Студент (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Видал⁈ — торжествуя, повторил он. — Тут пол-косаря мается, понял? Ну, примерно.

— Понял, не дурак, — задумчиво сказал я. — Был бы дурак, не понял бы… А говорил, бабок нет!

— Ха! Да это ж пока товар, а не деньги. Сечешь?..

Витьку распирал дух удачи. Он разоткровенничался, поведал, что товар ему доверили на продажу. Доверил, вернее. Один человек. Есть такой. Витек не замечал, что говорит о нем с восторгом, с придыханием. Я слушал, кивал, аккуратно спрашивал… и постепенно выяснил нехитрую механику бизнеса.

Есть некий достаточно крупный спекулянт. Можно сказать, оптовик. Тот самый, Витькин кумир. Как он работает, «под кем ходит», от кого получает товар — этого, конечно, мой приятель не знал, да и узнавать не собирался: «тут как у шпионов — меньше знаешь, лучше спишь…» Так вот, этому негоцианту неведомо откуда поступает дефицит, он раскидывает его по доверенным людям. Либо продает сразу, либо отдает на реализацию. Из восторженной Витькиной болтовни я усвоил, что его отношения с барыгой достигли такой степени доверительности, что тот отдал солидную партию барахла на условиях самостоятельного плавания.

— Во! — в который раз Витька с силой хлопал по сумке. — А уж как фарцануть по-умному, я знаю, будь спок! Со свистом улетит!

Я дипломатично покивал.

Разумеется, он о чем-то умолчал. Например, о том, что сумма прибыли как-то поделится между Витькой и «оптовиком», и надо полагать, сильно в пользу последнего. Но рублей сто-сто двадцать мой сосед зашибет, если, конечно, все сложится. А это совсем даже не худо.

Пока он так радужно колбасился, у меня шла своя работа мысли. А что, чем черт не шутит…

— Слушай, — заинтересованно сказал я. — А со шмотками фирменными он работает?

— А то! Адидас, Левис, Вранглер — только так. А что?

— Да я бы взял. Штаны и куртку джинсовую. Костюм. Есть?

— Блин! — Витек чуть не подпрыгнул. — Да вот только он мне предлагал! А я вот это взял, а джинсу нет. Это же я в момент толкну, а со шмотьем еще возня… А ты прям щас возьмешь?

— Погоди. Давай разберемся.

Я предполагал, что комплект джинсы+куртка потянет рублей на сто пятьдесят. Оказалось — сто двадцать.

— Ну, — Витек помялся, — это не то, чтобы совсем уж фирма… Клиринг. Югославия. Но на вид не отличишь. Ну, почти.

— Сто двадцать — это твоя цена?

— Ну да.

— Понятно.

Понятно, что эти сто двадцать Витя с «перекупом» как-то распедалят между собой. Как — меня это не шатает, их дело. Меня интересует крайняя цена.

— Давай так…

Если барыга готов отдать костюм на реализацию, то я, в свою очередь, готов прямо сейчас отдать аванс. Сорок рублей. Остальное — в течение месяца. Согласен?

Витька с размаху сел, сдвинул брови.

— Сорок?.. — пробормотал он.

— И все, что ты мне должен, спишется. Как говорится, мелочь, но приятно. И сорок сразу. А?

Я достал купюры, раздвинул веером, слегка помахал. Психологический трюк, согласен. Прочий товар еще загонять надо, а тут бабки реальные, вот они.

Сработало. Витька сглотнул:

— А это… Давай полста!

— Нет. Извини, не могу. Мне еще жить надо. А сорок — пожалуйста.

И я поводил рукой из стороны в сторону, как врач-окулист молоточком перед пациентом. Витькины зрачки зачарованно двигались туда-сюда вслед за движениями дензнаков.

— Ладно, — решился он. — Давай!

— Держи. Сейчас еще не поздно к нему?

— Да не должно… Идем, что ли?

— Вперед! Далеко?

— Нет, минуть десять ходьбы. А быстрым шагом и того меньше.

И мы помчались.

Матвеевна на вахте сопроводила нас бдительным взглядом:

— Надолго?.. Смотрите, в двадцать два ноль-ноль двери на замок!

— Успеем! — твердо сказал я.

