Владислав Конюшевский - По эту сторону фронта
– Я не говорил, что лодка будет английская. Британцы не идиоты посылать сюда боевую единицу своего флота. Подлодка скорее всего будет немецкая с немецким же экипажем.
Удивившись этому, я поинтересовался:
– Откуда она у лайми взялась? Или у вас настолько сотрудничество уже налажено, что друг другу корабли с легкостью одалживаете?
Вельдберг пожал плечами и ответил:
– Мне не докладывали, но по своим каналам я знал, что в феврале этого года в Атлантике англичане смогли захватить поврежденную, но не затопленную лодку со всем экипажем. Скорее всего пошлют именно ее.
– Странно… мы про это ничего не знаем…
Немец, с превосходством улыбнувшись, пояснил:
– Эти сведения были сразу засекречены, а подлодка проходила по всем документам как потопленная. Фюреру не нужна была огласка столь прискорбного факта, а англичане про это тоже промолчали исходя из своих соображений. И предугадывая ваш следующий вопрос относительно контроля над подводниками… С уверенность говорить не могу, но в этом случае я бы поступил так: на борту лодки помимо неполного экипажа находились бы человек шесть англичан с документами пилотов. По «легенде» их подобрали в море, после того как они выбросились со сбитого самолета. Пять-шесть вооруженных солдат вполне достаточно для контроля команды. А если все пойдет не так и операция провалится, то они сами – пленники и с них взятки гладки. Подозрения будут, но реальных доказательств не будет точно. Хотя, я думаю, контролировать команду особо не понадобится – после полугода интенсивной моральной обработки немцы не станут выкидывать никаких фокусов. Да и в экипаж наверняка вошли только те, кто добровольно согласился сотрудничать с британцами…
М-да… все предусмотрели… Вот жуки! Да и этот Карл Густав не хуже! Меня при взгляде на вальяжного даже сейчас немца не покидало ощущение, что он один черт что-то недоговаривает. Ну не считает «язык» сидящего перед ним офицера достойным того, чтобы рассказывать ему все и сразу. Хотя, конечно, человек, обладающий такой властью и отчитывающийся только перед высшими руководителями рейха, имеет столько тузов и козырей в рукавах, что я для него – мелочь пузатая. Даже невзирая на то, что фриц знает, что я – из спецгруппы ставки. Ну и черт с ним! Хвастаться своим реальным положением перед сидящим гитлеровцем точно не буду, тем более что основательно и вдумчиво его трясти начнут только в Москве.
А сейчас Вельдберга можно оставить в покое. И даже более того – сдувать с него пылинки, чтобы штандартенфюрер, не дай бог, не простыл, или каких-нибудь коликов у этого хмыря не приключилось, а то мне будет очень больно об этом вспоминать. Серега лично голову открутит и не поморщится…
Поэтому лучше всего будет отвезти ценного немца в госпиталь, а потом накормить обедом, чтобы не зачах. Кстати, про госпиталь это я правильно вспомнил. Хоть здешний санинструктор и говорил, что рана неопасная и заживает хорошо, но если вдруг будут осложнения, с меня спросят так, как будто этого Карла я сам подстрелил и помощь не оказал.
Решив так и сделать, я, позволил немцу лечь на койку и, оставив с ним ребят, пошел на улицу. Там вовсю продолжали кипеть погрузочно-разгрузочные работы. Народу, кстати, тоже прибавилось – за каждой парой бойцов, тащивших ящик, теперь следовал как минимум сержант НКВД. На меня – чумазого, небритого, с ободранным подбородком и странной походкой – новоприбывшие косились с подозрением, но пока никто не пытался схватить непонятную личность. Показав неприличный жест наиболее пристальным глядельщикам, я закурил и, усевшись на бордюр, принялся крутить головой в поисках наших машин. И тут ко мне подскочили Гек со Змеем. Женька шествовал, держа руку подальше от тела и с брезгливой миной таща грязный вещмешок, а Леха, который рысил налегке, добежал до меня первым и сразу начал с претензий:
– Илья, куда вы все делись? Мы тут уже минут двадцать крутимся, но никто толком ничего не говорит. Какой-то подполковник подсказал, что ты пошел заниматься делами, но куда именно пошел, он не в курсе. И главное – машины наши стоят, а вас нет!
– Где машины?
– Там… – Пучков махнул рукой в глубь двора: – На мойке. Водилы, пользуясь случаем, решили свои таратайки помыть. А Витька-то Пальцев что учудил!
– Что? Опять чего-то стырить для своего «козла» хотел, а его поймали?
– Нет. – Гек со смехом отрицательно помотал головой. – Он машину внутри помыть задумал, поэтому все из нее повыкидывал и горкой в сторонке сложил. А на самом верху – вот.
С этими словами Лешка показал на Козырева, возле ног которого лежал мокрый и грязный «сидор».
