Фёдор Березин - Пожар Метрополии
— Мне продолжать по поводу? Так вот, самолеты с “Фенимора Купера” теперь не могут вернуться назад, понятное дело, и вынуждены тянуть до Гуантанамо. Может быть, дотянут. Если нет, надо по дипломатическим каналам связаться с Ямайкой. Пусть сядут там. Опять же, если дотянут.
— Господин Ладлоу, распорядитесь, чтобы кто-то занялся. Свяжитесь с нашим послом на острове. Некогда раскручивать всю положенную цепочку, — кивнул президент советнику по национальной безопасности. Тот тут же встал и вышел.
— Вот из всего этого и выходит, что над Панамой у нас остались только спутники разведки, господин президент.
— Благо, они не требуют посадки, — констатировал Ал Буш; похоже, комизм начинал доходить до участников драмы.
— Что правда, то правда, господин президент, — скорбно потупился самый главный военный США.
— Это все, генерал Эммери?
— Похоже так, господин президент.
В действительности то было далеко не все. Однако, по мысли четырехзвездного генерала, сейчас с президента было довольно. Имелись еще просчеты с кораблями сопровождения “Купера”, да и с самим его маршрутом. По поводу последнего: возможно, стоило перебросить его в Африку через Индийский океан — здесь было почти вдвое ближе. Однако после случая с близнецом “Купера” “Томом Клэнси” адмиралы опасались вести авианосец через населенные моря. Здесь бы хватило наблюдателей за его перемещением, а так его появление возле Африки оказалось бы для врагов полным сюрпризом. Помимо того, хотя бы некоторое время получилось бы вводить в заблуждение главную занозу мировой геополитики — Китай. Там могли думать, что “Фенимор Купер” перебрался из Японского моря недалеко, допустим просто “спрятался” за остров Хонсю. Кроме того, при перемещении мимо Индонезии “Фенимору Куперу” пришлось бы тащить с собой весь боевой ордер сопровождения. Но ведь около Южной Африки осталось несколько десятков “безработных” военных кораблей среднего тоннажа, так что почти всю авианосную группу кораблей “Куперу” получалось оставить в Японском море против главного потенциального врага Соединенных Штатов. Тихий океан — это в основном американский океан, двигаться там можно относительно спокойно, а лишние, неатомные корабли боевого ордера в таком дальнем переходе, как планировалось, тормозили бы движение.
Правда, кое-что при “Купере” все же осталось. Однако когда он совершил очередной пируэт у бывшей Французской Полинезии, идущая с ним атомная лодка пошла далее, имея целью обогнуть Южную Америку и все-таки прийти к африканским берегам. Адмиралы почему-то решили, что до Центральной Америки авианосец доберется и так. Ну а здесь, в Карибском море, его бы встретила лодка “Голубой кит”. Так что не стоило тащить через Панаму еще и атомную подводную лодку многоцелевого назначения. Может быть, ею просто не хотелось рисковать?
А вот авианосцем рискнули.
33
Родственники
И однажды, когда ты вроде бы совсем освоился с чужой, нервозной и оттого нескучной обыденностью трамбуемого энтропийной шумностью города; когда ты вроде бы и не представляешь расставленных по-иному жизненных пауз, как не в нутре присыпанных развалинами подвальных гаражей; когда ты невесело ощущаешь свою причастность к развороту вектора времени, ибо гигантский мегаполис круто сполз по склону на тысячелетия назад — в хаос и варварство — далеко не без твоей помощи; и когда ты уже не сопротивляешься мозгом чувству, что именно здесь, в этнической заварушке, начертано тебе жить-поживать, до самой неминучести момента накрытия твоей позиции какой-нибудь спикировавшей из технологического прошлого миной, — так вот именно тогда, внезапно, прорывая заслон английского, на котором теперь общаются даже герои твоих снов, на тебя обрушивается вводная. Вообще-то, та вводная не гармонирует с окружающей военной неустроенностью именно своей языковой принадлежностью. Но там, в присыпанном впечатлениями последних недель мозгу, неожиданно смыкаются состарившиеся контакты, и прыскает по нервам яркая свежесть тусклых ранее картин. Черт возьми, все эти когдатошние африканские пейзажи оказались все-таки не снами-грезами.
— Салют, Герман, — обыденно приветствует явившийся из ниоткуда — точнее, из телефонной мембраны — товарищ Сергей Шикарев. — Я, я, не сомневайся. Вот тебе для наглядности график голосовых гармоник. Сравни, если есть с чем.
И тут же по переносному кристаллическому экрану частокол амплитудных скачков.
“Господи! Как? Что? Каким образом выбрались из той заварухи?” — вот что хочется обрушить на неожиданного собеседника, но инициатива хитрая штука и перехватывается на лету.
