Главная роль 6 (СИ) - Смолин Павел

— Вы нравитесь Марии, — шепнул я на ухо Долгорукову. — Но прошу вас, не торопитесь — в 93-м году будут приняты законы об упразднении самого понятия «морганатический брак».

Князь восторженно блеснул глазами, благодарно поклонился, и я попросил его самого что-нибудь спеть: не все же мне с Юсуповыми и Марией отдуваться.

Глава 12

В преддверии зимы, в начале ноября 1892-го года, нам пришлось на несколько дней покинуть Петербург с Гатчиной и прибыть в славный город Копенгаген. Повод не менее славен — милая сестрица Ксюша (просто офигеть как успела измениться меньше чем за год!) успешно привела в наш прекрасный мир новую жизнь. Привела Наследника датского престола, тем самым укрепив как свои, так и младшего Кристиана позиции.

В отличие от Аликс — ей с Альбертом пока не везет, и за это ей достается как от щедрой на сплетни и ненависть ко всем подряд аристократии, так и от значительно менее щедрых в этом плане газетчиков. Иллюзий нет — несмотря на недавно инициированную новым королем смену Премьера, государственный аппарат англичан остался столь же эффективным и мерзким, как и раньше. Уж не знаю, что там думает условный средний рабочий Джон, но предположу, что династические проблемы ему по боку — у него четырнадцатичасовой рабочий день с грошовой зарплатой и древнее, укоренявшееся поколениями понимание: от правительства добра ждать не приходится.

Кто бы там что ни говорил, но Романовы даже с учетом столетий перемешивания крови с владетельными домами Европы — плоть от плоти русского народа. Наше, русское пространство, мнет и корежит под себя всех, до кого дотянется, не исключая и жителей дворцов. Вон как Александр комплексует, бедолага — это же не спроста.

Английская правящая надстройка в этом плане отличается — прибыв на остров, северяне поставили тамошнее население в стойло и стали старательно доить и пользовать для обеспечения своих интересов. Там, на Альбионе, нашла свое самое наглядное подтверждение такая фишка феодализма, как «элиты — это один народ, а быдло — другой». Да, элиты охотно допускают в свои ряды наиболее толковых простолюдинов, тем самым подпитывая Аппарат свежей кровью, но через пару поколений о «подлом» происхождении не помнит даже сам новоявленный «сэр», который смотрит на других простолюдинов исключительно как на быдло.

Ой, да к черту эту Англию — в какую сторону о ней не подумай, только расстроишься. Особенно в такую погоду, как сейчас: затянутое мрачными тучками северное небо роняло на облетевшие в преддверии осени деревья и пожухлую травку дворцового сада промозглую водяную пыль, раздуваемую во все стороны порывистым ледяным ветром. В такую погоду хороший хозяин собаку на двор не погонит, но мы со шведским королем Оскаром решили, что не сахарные, и рискнули выйти на балкон — выкурить по трубке и поговорить по душам.

А что сделаешь — любое международное событие, на котором я собираюсь присутствовать, сразу же превращается в площадку для неформальных переговоров: приезжают на «чисто родственное» мероприятие практически все. Исключение — британская Королева, а вот муженек ее ожидаемо приехал, чисто потусоваться с лучшими друзьями: мной и Вильгельмом.

Отослав слуг с зонтиками — один черт дождь летит не сверху, а сбоку, и ни имеющийся навес, ни зонтики не помогут. Посмотрев на свежевытертые стулья, мы не сговариваясь решили не садиться и принялись раскуривать трубки, глядя на прелести позднеосеннего датского климата.

— Почему ты уготовил моей стране роль жертвы? — несколько напугал меня слишком уж непривычно-прямым вопросом Оскар и с видимым удовольствием на лице выдохнул струю дыма. — Мы, шведы — мирный народ, — развил мысль. — Мы — банкиры и торговцы, и нас это устраивает. Швеция устала от бесконечный войн, и приняла решение держаться подальше от склок больших соседей.

Оскар сделал паузу, я в свою очередь выдохнул дым и ответил:

— Турецкий и Австрийский вопрос для меня, увы, нерешаем дипломатическими методами. С этими врагами войны не миновать, и именно к ней я готовлюсь. Здесь, на Севере, — я обвел рукой окружающие красоты. — Мне нужны лишь гарантии безопасности моей Империи и свободные воды для любых моих судов.

