Андрей Валентинов - Дезертир
Я беззаботно ввалился в комнату, наугад швырнул в угол трость и уже повернулся, чтобы зажечь свечу, когда услыхал негромкое:
– Не надо!
Я обернулся. Кто-то сидел в углу, занимая стул, облюбованный гражданином Вадье. Но это был не Вадье и не Амару, хотя голос – негромкий, испуганный – сразу показался мне знакомым.
– Не надо! – повторил гость. – Садитесь, дю Люсон, и не делайте лишних движений. Не буду объяснять, почему.
– Во-первых, «гражданин дю Люсон», – мягко поправил я. – А во-вторых, гражданин де Батц, если вы поднимете пальбу, то можете считать себя покойником.
С минуту он раздумывал, а я имел время сообразить, что не ошибся. Мой поздний гость, нацеливший на меня пистолеты, – это разыскиваемый по всему Парижу шпион и авантюрист де Батц, когда-то знавший меня как дю Люсона.
– Вы правы… гражданин дю Люсон, – послышался нервный смех. – Мне отсюда не выйти, но предупреждаю – я и так одной ногой в могиле. Мне нечего терять!
– Кроме жизни, – спокойно отозвался я, присаживаясь на кровать и скидывая редингот. – С вашего разрешения, барон, я закурю.
Горящий трут на миг высветил сжавшуюся в углу нескладную фигуру в черном плаще до пят и старинной шляпе с широкими полями. Папелитка оказалась последней, и я подумал, что завтра придется покупать новую коробку.
– На этот раз вы влипли крупно, – продолжал я самым беззаботным тоном. – Комитет общественной безопасности мечтает вытащить вас к решетке Конвента…
– Наслышан! – де Батц вновь рассмеялся. – Еще бы! Теперь все они замараны по уши! Согласитесь, проделано ловко…
– …Но глупо, – подхватил я. – Для вас – глупо. Теперь без вашей головы им не обойтись.
– Прекратите пугать! – его голос сорвался на крик. – Хватит и тех проповедей, что мне приходилось слышать от вас в Лондоне!
Итак, мы действительно знакомы. Значит, де Батц может знать не только мое имя…
– Вы приходили в «Фарфоровую голубку». Зачем? Разве я вам что-то должен… гражданин дю Люсон?
– А разве нет?
Я спрашивал наобум, но не ошибся. Тень в углу беспокойно заворочалась.
– Сейчас для меня наступили плохие времена. Боюсь, я ничем не смогу помочь Святому Сердцу. Передайте де Руаньяку, если он жив, что я выполнил все – все, что обещал вам и ему. Теперь я жду, что и вы поможете мне. Помните, вы обещали!
Итак, я не ошибся. Де Батца загнали в угол, и он пришел за помощью. Интересно, что я ему обещал?
– Когда мы с вами встречались в Лондоне, гражданин барон, ни я, ни маркиз де Руаньяк еще не знали, сколь близко вы знакомы с Комитетом общественной безопасности. С какой стати теперь я должен вам помогать?
Послышалось возмущенное сопение.
– Ерунда! Вы прекрасно знали, как и на кого я работаю! Я был вам нужен – и вы использовали меня! Имейте в виду, я действовал честно! Я не выдал никого из людей д'Антрега! Никого! Я не выдал Поммеле! Я не выдал Николя Сурда! Но если меня арестуют…
Я почувствовал омерзение. Предатель был жалок и отвратителен, но все еще грозил, пытался торговаться. Конечно, если его поймают, он выдаст всех.
– Не поможет! – заметил я как можно спокойнее. – Вам даже спасибо не скажут. Картуш на эшафоте выдал всех своих подельщиков, но это не спасло его от колеса!
На этот поучительный пример меня натолкнули семейные воспоминания славного комиссара Сименона. Похоже, мои слова подействовали.
– Вы… Вы не так меня поняли, господин дю Люсон! – голос барона теперь звучал жалко и просяще. – Я не это имел в виду! Помогите мне! Я передам вам одного агента… Нет, я передам вам троих! Один из них имеет отношение к проекту «Лепелетье»!
Я сразу же вспомнил славную роту лейтенанта Дюкло. Но барон, очевидно, имел в виду нечто иное.
– Мне нужны документы. Но не фальшивые, а настоящие, на мое имя. Меня должны выпустить из Парижа! Помните, вы обещали! Сейчас именно тот случай!
– С этим вам лучше обратиться к гражданину Робеспьеру, – предложил я. – По-моему, только он способен вам помочь. Имейте в виду, у гражданина Вадье и у половины Конвента на вас несколько иные виды!
– Но вы же обещали!
Он был в отчаянии. Я молчал, прикидывая, что лучше всего оставить все как есть. Ищейки гражданина Вадье выкурят этого мерзавца из его норы, затем барона заставят выложить все в Конвенте, а потом отправят «бриться» на радость гражданке Грилье и прочим «вязальщицам». По крайней мере, один смертный приговор Революционного Трибунала окажется справедливым. Но я уже знал – так поступить нельзя. Спасая свою шкуру, мерзавец выдаст всех – и тех, кого он назвал, и других, мне неизвестных.
