Анатолий Логинов - Танкисты из будущего
Вот так, всё мое послезнание помогло немного притормозить немцев, и все. Потери авиации почти такие же, танки, которые в мае исправно выходили из ангаров, сейчас через одного ломаются. Не так-то просто преодолеть инерцию событий, выходит. Хотя на Западном фронте сейчас как раз должны были Минск окружить, если не ошибаюсь. Но чего нет, того нет. И корпус Хацкилевича, который немцы ТАМ под Гродно разбили, здесь в контратаки ходит. Правда, сам генерал все же погиб.
— Что у нас в Бресте, товарищ Василевский? Есть какие-нибудь свежие данные?
— Есть, товарищ Сталин. По полученным авиаразведкой данным в районе Бреста идут бои. В Брестской крепости, по видимому, сражаются остатки дислоцированных там… стрелковых полков. В районе… отмечены боестолкновения с использованием бронетехники, очевидно прорываются на восток части двадцать второй танковой дивизии.
— Понятно, товарищ Василевский. У кого есть еще вопросы, товарищи?
Обсудили сложившееся положение, подумали и решили отправить отозванного с Юго-Западного фронта Жукова на основное направление. Сложная там ситуация, придется делить Западный фронт на два — Западный и Центральный. Так будет легче управлять войсками. Да и Жукову с Тимошенко взаимодействовать проще. Войск туда тоже подбросим, укрепим танками и авиации из внутренних округов добавим.
— Товарищи, — все настороженно смотрят на меня, — есть мнение, что товарищ Каганович лучше справляется с работой в комиссии по эвакуации, чем на посту наркома путей сообщения. Есть предложения назначить на его место товарища Хрулева, с тем, чтобы товарищ Каганович сосредоточился на работе комиссии. Есть возражения? Другие предложения? Нет? Принимаем единогласно.
Фу, думал за него сейчас кто-нибудь из Политбюро начнет заступаться. Но все промолчали. Нет уж, не надо мне такого наркома, у которого дивизия едет на Западный фронт, а полк из нее- под Ленинград, танки, предназначенные для ЮЗФ, оказываются под Минском, а специально приобретенный за валюту снаряжательный поезд для подготовки боеприпасов вообще неизвестно где шляется. Найдут- прикажу всех причастных к его пропаже перетрясти и наказать.
Решили много, но один вопрос придется все же пока отложить. Сначала с Новиковым… и Головановым переговорю. Всё, пора всех распускать, как никак уже за полночь.
— Товарищ Поскребышев, товарищи Новиков… и Голованов могут заходить.
Входят, здороваются и рассаживаются. Приятно посмотреть на уверенные, хотя и усталые лица, а по сравнению с лицами некоторых членов Политбюро — практически веселые.
— Докладывайте, товарищ Новиков.
— Товарищ Сталин. В ночь на тридцатое июня силами батальона спецназначения… воздушно-десантного корпуса, двести двенадцатого дальнебомбардировочного и первого отдельного авиатранспортного полков поведена операция «Смерч». Для проведения операции в течение двадцать седьмого — двадцать девятого июня в район Варшавы самолетами первого отдельного авиатранспортного авиаполка были выброшены отряды спецназа парашютно-десантных войск. Одновременно силами тысяча шестьдесят второй авиабазы был подготовлен аэродром подскока, на который перебазированы шестьдесят дальних бомбардировщиков Ил-4 двести двенадцатого авиаполка. Прикрытие аэродрома осуществляли сто шестьдесят третий истребительный и тысяча двести семьдесят восьмого зенитный артиллерийский полки. Высаженные в районе Варшавы отряды парашютистов произведи доразведку целей и установили целеуказатели прибора «СТО» для навежения бомбардировщиков. В ночь на тридцатое шестьдесят самолетов, ведомые командиром авиаполка подполковником Головановым, используя приемники прибора «СТО» нанесли удар стокилограммовыми фугасными, осколочно-фугасными и зажигательными бомбами по железнодорожному узлу Варшава. Одновременно отряды спецназа обстреляли из установок НРС-82 разведанные ими цели. В результате, согласно данных авиа — и агентурной разведки работа железнодорожного узла парализована как минимум на пять-шесть дней, уничтожено до трех эшелонов с горюче-смазочными материалами, эшелон с боевой техникой и не менее пяти эшелонов со снабжением и личным составом, а также до двух батарей тяжелой зенитной артиллерии и не менее десяти истребителей. При этом особо отличились…
Славно поработали. Что же, теперь у меня есть веские аргументы для отстранения Жигарева от командования ВВС. Поставим на его место Новикова, а Голованова — на комдива восемьдесят первой авиадивизией, которая до сих пор не подготовилась к удару на Берлин. Включим в нее и его полк тоже. А… поставим готовить побольше новых спецназовских групп. Пусть так и остается на будущее — спецназ у армии, осназ у НКВД.