Затянувшись и выдохнув, я продолжил:

— Там, где можно договориться, я предпочитаю договариваться, — легкомысленно улыбнувшись (я же мальчишка, смотри!), добавил. — На самом деле вся возня вокруг Дании мною затеяна исключительно от большой любви к матушке и покойным бабушке с дедушкой. Свою сестренку я тоже люблю, и в будущем буду оказывать этой маленькой, но крайне приятной моему сердцу стране, некоторую поддержку. Но датчане от войн устали не меньше других народов, а значит ничего еще не решено.

Оскар просветлел — изрядное окно возможности в наличии, а еще ему приятно, что многомесячные усилия по окучиванию русского цесаревича принесли плоды.

— Ты прекрасно справляешься со своей Империей, — перешел к закреплению успеха путем похвалы король Швеции. — Тебя называют новым Петром, и, признаюсь откровенно, подобные параллели беспокоят многих в моей стране. Я не склонен к основанным на домыслах выводам — ты просто перестраиваешь…

Я невольно дернулся от слова-триггера, но Оскар к счастью этого не заметил.

— … Империю так, как считаешь нужным. Так и надлежит поступать любому монарху, в руках которого осталось достаточно власти.

Кокетничает шведский король — знаем мы ваши конституционные монархии парламентского типа.

— Я помню коронацию твоего отца, — ностальгическим, свойственным возрасту тоном с улыбкой заявил он. — Все видели, как сложно ему было принимать Корону…

— Шапку Мономаха, — из вредности поправил я.

— Шапку Мономаха, — с весьма забавным акцентом и ухмылкой исправился Оскар. — Но вместе с тем отдавали должное его выдержке и медвежьей силе, — ухмылка стала нормальной улыбкой. — Не говоря уже о великолепнейшем чувстве юмора!

Я с улыбкой покивал — это папа может.

— С того дня Александр, на зависть многим монархам, добросовестно нес свою ношу. Так, как считал нужным. Так же, как теперь несешь ее ты.

— Мне очень приятны твои слова, — почти честно признался я. — Но в них кроется ошибка — я не «несу ношу», а наслаждаюсь каждой минутой, потраченной на мою Империю. Ее успехи — мои успехи, и для меня это совсем не трудно.

Неожиданно замолчав, Оскар «выстучал» трубку о мокрый от дождя столик, посерьезнел и круто перевел тему:

— Россия и Германия в ближайшей войне победят. Но если тебе станет недостаточно территориальных приобретений на Юге… — он пожал плечами. — Мы будем готовиться именно к этому. Пусть потенциалы наших стран несоизмеримы, но за нами встанут все, кому выгодно сохранить нынешнее положение вещей — едва Европа полыхнет, на Россию с Германией ополчатся все, кому не нашлось места в вашем с Вилли планом.

— Очевидно, — кивнул я.

Дураков нема, и жить — желательно жить хорошо — хочется всем.

— Соответствующие предварительные договоренности уже достигнуты, — слил весьма протухший в свете успехов «Избы» «инсайд» Оскар. — Англия, Франция, Бельгия, Нидерланды, испанцы и даже Португалия — все они встанут против вас с Вильгельмом. Полагаю, для нас было бы лучше отказаться от нейтралитета и присоединиться к их коалиции, но… — он грустно улыбнулся мне. — Они проиграют, а оказаться на идущем ко дну судне я не хочу.

— Даже соблюдая нейтралитет, можно очень выгодно расторговать некоторые ни к чему не обязывающие Швецию, но ценные для моих врагов возможности, — не повелся я.

— Зависит от договора, — принял аргумент Оскар.

Изобразив раздражение, я потер ладонями лицо и для разнообразия честно признался:

— Мир настолько велик, и в нем столько не сочетающихся друг с дружкой интересов, что выстроить вменяемую конфигурацию сейчас, за годы до Большой войны, не представляется возможным. Недавно в нашей Академии Наук случился конфуз — один математик больше семи лет пытался вывести формулы, благодаря которым можно предсказать будущее с помощью математики, но потерпел сокрушительное фиаско — бедолага сошел с ума и ныне содержится в лечебнице, учит других больных основам математики и в этом видит свое предназначение.