Степан Кулик - Третий не лишний
Леонид минуту или больше смотрел на нее, а потом, неожиданно даже для самого себя, наклонился и поцеловал.
Оля не отстранилась, но и не ответила.
– Извини… – Леонид отодвинулся.
– Зачем?
Голос девушки звучал очень ровно. Даже слишком…
– Не знаю, – честно ответил Леонид. – Как-то само собою получилось. Место романтическое, располагает. Да и ты мне нравишься… Очень.
– Давно?
– А это важно? – пожал плечами Бурый. – Умные люди говорят, что любовь на часы не смотрит.
– Возможно… Но ты так больше не делай… Пожалуйста. Хотя бы пока мы в нормальный мир не вернемся, – Оля взяла его за руку и легонько погладила, как мама, успокаивающая ребенка. Словно это не Леониду было под тридцать, а ей. Впрочем, давно подмечено, что девушки взрослеют раньше парней.
– Не обижайся, хорошо? Судя по всему, ты славный. И если мы с тобой… воспользуемся тем, что тут все понарошку, а потом не сложится… В общем, я не хочу, чтобы тебе было больно.
– Хорошо, я понял, – Бурый высвободил руку и обнял девушку за плечи. Почувствовал, как она напряглась, и прибавил: – Не бойся. Больше приставать не буду. Слово…
– Да я не из-за этого, – рассмеялась Оля, щупая землю под собой. – Давит что-то… Как ни высматривала, а камешек какой-то подвернулся. Принцесса на горошине… ага.
– Это лучше, чем собака на сене, – пробормотал себе под нос Леонид, а вслух добавил: – Ну, что? Сходим искупаться? Смыть гранитную крошку от надгрызенной науки, или сразу к Алтарю?
– Как, без благословения? – опять прыснула смехом девушка.
– Да ну тебя, – дуться и в самом деле было бы чересчур по-детски, и парень тоже рассмеялся.
* * *– Эй, уважаемый Ицхак! Будь любезен, высунься на минутку! – позвал кто-то снаружи. Видимо, важный или нужный. Наставник вздел очи, оборвал объяснение, извинился, пообещав скоро вернуться, и вышел.
Честно говоря, Оля была только рада.
Ничто так не напрягало в этом неожиданном приключении, как отсутствие зеркала. Это ж настоящий кошмар – четверо суток находиться в компании с мужчинами и не иметь возможности проверить, как ты выглядишь. А в комнате наставника стояло великолепное ростовое зеркало, чуть ли не в треть стены. Старинной венецианской работы. Одним словом, королевское загляденье, а не зеркало.
Оля, конечно же, демонстративно игнорировала его, чтобы не давать повода для насмешек, но мысли ее нет-нет, а возвращались к вожделенному предмету. И только лишь господин Гольденберг шагнул за порог, девушка тотчас оказалась перед зеркалом.
Отражение доставило удовольствие.
Большое зеркало охотно демонстрировало милое личико и точеную фигурку, выгодно подчеркнутую платьем средневековой горожанки. Вылитая Дюймовочка из одноименного мультфильма. Собственно, большинство знакомых так ее и называло. А какое еще прозвище пристанет, если роста в тебе чуть больше полутора метров, а весу – только-только за сорок килограммов. При этом – зеленые глаза в пол-лица и грудь третьего размера.
Вспомнив свое прозвище, она оправила одежду, развернула плечики, подмигнула отображению и улыбнулась.
– Хороша…
Как-то раз, при просмотре программы, обсасывающей демографический кризис, который государство пыталось решить, материально стимулируя женщин, не желающих рожать, бабушка сказала: «Вот балаболы. Неужели никто не понимает, что проблема не в деньгах. Рожать не от кого! Мужчины перевелись…»
Бабушка за полвека работы в родильном отделении помогла появиться на свет больше тысячи младенцев и скорее всего знала, что говорила, хотя Оля ее реплику не поняла. О чем и не преминула сообщить в свободной манере.
– Ты чего, бабуля? Да этих козлов как мух возле варенья. Только пальцем помани… Если свадьбой не пугать, ни один не откажется.
В свои двадцать лет Оля имела достаточный опыт общения с противоположным полом – причем различной возрастной категории, и он не оставил в душе девушки ни особо радостных воспоминаний, ни места для радужных надежд.
– Ты плохо слышишь? – бабушка убавила громкость телевизора. – Я говорила не о самцах, и даже не о мужиках. А о мужчинах! Это совершенно разные категории.
– Да? Они что, другого покроя штаны носят? – фыркнула девушка.
– Дуреха… – беззлобно проворчала бабуля. – Я даже время тратить на объяснения не стану. Встретишь суженого – поймешь.