– Что – «вот»?
– Да это же тот слиток, с которым Даурен таскался! Он его в «виллис» положил, а Палец сейчас чуть вообще не выкинул. Завязки мешка намокли, развязать не получилось, чтобы посмотреть, что там, вот он и швырнул не глядя. Еще бурчал, что мы какое-то тяжелючее и грязное говно в его машину постоянно норовим подсунуть.
Хорошо, что я и так сидел… Мысль о том, что мы влегкую могли бы прощелкать килограммов десять–двенадцать золота, и о том, чем это могло обернуться, молнией пронеслась перед глазами, заставив покрыться крупными мурашками. Немного придя в себя, я поднялся и толкнул речь, начинающуюся словами:
– Вашу маман!!!
По-хорошему, конечно, ругать надо только самого себя, но это было бы неинтересно да и глупо. А так – выговорился и сразу отпустило. Мужики к моим словесам отнеслись с пониманием и слушали внимательно, не перебивая, глядя на пыхтящего командира смеющимися глазами.
После облегчения души я от греха подальше забрал драгоценный «сидор» у Змея, и как раз в этот момент во двор торжественно въехал Гусев. Быстро поздоровавшись с попавшимся на пути Рыковым, Серега нашел меня глазами и, подскочив, принялся обнимать, похлопывая по спине и приговаривая:
– Ну, Илья, ну молодец, ну порадовал! Я уже наверх… – он ткнул пальцем куда-то в небо, – доложил о твоей находке! Это же надо! И сколько там этого добра?
– Чуть больше тринадцати тонн, но не это главное…
Я хотел сказать про пленного, но не успел, так как Гусев продолжил говорить:
– Понимаю, там еще документация какая-то вам попалась, но с ней спецы разбираться будут! А вы – крутите дырочки! И от меня лично вам всем – благодарность!
Еще немного похлопав меня по плечам, Серега, неожиданно став серьезным, понизил голос и спросил:
– Я надеюсь, вы там ничего не «затрофеили»? Учти, Илья, дело будет на таком контроле, что самая мелкая вдруг всплывшая цацка может всем жизнь испортить…
– Нет, все ссыпали обратно. Я же понимаю. Единственно – вот… – Мотнув вещмешком, я расстроенно пожал плечами. – Это сразу не скинули, теперь таскаемся как дураки с писаной торбой…
Гусев молча посмотрел на «сидор», зачем-то одернул китель и, издав горлом странный звук, ухватил меня за рукав и поволок в сторону ближайшей казармы. Там, зайдя в расположение и убедившись в отсутствии посторонних ушей, подозрительно ласково поинтересовался:
– Что у тебя в этом вещмешке?
– Я же говорю – один слиток, что мне ребята показывали, так и болтался с нами всю дорогу. Я о нем забыл, а потом вообще все резко завертелось, поэтому только сейчас и вспомнил про это золото. Но не это главное!
– Завертелось, говоришь, – прошипел Серега, после чего стал густо краснеть и, задыхаясь, расстегнул верхнюю пуговицу кителя. – Не это главное, говоришь?!
А потом командир стал реветь, как атомоход в тумане. В этом реве было все: и то, что он думает обо мне, и мысли о моей группе, и даже красочные описания нашего будущего, выданные исключительно в матерных и мрачных тонах. Я, помня себя десятью минутами раньше и отношение ребят к моему ору, спокойно стоял, не возражая, лишь кивая в нужных местах.
Но Гусев распалялся все больше, и в конце концов, когда мне это надоело, я начал орать в ответ. В запале даже пнул валяющийся мешок, ушибив себе палец, а после этого мы оба как-то быстро успокоились. Командир пытался еще чего-то вякать, но уже без души, а я, пообещав заслать его в пеший сексуальный маршрут, окончательно убедил Гусева в отсутствии у меня мыслей прикарманить этот долбаный кусок аурума. Потом мы помолчали, и командир, в знак примирения протянувший мне свою коробку папирос, спросил:
– А что ты все время говорил про «неглавное»? Чего вы там еще нарыли?
Вытянув папиросу, я, подняв палец, ответил:
– Вот! Вот с этого и нужно было начинать, а не орать кастрированным бегемотом!
– Ладно, хватит! Просто все это очень серьезно… Поверь мне на слово, золото – это такая сволочная вещь, которая не одну жизнь изломала. Вот я за вас и испугался… неужели поддались?
– Нет, – тоже став серьезным, я покачал головой, – даже в мыслях не было. Честно скажу – будь там всего десяток монет, то на сувениры бы их разобрали и все. Да еще и перед тобой похвастались такими прикольными трофеями. А здесь… здесь Серега масштабы совершенно иные. Государственные… Поэтому тот металл нами как золото и не воспринимался даже…
