Андрей Величко - Эра надежд
Однако король и тут никуда, естественно, не уехал, хотя слухи про ужасающую мощь австралийского оружия ходили по всему Средиземноморью, и вряд ли они были так уж преувеличены. И королева вновь отказалась расстаться со своим мужем, хоть ей наверняка было не менее жутко, чем сбежавшим, постоянно видеть направленные на нее грозные стволы мощных пушек крейсера.
Но, слава Всевышнему, все, кажется, кончится хорошо. Герцог уже пошел на поправку. Причем он не пытался из-за покушения ужесточать свои условия, а, наоборот, стал даже немного уступчивей. В частности, Филиппу удалось убедить его не претендовать на весь Балеарский архипелаг, ограничившись Форментерой. Пусть взамен пришлось пообещать еще три острова на Филиппинах, и это кроме Себу, но кому они там, на краю земли, вообще нужны! Уж точно не ему, Филиппу Пятому. Который понимает, что австралийцы прекрасно могут отобрать их и просто так, в порядке компенсации за пулю в спину своему первому министру.
Король Франции имел все основания считать, что задуманная им комбинация развивается даже несколько успешнее, чем предполагалось. До чего же кстати случилось это покушение в Севилье! И к тому же неудачное, что ценно, ибо произошло оно до вручения испанцам первого взноса займа. Но герцог Алекс остался жив и сразу после достижения принципиальных договоренностей об обеспечении открыл Филиппу кредит, благодаря чему французской казне в этом году удастся как-то свести концы с концами.
Англичане же в этой истории наследили просто замечательно. Даже такой не очень умный человек, как заокеанский герцог, быстро разберется, кто направлял руку неудачливого стрелка. Ему, Людовику, это было ясно сразу, ну а австралийцу, естественно, потребуется некоторое время, но результат уже предопределен. Им явится охлаждение отношений между Австралией и Англией. Если же Вильгельм, что весьма вероятно, не переживет подобного, на трон сядет сестра его покойной жены, Анна. Которая сама собой ничего не представляет, и значит, за нее будут править те, кто сможет убедить новую королеву слушать их советы. Наиболее вероятный претендент на место главного советника – граф Мальборо, и это отлично, что бы там ни говорили. Ибо он, как ни прискорбно это признать, действительно великий полководец. Но из ныне живущих только он, Людовик, сочетает в себе величие сразу во многих областях. А граф как государственный деятель является полной посредственностью, если не хуже. И значит, Англию постигнет сразу два удара.
Она лишится лучшего своего полководца, ибо он не усидит на материке, когда в Лондоне начнутся перемены.
И еще в Лондоне появится никуда не годный советник при монархе.
Король Англии и Шотландии Вильгельм Третий умирал, это было ясно уже всем. Двенадцатого ноября ему стало совсем плохо, он причастился и исповедался. Однако на следующий день произошло небольшое улучшение состояния, и он, несмотря на неудовольствие окружающих его царедворцев, потребовал пригласить к себе австралийского посла для беседы наедине. Тот явился, как всегда, невозмутимый.
Вильгельм чуть приподнял голову над подушкой. Да, время властно и над австралийцами. Отец Юрий всегда был маленьким и тощим, а сейчас еще больше сморщился и, кажется, начал седеть. Но зато в петлицах его рясы сверкают серебряные ромбы, что соответствует чину бригаденпастыря, примерно равного европейскому кардиналу.
– Слушаю, ваше величество, – чуть наклонил голову австралийский священнослужитель, дипломат и разведчик.
– Похоже, сейчас мне не поможет даже ваша медицина, – еле слышно предположил король.
Отец Юрий кивнул.
– В таком случае я хотел бы исповедаться еще и по вашему обряду, но не знаю…
– Согласно распоряжению за номером «девять це дробь восемьсот семьдесят один», священнослужители в чинах от штурмбанпастыря и выше могут осуществлять таинство исповеди в произвольной форме. Так что просто рассказывайте, как вам удобнее, и все. Я могу вам помочь, если хотите. Вы ведь собирались пролить свет на покушение в Севилье?
Вильгельм опустил веки.
– Мы уже все знаем. Более того, недавно пришло сообщение от герцога Романцева – он вас простил.
– Благородный человек, – слабо усмехнулся король, – но я хотел вам сказать не только это. На пороге смерти, знаете, появляется какая-то удивительная ясность мысли. Понимаешь вещи, о которых до того не задумывался, и с удивлением приходишь к парадоксальным выводам… Нет никакой Австралийской империи! Есть просто маленькая кучка авантюристов, каким-то образом овладевших непонятными знаниями, возможно доставшимися им от давно исчезнувших народов.
