Младший научный сотрудник 7 (СИ) - Тамбовский Сергей
— Стоп, — сказал Егор, — все, что касается этого Пабло, как его… Эскобара что ли…
— Гонсалеса, — поправил его я.
— Ну неважно — о нем все давай в мельчайших подробностях, — а потом задумался на секунду и добавил, — и откуда ты только взялся такой шустрый…
— Родители меня на свет произвели такого, — отговорился я, — 23 года назад. А насчет Пабло слушайте, конечно…
И я выдал им все, что помнил об этот товарище, он мне не сват, не брат и даже не шурин, чтобы выгораживать его. Закончил тем, как он меня выводил из застенков режима Маркоса.
— Ну очень интересно… — высказался Евгений после того, как я закрыл рот, — ты знал, что он охранником в тюрьме работал?
Егор помотал головой.
— И я тоже… любопытный факт его биографии. Вот еще что, покажи-ка на карте, где эта землянка располагалась, — и он развернул еще одну крупномасштабную карту главного филиппинского острова.
— Где-то здесь, — указал я пальцем точку неподалеку от Ла Тринидада, — точнее вряд ли скажу, но если на место вывезете, могу более точно определиться.
— С вывозом мы немного погодим. И еще про этого героического дедушку из Багио давай… все, что вспомнишь.
Выдал им про героического дедушку все, что помнил… а помнить там особенно и нечего было. Через полчаса выдохся, тогда Евгений выключил диктофон и сказал:
— Ладно, хватит на сегодня. Сейчас тебе поесть принесут, а все дальнейшие разговоры оставим на завтра.
— Минутку, — притормозил я их обоих, — вопрос можно задать?
— Ну попробуй, — развернулся ко мне лицом Егор.
— А что там с корейским Боингом в конце концов стало? Который из Америки в Сеул летел и залетел немного не туда…
— Который с номером 007 что ли? — уточнил Евгений, — как у Джеймса Бонда?
— Именно, — кивнул я, — как у Джеймса.
— Да ничего особенного с ним не случилось — сел в Сеуле по графику. Потом по дипломатическим каналам все это урегулировали почти месяц.
— А в Елизово тогда кто же сел? — ошеломленно спросил я, — сенатор Макдональд, миллиардер Ванг — они мне почудились что ли?
— Наверно, — с некоторым прищуром поглядел на меня Егор, — для тебя лучше всего было бы забыть про все это, как про страшный сон.
— Понял, командир, — сложил я оружие, — уже забыл, как страшный сон, командир. Да, а на Родину-то меня отправят когда-нибудь? — не удержался от такого вопроса я.
— Посмотрим на твое поведение, — отвечал мне с волчьей улыбкой Егор, — если заслужишь, тогда может быть.
И они покинули мою камеру, не забыв запереть за собой дверь. И Родина щедро кормила меня, вспомнились мне слова советской песни, березовой кашей, березовой кашей…
Поесть мне принесли в конце концов, не забыли, благодетели. В виде разнообразия это была не кукурузная каша, а совсем даже макароны по-флотски и стакан компота из сухофруктов. Жизнь-то, похоже, налаживается, думал я, утолив голод, который терзал меня последние сутки. Телевизор я включал, как же, все каналы перещелкивал, но ничего существенного для себя не поймал. Оставил в конце концов на каком-то развлекательном шоу, где филиппинские девочки в очень экономных купальниках соревновались в игре с непонятными правилами. Ну хотя бы картинка красивая, и то ладно…
Свободного времени у меня теперь хоть отбавляй стало, поэтому я завалился на лежанку и начал размышлять на тему двух вечных вопросов — кто виноват и что делать. Злые языки добавляют к ним еще один «третьим будешь?», но мы остановимся все же на классическом числе этих вопросов…
Итак — кто виноват в том, что я сейчас парюсь на нарах в туманной Маниле, а не сижу в бункере родного института. Какие варианты ответа есть, спросил я у второго я из подсознания, и оно, как ни удивительно, не стало играть в молчанку.
— Ты и виноват, — меланхолично сказало оно, — ну то есть мы с тобой — чего других-то к ответу притягивать?
