Александр. Том 2 (СИ) - Шеллина Олеся "shellina"

Отойдя на довольно приличное расстояние от дворца, я осмотрелся по сторонам. Вроде никаких беседок поблизости нет, так что можно поговорить.

— Вам что-то удалось выяснить, Николай Николаевич? — спросил я, поворачиваясь к Раевскому.

— Что у вас с губой, ваше величество? — нахмурившись, спросил он, проигнорировав мой вопрос. Я невольно коснулся губы, почувствовав под пальцами струп. Всё-таки Лиза, похоже, прокусила её. Надо бы обработать чем-нибудь, хоть спиртом. Надеюсь, спирт уже синтезировали.

— Ничего страшного, — неужели он действительно подумал, что я расскажу ему подробности. — Заживёт.

— Когда вы направлялись к её величеству, всё было нормально, — Раевский решил испытать судьбу, потому что я по его взгляду увидел, что он не отстанет, пока не получит ответ на свой вопрос. И вот зачем тебе знать этот ответ, Коля? Ты не сплетник, я это уже выяснил. Так зачем?

— Николай Николаевич, это не ваше дело, — я предостерегающе прищурился.

— Ходят слухи, что вы с её величеством поссорились. Теперь все ждут, когда ваш взгляд упадёт на другую женщину, как это случалось не раз. Да и её величество может оказаться под ударом, — хмуро сказал Раевский. — Мне нужно знать, что происходит, потому что я и так топчусь на месте. Все кухонные слуги как один твердят, что ничего не знают и не ведают. Что растение это видят впервые и прекрасно знают, что такое хрен и петрушка, потому никогда их не перепутают. Он замолчал, а потом продолжил: — Я понял, что мне желательно узнать, а на кого всё-таки было организовано покушение.

— На меня, что тут думать, — я снова коснулся ранки на губе. Саднит, зараза.

— Я бы не был так уверен, ваше величество, — покачал головой Раевский. — Ваша венценосная бабушка как-то говорила, что вы обожаете борщ, но велите не добавлять в него петрушку. Многие знают, ваше величество, что вы не любите ни её, ни хрен. Очень сложно совершить покушение в таких условиях. Если только эти негодяи не намеревались вас к стулу привязать и кормить насильно.

— Та-а-ак, — протянул я. — Почему я об этом не подумал?

— Не могу знать, ваше величество, — ответил Раевский. — Вот только больше всех пострадал Кочубей. И это склоняет меня к мысли, что изничтожить хотели именно его. Или не его, — добавил он задумчиво. — Раз вы приказали мне выяснить, кто за этим стоит, то я должен знать… — он запнулся, а потом продолжил, — насколько сильно пострадала её величество, и откуда у вас на губе эта рана?

— Когда женщина теряет ребёнка, это всегда очень плохо отражается на её самочувствии, в том числе и душевном, — осторожно проговорил я. Рука дрогнула и потянулась к карману, где я всё ещё таскал табакерку. На этот раз мне удалось остановить её на полпути и завести за спину.

— О… — только и произнёс Раевский. — Мне так жаль, ваше величество!

Я внимательно посмотрел на него. Ему действительно было чудовищно жаль, но эта жалость не унижала меня. Более того, я был почти уверен, что на страдания Лизы ему плевать. Он сожалел о не родившемся наследнике.

— Я клянусь, что это останется только между нами.

— Надеюсь в следующий раз услышать уже более хорошие новости, — я пристально посмотрел на него. Раевский наклонил голову в знак согласия. И тут я увидел, что в нашу сторону идёт Мудров. Николай перехватил мой взгляд, и в его взгляде сразу же появился невысказанный вопрос. — Можете идти, Николай Николаевич, — ответил я на него.

Он сразу же отошёл, а я задумался над тем, правильно ли поступаю? Можно ли Раевскому так доверять. Я посмотрел ему вслед. Мне нужен друг. Я отчаянно нуждаюсь просто в друге, которому смогу довериться. Может ли им стать этот неулыбчивый, очень серьёзный молодой офицер? Не знаю, время покажет.

Мудров подошёл ко мне. Выглядел он при этом рассерженным.

— Ваше величество, — он был одним из немногих людей, кого охрана пропускала ко мне без особых проблем. Точнее, они его не задерживали.

— Что случилось, Матвей Яковлевич? — мы стояли на дорожке, и на нас уже начали оглядываться прогуливающиеся придворные.

— Её величество отказалась сегодня от осмотра… — начал он, но быстро заткнулсяи спустя полминуты спросил. — Что с вашей губой?