Москва за нами.
Ребята, не Москва ль за нами?
Умремте ж под Москвой!
И умереть мы обещали
И клятву верности сдержали…
— Товарищ лейтенант, немцы, — прервал сон Петра Ершова голос посыльного. Лейтенант мгновенно проснулся и недовольно покачал головой, глядя на часы. Оказывается, он проспал целых четыре часа и его так никто и не разбудил. За неделю, в течение которой фронт застыл на одном месте, все как-то расслабились. К чему приводит такое, Петр уже видел, не первый день на фронте.
— Связь? Васильев где?
— Нету связи, товарищ лейтенант. Три минуты назад прервалась. Васильев вас ждет.
В траншее действительно стоял один из двух сержантов, оставшихся во взводе, Васильев, основательный, неторопливый и хозяйственный сибиряк. Не дожидаясь команды, он доложил:
— Прибежал к нам один красноармеец с первого эшелона. Говорит, немцы наше охранение в ножи взяли и без выстрела ворвались в окопы. Большинство ничего и понять не успело, а капитан Львов и лейтенант Иванов сразу руки вверх подняли. Теперь наверное переправу наводят. Боец говорит, что моторы слышал. Скорее всего танки у них, товарищ лейтенант.
Лейтенант, не удержавшись, сплюнул. Струсили, гады. Бывало и такое, бывало. Лично пришлось одного подполковника под Могилевым арестовывать, который знаки различия срывать и сдаваться приказывал. Теперь тот подпол на том свете объяснения дает, а лейтенант и большинство его бойцов не только из окружения вышли, но и живы и по-прежнему с немцами дерутся.
«Вот ведь черт, а только позавчера стоявшую батарею дивизионок начальство куда-то отвело. Остался у взвода всего один расчет противотанкового ружья, и все. Да еще гранаты». Но к гранатам лейтенант относился с предубеждением. РГД-33 граната неплохая, но в использовании сложноватая. Ее бросать надо уметь, на весь взвод хорошо, если пять — шесть человек умеет. Против танков гранаты необходимо в связку упаковать, причем так, чтобы она не рассыпалась при любых обстоятельствах. А то и себя подорвешь, и товарищей угробишь. Бывало такое, особенно с новичками. Не во взводе Ершова, но бывало. «Но как немцы сквозь Львова прошли? Без единого выстрела, что интересно» — поднимая бинокль, подумал Ершов. Его взвод стоял во второй линии обороны, растянутой, но вполне боеспособной обороны. Участок считался не танкоопасным, первую линию, которую занимала сводная рота капитана Львова, прикрывало заболоченное русло реки. Сама речка неширокая, да и глубиной не отличалась, но на дне ее били холодные ключи, отчего течение ее было довольно бурным. Но, несмотря на все препятствия, немцы уже вышли ко второй линии обороны, вышли без единого выстрела.
— С окопов людей снял?
— Сразу, товарищ лейтенант.
— Тогда всех по укрытиям, оставить наблюдателей. Ждем.
Васильев, козырнув, отбежал, а Ершов продолжил наблюдение, стараясь разглядеть, что же происходит впереди и дожидаясь появления противника. Долго ждать не пришлось.
В бинокль ясно было видны три небольших клина немецких танков. Впереди каждого шел тяжелый Т-4, с коротким «окурком» семидесятипятимиллиметрового орудия, сзади два средних танка с более тонкими и длинными стволами, за ними три легких, вооруженных совсем малокалиберной пушечкой. За каждым клином шло, с трудом догоняя, несколько гробообразных угловатых бронированных грузовиков, над бортами можно было различить каски сидящей внутри пехоты. Пока лейтенант рассматривал приближающихся врагов, откуда слева, из-за леса, донесся отдаленный гром. Похоже, началось и там.
— До роты танков и столько же пехоты. Артиллерии не видно. Как же они сюда проскочили? — произнес негромко, скорее для себя Ершов. Но его услышал стоящий рядом сержант Васильев.
— Лейтенант, перебьют они нас ни за понюх табаку, — сержант с надедой смотрел на Ершова. — надо что-то делать.
«Что делать? Была бы артиллерия, сейчас бы живо этих наглецов утихомирили. А так остается подпустить поближе и подороже продать свои жизни», — эти мысли, похоже, неведомым образом отразились на лице Петра, Васильев обреченно кивнул, словно соглашаясь и с потемневшим лицом отвернулся назад. И тут же повернулся с повеселившим лицом.
