Мамба в Афганистане (СИ) - Птица Алексей

На первом перевале в трещинах между крупных камней ещё лежал снег. Дул сильный холодный ветер. Длинные неровные полосы прошлогоднего льда, словно мощные бивни давно вымерших мамонтов, желтели на вершинах гор, грозя нам неизвестными карами. Было холодно, а пронизывающий ветер всё время норовил забраться под накинутые сверху тёплые халаты.

Перевал мы преодолевали целые сутки, не останавливаясь даже на ночёвку. Жалея животных, я не жалел людей. Оставаться на холодном перевале чревато потерей ослов. А люди? Люди везде пройдут, если их мотивировать. Себя-то я тоже не жалел. Лишь глубокой ночью мы смогли преодолеть перевал и сразу же остановились на отдых. Осталось идти совсем немного.

По словам проводника, ещё два дневных перехода, и мы достигнем Мараварского ущелья, из которого откроется прямой путь в желанный мне город. Но в начале ущелья находятся два кишлака, Сангам и Даридам, и там могут быть моджахеды. Само селение Маравар располагалось вблизи города, там стоял небольшой советский гарнизон. И это было следующей проблемой.

В это время к нам подошёл проводник и начал говорить. Саид переводил его слова.

— Он говорит, что доведёт нас до Мараварского ущелья, а дальше не пойдёт.

— Спроси у него, почему?

— Не говорит, — пожал плечами Саид после минутного разговора с проводником.

— М-м-м. Ладно.

Проводник отошёл от нас и уселся немного в сторонке.

— Аль-Шафи, а что ты будешь делать дальше?

— А дальше мне приснится сон, в котором я обрету знания, и приму решение. Но пока нам следует заняться своими делами. Смотри за людьми и не задавай глупых вопросов. Есть недовольные?

— Нет, все довольны, даже удивлены твоим мягким обращением с местными жителями.

— Мне не нужны враги за спиной, нам ещё возвращаться. Ты расплатился с проводником?

— Да.

— Той суммой, которую он просил?

— Да.

Второе «да» было сказано с секундной заминкой.

— Иди сюда, Кемаль, — я махнул проводнику.

Тот, правильно меня поняв, тут же подошёл.

— Сколько афгани ты получил? — спросил я, показав это на пальцах.

Проводник тут же показал, сколько.

Понятно. Ничего больше не говоря, я выдал ему несколько крупных купюр, искоса глянув при этом на Саида.

— Это тебе за труды. Когда придём, Кемаль?

— Завтра, завтра, — покачал головой тот.

— Хорошо, иди.

Отпустив проводника, я гневно повернулся к Саиду. Тот потупил взгляд.

— Ещё раз ты меня обманешь, хоть на копейку или в любом слове, и ты умрёшь. Я не прощаю ни обмана, ни предательства, Саид. Запомни это навсегда. В наказание ты будешь пулемётчиком, а мне придётся командовать отрядом лично. Слова твоего языка я изучил, так что справлюсь. Ты дал мне клятву крови и при этом пытаешься нажиться на копейках? Ты совсем дурак или прикидываешься?

— Я не обманывал тебя, Аль-Шафи. Если я кого и обманул, то только проводника. Прошу тебя, не гневайся. Я не думал, что ты будешь ругаться.

— Теперь тебе не надо думать, теперь ты это точно знаешь.

Саид безропотно встал и, подойдя к пулемётчику, забрал у него оружие, что-то коротко объяснив. Я отвернулся, еле сдерживаясь. Неожиданно проводник поднялся и, подойдя ко мне, тихо заговорил на ломанном английском.

— Аль-Шафи, ты справедливый, поэтому я отвечу на вопрос, что ты раньше задал. Я не хочу идти дальше, потому что в ущелье сидят моджахеды и не пропускают никого, а если пропускают, то берут за это большой бакшиш. Мне туда не нужно, там верная смерть. А вас они не пропустят. Если и возьмут денег сначала, то всё равно обманут. Их много, больше, чем вас, командует ими Рябой Али. У него есть даже американец.

— То есть мы с ними не справимся?

— Да, их больше сотни, и они все хорошо вооружены, а у вас только, — проводник насмешливо посмотрел по сторонам, — один старый пулемёт.

Я скривился: что правда, то правда. И патронов к нему не так, чтобы много. Дорогие они, патроны-то… Ну не учёл я, что тут будет всё так сложно, да и надеялся на лучшее. И денег всего три тысячи осталось. А всё ещё впереди. Вот не надо экономить, надо больше зарабатывать! Да что уж теперь. Впрочем, два или три пулемёта всё равно проблему не решат.