– Вы почти правы, ваше величество, но все же допускаете небольшую ошибку. Вам следовало употребить не настоящее, а прошедшее время, тогда все получилось бы точно. И что, мало ли где чего было или не было? Пусть над этим ломают головы будущие историки, а в Австралии не так уж мало людей занимается подготовкой материалов для этих грядущих споров. Но сейчас-то великая и могучая Австралийская империя – есть! И будет продолжать расти и крепнуть, в этом уже нет никаких сомнений. К ее появлению приложили руку многие незаурядные люди, в том числе и вы лично. Специальной депешей его величество Илья Первый оценил ваш личный вклад в становление империи как выдающийся, поэтому…
Отец Юрий вытянулся и торжественным голосом произнес:
– В знак подтверждения ваших заслуг – возьмите!
С этими словами он протянул Вильгельму небольшой, примерно два на три дюйма, прямоугольник из материала, который австралийцы называли «пластик». Но главным был не материал, а изображение. Оно казалось объемным, а в зависимости от угла зрения меняло не только цвет, но и некоторые детали. Как человеческие руки могли изготовить такое, подумал Вильгельм, боясь поверить внезапно мелькнувшей безумной догадке.
– Да, вы правы, – подтвердил отец Юрий. – Это пропуск.
Он поднял голову и указал пальцем в потолок.
– Если на вратах будет дежурить святой Фомен, то по этому знаку он сразу определит вас на достойный уровень. Если же святой Петр, то это может занять некоторое время, но и только. Не волнуйтесь – все, что надо, наверху давно схвачено. До встречи там, сын мой! Надеюсь, вы простите мне мою надежду, что она все-таки получится не очень скорой.
С этими словами бригаденпастырь повернулся и вышел из комнаты умирающего. Прошел мимо шарахнувшихся в стороны придворных, толпившихся перед дверью, спустился по лестнице, но свернул не к выходу, а в боковой коридор. В самом его конце одиноко стоял королевский камердинер Натаниэль Мосли. Его обычная невозмутимость куда-то делась, и теперь перед отцом Юрием был просто глубоко несчастный пожилой человек.
– Примите мои соболезнования, – сказал дипломат. – Королю осталось жить самое большее три часа. Он был великим государственным деятелем, и сейчас мы с вами провожаем целую эпоху. В той, что последует за ней, к величайшему моему сожалению, скорее всего, не найдется места для созданной вами великолепной службы, у которой я многому научился. Но она будет не нужна новым властителям Англии, вы это понимаете даже лучше меня. Однако я не зря употребил оборот «скорее всего». Есть вариант, при котором ваше детище не только не умрет, но и будет набираться сил, неустанно трудясь на благо Англии. Этот вариант – ваше согласие принять австралийскую помощь. Да, скажу честно, в таком случае в работе упомянутой службы появятся некоторые… э… нюансы. Но зато она выживет и окрепнет! Подумайте над этим, господин Мосли, время у вас еще есть, хоть его и не очень много.
Глава 14
Вечером того дня, когда в меня стреляли, я перед сном в порядке самолечения мысленно представил себя на страницах произведений Конан-Дойля. Все равно бок болел так, что заснуть было проблематично, вот я и дал волю фантазии.
В общем, мне самим собой были поставлены следующие условия. Предположим, я хочу кого-нибудь прибить… нет, пожалуй, все-таки лучше будет что-нибудь украсть. И с моральной точки зрения лучше, и с финансовой. Но я же не где-нибудь, а на страницах «Рассказов о Шерлоке Холмсе»! Который, естественно, сразу после осуществления моих планов может заинтересоваться, чьи это шаловливые ручки вдруг хапнули столь нагло и так много. Каким образом можно хоть немного затруднить работу этому гению сыска? Разумеется, заранее сочинять себе алиби, а потом бежать с ним наперевес и орать: «Мистер Холмс, вы только гляньте, какое оно у меня безупречное!» – глупо. От этого он разве что быстрее обратит на меня внимание и задумается – да на кой же хрен этот тип им заранее обзавелся и не применить ли тут метод дедукции?
Но именно исходя из выдающихся способностей лица, ведущего расследование, можно попытаться попробовать противоположный способ – вместо алиби приготовить доказательства своей вины. Причем сразу много и как можно более развесистых. Ну типа что-то вроде паспорта или, на худой конец, визитки, потерянных во время кражи. Потом обеспечить пару свидетелей, кои расскажут, что последнее время я был какой-то не такой и явно о чем-то думал. Еще не помешает разлить на месте преступления ведро краски и перемазаться в ней, да мало до чего может дойти пытливая мысль, если указать ей именно это направление.