— Потом, потом о романтике, Герман, — останавливает совсем не дрожащим от волнения голосом очень смахивающий сейчас на любимый им компьютер человек Сергей Шикарев. — Тебе не кажется, что процесс, происходящий вокруг тебя, может уже идти и без твоей помощи?
— Речь о городе Джэксон, как я разумею своими нетехническими мозгами? — спрашивает Минаков таким же роботизированным голосом без эмоций — хорошая штука — школа жизни.
— Вот именно, — кивает где-то в неизвестности Шикарев. — Насколько я знаю, таких подразделений, как ваше, не так уж много. Не дело их использовать для работы, которую могут выполнить дилетанты.
“Интересно, — анализирует про себя Минаков, — откуда у компьютерного гения такая уверенность? Вроде ничего особо серьезного мы совместно в Африке не творили. Подумаешь, выиграли одну битву и проворонили сражение в целом”.
— Однако я, разумеется, мало сведущ в ваших военных делах, — читает мысли далекий, а может, кто знает, очень близкий пространственно собеседник. — Тут у меня припасен для тебя сюрприз.
“Еще интереснее”, — фиксирует Герман.
— Здравия желаю, лейтенант! — внезапно басит из наушника новый голос. — Подать фазовый график, или так опознаешь?
— Епифаныч? То есть Потап Епифанович? — дыхание Германа Минакова неожиданно стопорится, ибо еще пара миллионов нейронов в мозгу единовременно и скопом выныривает из летаргии и строит голографическую картинку забытой реальности.
И вот теперь становится окончательно ясно, что эта реанимация древних мыслей посреди полумертвого, дрыгающего ножками города окончательно превращает его в декорацию. Нет, не для всех. Именно для тебя. Ибо если в деле столько старых призраков, тем паче в новом сочетании, то из этого следует, что очень скоро, может быть даже с минуты на минуту, этот город для тебя исчезнет, ибо очнувшаяся таинственная старуха — госпожа судьба — внезапно провернула какую-то заевшую шестеренку и запустила свои часики с ускорением. И так оно, наверное, и есть, ибо...
— Ты готов, Герман Всеволодович? — спрашивает бывший начальник Потап Епифанович Драченко. И тут же, не дождавшись, да в общем-то и не ожидая простого и ненужного вопроса “К чему?”, озвучивает продолжение.
— Ну тогда, лейтенант Минаков, получите сигнал инициации. Получите и распишитесь.
И тут же следует формула-пароль в печатном режиме: “Орки оседлали молнию”.
Что-то внутри тебя замирает, ибо теперь уже предельно ясно: скорее всего, сравнительно с тем, что тебе предстоит, насыщенный болью и смертью город вокруг покажется скоро оазисом безопасности. Однако привычно срабатывает какая-то пружина внутри, и ты печатаешь на экране свой приговор — ответную фразу: “Меч империи готов к битве”.
34
Тяжелый реликт
Он не был транспортом и не мог везти на борту десант. Так что, по идее, был неспособен произвести непосредственный захват панамского трофея. Однако откуда-нибудь из акватории порта Колон он бы сумел оказать огневую поддержку кому требуется, используя целые шесть сохранившиеся на борту 406-миллиметровых орудия. Сейчас он находился в полутора тысячах километров от нужного места. Так что с точки зрения применения снарядов не мог ничего сделать, однако кто мешал ему приблизиться на нужную дистанцию? По прикидке окружающих стран, раз уж Лесная Бразилия решилась нарушить негласный договор с США и пересечь тяжелым кораблем десятую широту, кто мог помешать ему спуститься несколько южнее, вплотную к Панаме, дабы снова оказаться номинально ниже указанной границы? И даже если по неясным причинам линкор остановит свой бег здесь же, в центральной части Карибского моря, то все равно — есть ведь еще чрезвычайно дальнобойные крылатые ракеты. Любая из них способна атаковать стационарные цели в пределах региона; все государства, граничащие с морем, могут оказаться в зоне поражения. Так что, по мысли очень многих, рейд “Дон Кихота” никак не мог представляться безобидным морским круизом. В условиях впавшего в хаос северного гаранта безопасности плавание самого тяжелого в Южном полушарии корабля могло иметь только одно значение — демонстрацию силы. И кто знает, вполне вероятно, что не только демонстрацию. Ведь происходящий в Штатах сыр-бор дает уникальную возможность, под шумок и в брожении, провести одну, а то и две краткосрочных и победоносных войны. За что? Не считая застрявшего посреди Панамского перешейка атомного склада, хотя бы за остатки венесуэльской нефти. Да и мало ли за что? В среде долговременной придавленности агрессивных проявлений в Южной Америке накопилось достаточно много отложенных для такого случая вопросов.