— Пу-пу-пу, — только и смог придумать я в ответ, — то есть я сам, получается, нагородил эту кучу маловероятных событий, начиная с несчастного Боинга и заканчивая филиппинскими партизанами? Намекаешь, что это все было наведенными галлюцинациями?
— Это слишком просто, — отвечало оно, — про наведенные галлюцинации почитаешь у Пелевина через 15–20 лет… если доживешь, конечно. Нет, события эти были реальными, зачем отрицать очевидное, но ты реагировал на них не совсем правильно… а если точнее, то совсем неправильно.
— Пример приведи, пожалуйста, — попросил я, — а то абстрактными рассуждениями я сыт по горло.
— Хорошо, — покладисто согласилось оно, — возьмем этот несчастный, как ты выразился, Боинг. Кто тебя дергал за язык, когда по радио начали искать носителей корейского языка?
— Вот ты право, — сказал я после небольшого раздумья, — никто меня не дергал… хотя если копнуть на пол штыка глубже, то мой напарник, Серега который, знал, что я могу на корейском разговаривать -так что если б я промолчал, нет никакой гарантии, что он не сдал бы меня властям.
— Ладно, — мысленно поморщилось второе я, — допустим, тут ты прав и пойдем дальше. Ты же вполне мог отказаться лететь из Елизова в эти… в Ключи что ли…
— Правильно, Ключи, — подтвердил я, — мог, но ты само посуди, какая обстановка вокруг сложилась — извержение вулкана, как уж его… Авачинской сопки кажется… все вокруг трясется и вот-вот провалится в преисподнюю. А тут простой и понятный выход предлагают — как бы ты на моем месте поступило?
— А кстати-кстати, — вдруг что-то вспомнило оно вместо того, чтобы ответить на мой вопрос, — кто там предложил лететь в Ключи?
— Так-так-так, — я даже сел на своем топчане и начал барабанить пальцами по деревянной спинке, чтобы активизировать так свою мозговую деятельность, — какой-то капитан по-моему прибежал в зал ожидания и объявил, чтоб мы все шли ко второму гейту. Или каплей… с четырьмя звездочками, короче, но незнакомый.
— Не, — мысленно поморщилось оно, — это совсем не то, давай что ли дальше пройдемся по твоим похождениям.
— А может, начнем с того эксперимента в бункере? — предложил я смену направления.
— Да можно, — слегка даже растерялось второе я, — давай вспоминай всех, кто был причастен к твоему определению в состав участников того эксперимента, может и точно с этой стороны ближе будет…
— Окей, — согласился я, — зайдем с этой стороны. Значит, как я попал в этот злосчастный бункер… вспомнить бы, больше года ведь прошло… Бессмертнов с Наумычем к этому отношения не имели точно, оба потом круглые глаза делали, когда узнали. Идем дальше… первый отдел наверно приложил руку, но гарантию дать не берусь. О, вспомнил — товарищ Горлумд же меня рекомендовал, если я все правильно помню.
— Так, — даже обрадовалось второе я, — берем товарища Горлумда на карандаш. А что он вообще из себя представляет, можешь рассказать?
— Запросто, — не стал упираться я, — высокий, брюнет, ходит в очках, слегка заикается, поволжский немец вроде по происхождению. Заведующий психоневрологическим диспансером номер два. Еще что-то надо?
— Хватит пока, — ответило оно, — между прочим, что-то мне подсказывает, что сейчас ты сможешь поговорить со вторым Петей Балашовым через телевизор. С реальным вторым, а не с таким как я…
— Да понял я, понял, — щелкнул я кнопкой включения телевизора, — мы с тобой попозже продолжим, а сейчас более приоритетная задача нарисовалась, как я погляжу, — на экране возник я опять в аэропорту, но в другом, не в мексиканском.
Глава 19
Канкун-Манила
Канкун-Манила
Международный аэропорт города Канкуна представлял из себя гигантскую строительную площадку. Ну правильно, его же мексиканские власти совсем недавно определили, как стратегическую цель в пляжном туризме, вот и начали расширять старенькую взлетно-посадочную площадку. Да и во всем остальном городе, наверно, сейчас не лучше обстановка, подумал я, огибая огромные кучи строительного мусора и ямы с водой, отели и всю остальную тур-инфраструктуру готовят к наплыву туристов.