— А договориться с ними не получится? Нам только пройти мимо них и потом мимо шурави.

— Нет, — покачал головой проводник. — Рябой Али подлый, он всё равно обманет, отберёт оружие, а твоих людей поставит себе в строй. Ему нужны люди, потому что он хочет захватить все окрестные кишлаки, а затем напасть на Асадабад. Но там очень много русских шурави. У них есть и танки, и артиллерия, и даже вертолёты, поэтому он боится.

— А нет другого пути в ущелье, чтобы не попасться на глаза этому Рябому Али?

— Может и есть, но я не знаю. Рябой Али знает, а я нет.

— Хреново, — вслух сказал я и отпустил проводника.

Всё, что знал, он сказал. Но что же теперь делать? Думать, — ответил я сам себе. Нужно думать и посоветоваться со Змееголовым. Но тот ясно сказал, что если не будет жертвы в его честь, то он не придёт и не поможет. Так что, придётся думать самому. Переночевав, мы снова отправились в путь, и на следующий день почти дошли до Мараварского ущелья.

— Остался один дневной переход, и я ухожу, — предупредил меня проводник.

— Мы не будем ночевать и пойдём вперёд. Будем идти до утра, и тогда я тебя отпущу.

— Почему ночью?

— Потому что я не хочу попасть в засаду. Душманы Рябого Али наверняка следят за входом в ущелье. Они смогут нас перехватить, если их в десять раз больше, чем нас.

— Но ночью плохо видно, и кто-то может свалиться со скал.

— Я дам тебе зелье ночного зрения, и ты проведёшь нас нужной тропой.

— А разве есть такое?

— Увидишь, — усмехнулся я и отошёл от проводника, давая понять, чтобы он продолжал идти вперёд и не задавал глупых вопросов. Стало смеркаться, отряд начал было останавливаться, но…

— Мы идём дальше.

— Это опасно! — подскочил Саид.

— Я знаю, но мы идём дальше. Проводник хорошо знает путь. Мы дойдём до ущелья засветло и останемся в нём на привал. Нас могут ожидать моджахеды с целью ограбить или убить. Я этого не хочу, надеюсь, и вы все тоже.

Возражений и возмущений не последовало. Все прекрасно всё понимали. Кемаль подошёл ко мне и, получив капли ночного зрения, выпил их вместе со мной. Никому больше я их не дал. Хотя бы просто для того, чтобы все осторожничали и ни на что не надеялись. Да и пусть думают, что их главарь всемогущ.

— Я вижу, я вижу! — воскликнул проводник, как только начал действовать эликсир ночного зрения. Неудивительно, он стал видеть подобно кошке. Даже его глаза засверкали, отражая слабый свет Луны. Впрочем, как и мои, отчего весь отряд не очень обрадовался и даже можно сказать, испугался.

— Ты великий знахарь, о, Аль-Шафи!

— Показывай дорогу, проводник, и ты тоже сможешь стать великим.

— Я проведу вас! — заорал Кемаль, и мы двинулись в путь.

Шли мы всю ночь, и к утру, уже в предрассветной, серой мгле оказались перед входом в ущелье. Эффект ночного зрения постепенно пропадал, и мы стали видеть хуже, чем могли днём. За всё приходится платить в этой жизни. Надо останавливаться на днёвку, что мы и сделали. Зная, что нас могут увидеть, я запретил разжигать костёр, расставил везде наблюдателей и решил отпустить проводника.

— Вот, выпей. Это тебе поможет восстановить силы перед обратной дорогой.

— Спасибо, Аль-Шафи, — Кемаль недолго думая выпил предложенный отвар. Тело его тут же расслабилось, и его стало клонить в сон.

— Тебе нужно отдохнуть. Спи. Завтра пойдёшь обратно, а то мало ли что.

Кемаль кивнул, отошёл в сторону и улёгся прямо на камнях. По моему знаку его отнесли на кошму, и уложили там отдыхать. Нечего шастать, внимание к себе привлекать чужое. Так будет надёжнее.

Взяв бинокль, я залёг за грудой камней и стал внимательно наблюдать. Недалеко от меня примостился Саид с пулемётом. Склоны гор оказались пусты, и я незаметно для себя перешёл в состояние полусна — полубодрствования. А потом и заснул, только уши как у кошки продолжали контролировать все шумы вокруг.