спинку дивана.
– Мы здесь только на одну ночь, отец. С рассветом уйдем, – сообщил Дима, усаживаясь на обнаруженную табуретку. Антон и Щербак тоже сели – на деревянный журнальный столик.
– Вв-ы… ввв-ыы… – голос старца дрожал, он заикался, он протянул высушенную правую лапку к пришельцам, но боязливо отдернул.
– Мы с Васильевского острова. Там живут люди. Выжившие. Кто вы такой?
– Да-да-да… Я.. ссся-дду.- он заикался, шаря рукой позади себя, нащупывая сиденье дивана. Оторвать взгляд от людей он не мог. Наконец, он сел, продолжая испуганно таращиться из-под круглых очечков на пришельцев.
– Как вас зовут? – Дима прислонил со стуком автомат к серванту, очевидно решив, что старика нечего опасаться. От звука старик подпрыгнул на диване.
– Да успокойтесь вы, наконец! Вам нечего опасаться! – досадливо воскликнул Антон.
– Да, да. Конечно. Извините меня.. Это так .. внезапно… Я думал… – голос у старика наконец прорезался. Он все время трогал свое пенсне, словно желая убедиться, что оно на месте.
Старик подвинулся на диване, словно освобождая место кому-то невидимому. В его взгляде страх видимо сменял место подозрительности.
– …Я Павел Матвеевич Краснопольский. Филолог. Преподаватель в Университета Герцена… Бывший… – поправился он, словно бы университет еще мог принимать студентов.