– А если серьезно? – Оля знала, что бабушка любит пофилософствовать. Так почему не предоставить родному человеку несколько приятных минут?
– Серьезно?
– Еще как, – в искреннюю заинтересованность Оленьки поверил бы даже подвергающий все сомнению Станиславский.
– Ну, это долгий разговор. А если вкратце, мужчина – тот, с кем женщина готова завести потомство.
– В смысле папик с толстым кошельком, которому по карману обустроить и наполнить гнездышко? Бабуля, ты куда меня толкаешь?
– Разуму учу… Если не опоздала, – проворчала бабушка. – Папикам от таких дурочек совсем другое нужно. Семьи свои они давно создали, и если не сглупили, то и сохранить сумели. Нет, не буду объяснять. Поймешь, когда созреешь.
Разговор так и закончился без конкретики. Бабушка походя обвинила в деградации человечества парфюмерию, маскирующую настоящие запахи. Тем самым не давая людям сразу же, при первой встрече, отсекать особей, неприятных на генном уровне. И свернула тему.
А ведь – вполне! От запаха иного ухажера воротило независимо от того, каким бы дорогущим одеколоном и дезодорантом тот ни пользовался. А Леонид, изрядно пропотевший, четвертые сутки не меняющий одежды, по-прежнему не вызывал у нее никаких негативных эмоций. Может, не следовало вчера так резко проводить грань в отношениях?
Оля на секундочку задумалась, а потом решительно тряхнула головой.
– Или все из-за того, что мы здесь понарошку и программой не предусмотрены запахи героев? Черт, голову сломать можно. Все так реально, что уже не знаешь, где реал, а где игра… Впрочем, курортный роман мне при любом раскладе не нужен. А о чем-то более серьезном я, как говаривала Скарлетт, подумаю завтра.
– Разумное решение, – одобрил бесшумно вошедший наставник. – К чему бы оно ни относилось. Ибо утро вечера мудренее. А сейчас продолжим. На чем нас прервали?
– Вы объясняли мне устройство и секреты использования очага открытого типа.
– Точно. Итак, продолжим. Костер…
* * *– Алл-ла-а!..
Здоровенный турок выскочил из-за края редута, словно чёрт из табакерки. Перекошенное лицо, зловещий оскал и острый ятаган в руке – страшное зрелище.
Вот только подпоручик Леонид Бурый не боялся ни турок, ни чертей. Первых он отправил на тот свет уже не один десяток, а в существование вторых попросту не верил.
Стремительный выпад, и шпага офицера вонзилась в живот османца. Тот гортанно вскрикнул и кувыркнулся с редута, утаскивая за собой застрявший в брюхе клинок. Леонид что было сил сжал рукоять мокрой от пота ладонью, но удержать оружие не смог – темляк дернул за кисть и лопнул.
К счастью, этот азеб[6] был последним из тех, кто успел добежать до редута, иначе безоружному подпоручику пришлось бы туго.
Очередная атака захлебнулась, и пестрая масса турецких солдат откатывалась назад, покидая простреливаемую зону. Обратно к морю… Туда, где из сотен лодок в прибрежные воды спрыгивали свежие силы.
Леонид вынул из-за обшлага рукава изрядно запачканный платок и вытер им лицо. Это была не первая отбитая сегодня атака, а потому ткань платка не стала грязнее, разве что потемнела от пота, – зато зрение у подпоручика прояснилось. Вот уже восьмой раз, наподобие морских волн, многотысячный турецкий десант накатывал на русский редут, обороняемый всего лишь двумя мушкетерскими ротами.
Вспомнив, что остался без шпаги, офицер нагнулся и поднял мушкет убитого солдата.
Погибший лежал лицом вниз, и Леонид не узнал его. Хотя – какая разница, кому не повезло уже, а кого костлявая прихватит чуть позже?..
Потянулся было за тесаком, но передумал. Мушкет хоть тяжеловат и не так удобен в бою, как привычная шпага, но даже разряженный, при определенных навыках, не менее страшное оружие. Вместе с вставленным в дуло багинетом, он общей длиной не уступал пике, и если не убивал сразу, то оставлял глубокие, долго не заживающие раны.
Грохот сражения существенно поутих, отдаленно напоминая полуоглохшему офицеру прибой, не смолкающий и в самый полный штиль. Только изредка постреливали с пригорка обе пушки, заставляя басурман по фронту отступать к самой кромке воды. Что те и делали. При этом обтекая позицию русских со всех сторон, как море непокорную скалу.
Подпоручика за обшлаг рукава осторожно тронул чумазый и запыленный денщик, состоявший при командире сводного отряда – премьер-майоре Салтанове.
– Вашбродь, господин майор к себе требуют…
– Что говоришь? – прохрипел подпоручик. Вроде и не много орал, а голос осип, как после недельного запоя.