— Несчастный случай, — я двинулся по дорожке. — Пройдёмся, Матвей Яковлевич, нечего стоять как статуи, их здесь и без нас хватает. Он кивнул и пошёл рядом со мной. Наверное, со стороны мы смотрелись глупо: высокий стройный император и низенький врач, как говорится, в теле. — Думаю, Елизавета Алексеевна сегодня вполне может обойтись без осмотра. Тем более что ничего страшного вы за эти дни не обнаружили.

— Хорошо, ваше величество, — Мудров, подумав, согласился. — Сейчас я уже с уверенностью могу сказать, что больше никто от этой дряни не пострадал. Были сомнения насчёт госпожи Нарышкиной Марии Антоновны. Она носит дитя, и я опасался, как бы что ни случилось. Но обошлось.

— Я рад за неё, — бросил я довольно равнодушно. — Да, хотел спросить, у вас есть спирт?

— Спирт? — Мудров посмотрел на меня удивлённо. — Вы же имеете в виду винный спирт? Я довольно неуверенно кивнул в ответ. Откуда я знаю-то? Я даже не знаю, синтезировали его уже или ещё нет. — Зачем вам спирт, ваше величество? Сомневаюсь, что у вас нет прекрасного вина…

— Я не собираюсь его пить, — ответил я немного раздражённо. — Я хочу губу обработать. Болит, зараза.

— А причём здесь спирт? — осторожно заметил Мудров.

— Как это причём? — я остановился и удивлённо посмотрел на него. — Он хорошо очищает раны и прижигает их. А вы что, не используете спирт, чтобы обработать хирургические инструменты?

— Эм, — протянул Мудров, подняв голову к небу. — Нет.

— И зря, — я снова двинулся по дорожке. — Я проходил службу у отца и однажды порезался. А потом случайно пролил на рану этот винный спирт. Жгло так, что я не смог сдержать стон, зато рана очень быстро зажила. Вот я и подумал, что наверняка доктора давно уже используют его при обработке ран. Большие раны, правда, сомневаюсь, что можно так лечить, больной просто умрёт от невыносимой боли, а вот маленькие ранки вполне. Как и инструменты можно замачивать, а потом уже резать, — я ничем не рисковал, сочиняя такую историю, которая вполне могла произойти.

— Мне нужно это обдумать, — сказал Мудров. — Я не хирург, но у меня есть с кем поговорить. Тем более что Ловиц Товий Егорович не так давно предложил метод очистки многих жидкостей от примесей углём. Кто бы мог подумать, что простой уголь не даёт воде быстро портиться? И винокурни его начали вовсю использовать, чтобы очищать тот самый винный спирт, про который вы говорили, ваше величество. Вы же в курсе, что сейчас моряки воду хранят в бочках, где дно углём засыпано?

— Да, конечно, — быстро подтвердил я. Ничего подобного, конечно же, не знал, но нужно же сделать вид, что я в курсе. — Уголь вообще находка для медицины, не правда ли? Им и спирт можно очистить, и при отравлении больному дать, чтобы очистить кишки. Надеюсь, Кочубей не слишком возмущался, когда вы его уголь заставили жевать?

— Что? — Мудров затормозил и снова уставился на меня.

— А разве вы так не делаете? — я чуть по лбу себя не хлопнул. Вот же кретин! Придержи уже язык, Саша! Это меня встреча с Лизой из колеи вышибла. Никак не могу собраться. — Я подумал, что раз уголь так хорошо всё очищает, то он не ядовит. Вы же сами сказали, что моряки в воду его бросают. Вот и предположил, что он может и яд очистить.

— Это очень неплохая мысль, ваше величество, — задумчиво проговорил Мудров. — Надо её проверить. Это неопасно, точно… — он настолько глубоко задумался, что я даже невольно напрягся. Как бы он не траванул кого, проверяя эту пока что теорию.

— Матвей Яковлевич, — мой голос вырвал его из мечтаний, — я здесь.

— Да, ваше величество, — Мудров встрепенулся и вернулся на эту грешную землю. — Что касается спирта… Я его использую для спиртовой лампы, он хорошо горит, знаете ли. Товию Егоровичу удалось получить вещество, которое он назвал абсолютный спирт. Он его практически полностью дегидрировал… — поняв, что уходит в дебри, Мудров заткнулся, а потом быстро добавил. — Простите, ваше величество, вам это не интересно. Но в итоге получившееся вещество очень хорошо горит. Комитет по благоустройству Москвы даже начал рассматривать вопрос об использовании этого спирта в уличных фонарях, но потом идея заглохла.