В советских общежитиях существовал единые по всей стране правила проживания. Они вытекали из сверх-пуританской морали чуть ли не Сталинских лет, делавшей вид, что секса и спиртного в природе не существует. На практике же они толковались в зависимости от либерализма и корыстолюбия должностных лиц местного значения. На мелких подношениях со стороны жильцов, жаждущих общения с Бахусом либо Эросом, можно было делать едва ли не второй оклад. Конечно, и тут зарываться было нельзя, был риск напороться на неприятности, вплоть до уголовного дела. И да, случалось, что подобная алчность приводила к суровым последствиям, головы летели. Крутиться-вертеться тут надо было с умом. Впрочем, как везде.

По выражению лица Матвеевны видно было, что она ждет нашего возвращения не впустую.

— Вот старая калоша, — ругнулся Витька на улице. — Копеек пятнадцать-двадцать на обратном пути готовь!

— Не проблема, — отмахнулся я.

Он сразу бодро взял темп — и прямо к дому Лены. То есть сперва в том направлении, и я к этому отнесся равнодушно. Но чем дальше, тем точнее… Вот уже и липовая аллея, вот замаячила вдали площадь с клумбой, мы прямо туда и маршировали. Я уже малость ментально заколыхался, но тут Витек повернул не влево, а вправо, к другой полукруглой пятиэтажке.

— Ты это… — он замялся.

— Понял, — вмиг схватил я. — Иди, я тебя здесь подожду. Вон там, на скамеечке. Только с примеркой как быть?

Он окинул меня цепким взглядом:

— Ну, на тебя в аккурат должен размер быть… У тебя где-то сорок восемь-пятьдесят?

— Скорее пятьдесят.

— Ага. Ну, там прикинем. Ладно, давай, я скоро!

Витя скрылся за столь же массивно-представительной подъездной дверью, что и в соседнем доме. Я уселся на скамейке под двумя рябинами, с удовольствием вытянул ноги.

Вечер окутал город. Близкая осень чувствовалась в нем. Вот ведь не скажешь, в чем именно, но и не ошибешься… Я поднял голову.

Гроздья рябин были еще светло-оранжевые. Или уже светло-оранжевые?.. Смотря как взглянуть. Я взглянул на «еще», думая о будущем. Оно постепенно разворачивалось передо мной панорамой дней, один за другим, и я не сомневался, что вот-вот должен случиться резкий выброс событий. Вот-вот…

Я не успел надолго погрузиться в эти размышления, так как из парадного вылетел сияющий Витек с белым полиэтиленовым пакетом.

— Ну! — вскричал он, подбежав ко мне, — пляши! Теперь ты жених. Звезда! Последний писк!

Я заглянул в пакет, увидел две аккуратные упаковки из прозрачного целлофана с джинсовыми изделиями.

— По размеру подбирал?

— Ну а то! Пошли скорей примерять, может где подогнать придется.

— А как подгонять будем?

— Решим, не вопрос. Пошли!

— Ага… Слушай, а ты есть хочешь?

— Да блин! Не то слово. Слона сожрал бы!

— Тогда давай в гастроном. В комнате у нас что есть?

Выяснилось, что в комнате есть кое-какие запасы гречки, риса, макарон. Чай тоже должен быть. Мы ринулись в гастроном, купили банку тушенки, хлеб, две пачки печенья «Привет» и весовые конфеты-«подушечки»: карамельки в нежно-коричневой обсыпке из какао. Нормальный такой студенческий ужин. Витек, естественно, постарался перевести большую часть расходов на меня, но печенье и подушечки приобрел лично, тут вопросов нет.

Чувствуя зверский аппетит, мы понеслись в общагу.

Матвеевна, конечно, устремила пристальный взор на пакет, но я удачно переключил ее внимание двадцатикопеечной монетой. Витька сдавленно зашипел, и пока мы шли наверх, пилил меня тем, что хватило бы с бабки и пятиалтынного… да уж теперь что сделано, то сделано.

На месте Витя развернул бурную деятельность. Сказал, что сам сварит макароны, вскипятит и заварит чай. Загремел кастрюлями, чайниками, побежал на кухню, а мне, пока он звенел, бренчал и вдохновенно матерился, пришла в голову простая и эффективная идея: посмотреть, а что вообще из вещей имеется у Василия Родионова?.. Витек укатился в кухню, а я обревизовал шкафы и кое-что нашел. Ну, трусы-носки — вещи, бесспорно, нужные, но они имиджа не создают. А вот верхняя одежда… Обнаружил две рубашки. Одна — убийственно-деревенская, я решил, что надо пустить ее на тряпки; другая — ну, пойдет. Несколько футболок. А они так и совсем ничего, если с джинсовым костюмом… И, наконец, я приступил к распаковке покупки.