– Хорошо, господин де Батц. Я попытаюсь вам помочь…
Он вскочил, но я поднял руку:
– Погодите! Я еще не закончил. Я попытаюсь помочь, но хочу, чтобы вы мне ответили на некоторые вопросы.
– Да! Да! Конечно! Я готов!
Судя по голосу, он и вправду был согласен на все. Оставалось правильно спросить…
– Кого из моих людей в Париже вы знаете?
Я чуть было не упомянул «Синий циферблат», но вовремя прикусил язык.
Де Батц вздохнул:
– Понимаю… Вы никогда мне не верили, господин дю Люсон! Нет, никого из ваших людей я не выдал. Хотя бы потому, что не знал – и не пытался узнать. Я ведь человек осторожный и не желаю наживать себе такого врага, как армия Святого Сердца. Знаю лишь то, что можно прочитать в «Мониторе», и то, что рассказывали вы…
– Напомните! – велел я, чувствуя, что на этот раз де Батц и вправду весьма разоткровенничался.
Смех – хриплый, злой.
– А вы, гражданин дю Люсон, рассказывали приблизительно то же, что и «Монитор». Я тоже люблю пускать такие байки – про сотню шпионов во всех комитетах и клубах. Иногда помогает. Но безопасность вы мне обещали! И даже, если помните, дали слово!
Я невольно поморщился. Связывать себя словом в подобном деле, да еще с такой личностью! Впрочем, де Батц не лгал, и это было самым важным.
– Допустим, барон… А что вы узнали обо мне лично? И не говорите, что не пытались узнать!
– Полно! – Из угла послышался тяжелый вздох. – Я никому о вас не рассказывал! К тому же узнать что-либо о вас в Лондоне было сложно, а в Париже – и того сложнее. Вы изволили появляться в самый неожиданный момент, словно хромой бес у господина Лесажа…
Я почувствовал, что смертельно устал. Несколько минут разговора с этим негодяем стоили скачки в десяток лье. И все зря! Господи, все зря!
– Я, конечно, человек наблюдательный, – из угла послышался смешок. – Совершенно ясно, что вы не парижанин, что в прошлом не привыкли считать деньги, кроме того, вы всегда следите за модой и предпочитаете лондонские моды парижским…
Я грустно улыбнулся. Увы, наблюдательность гражданина шпиона ничем не могла мне помочь.
– Кроме того, из одной вашей обмолвки стало ясно, что в прошлом вы были полковником Королевской армии и что Его Величество направил вас в Америку для тайных переговоров с Вашингтоном. Там вы были вместе с Ла Файетом, которого ненавидите лютой ненавистью. Подозреваю, что именно с вашей подачи де Руаньяк вынес бедняге маркизу смертный приговор…
«Патриоты пьют кофе, Франсуа! Привыкайте!» Мари Жильбер дю Матье, маркиз де Ла Файет… Смертный приговор? Я вдруг ощутил ужас. Нет, не может быть! Мы же друзья! Как я мог, Господи, как же я мог!.. На миг я почувствовал к себе – прежнему – почти то же, что сейчас ощущал, разговаривая с де Батцем.
– Хорошо! – я встал. – Мое настоящее имя?
Де Батц не шевельнулся. Затем вновь послышался смешок:
– Боитесь? Все-таки боитесь? А хорошо бы почитать вам мораль, как вы читали мне! Нет, имени – настоящего – вы мне сообщить не изволили, а я, признаться, не был особо любопытен. Могу лишь заключить, господин дю Люсон, что вас зовут Ксавье. Во всяком случае, в одном нашем разговоре – помните? – вы упомянули святого Ксаверия именно в этом смысле.
Ксавье? Не Франсуа? Впрочем, это уже не важно. Все бесполезно. Все зря!.. Как жаль, что нельзя просто прогнать этого мерзавца – прямиком на площадь Революции.
– В ближайшие дни я зайду в «Фарфоровую голубку», господин де Батц. Просто выпью кофе и уйду. Поверьте, это великая жертва, ибо кофе там премерзкий. Это будет означать, что я достал нужные документы. Приходите сюда поздно вечером, как сейчас…
– Господин дю Люсон! – барон вскочил, бросился ко мне, но я отшатнулся:
– Уходите! И быстро, пока я не передумал!
Черный плащ на миг замер, а затем бесшумно устремился к двери. Я подождал, пока он выйдет, закрыл засов и медленно опустился на стул. В комнате было темно, но я чувствовал, как подступает истинная Тьма, за которой бездна – неведомая, бездонная… Я ничего не узнал! Ничего!
Я вздохнул, пошарил в деревянной коробке, но вспомнил, что папелитки кончились. Еще и это! Я заставил себя встать и зажечь свечу. Тьма не исчезла, она лишь отступила к углам, все еще готовая броситься вперед, затопить, лишить разума. Господи, что я делаю на этой земле, в этом чужом страшном городе?
![Андрей Кощиенко - Одинокий Демон. Говорящий со зверями [Litres]](/uploads/posts/books/42155/42155.jpg)
