Игорь Харичев - Своя вселенная
– Что, Света? – не понял Сергей.
– Моя жена.
– Жена, – подтвердил Потапов, подумав: «Точно, сбрендил. Больше ему не стоит наливать.»
Но рюмки были наполнены – постарался официант. Петровский взял свою, поднял.
– Давай выпьем за наших близких. Твоя жена умерла. Так что за твою дочь. Чтоб у неё всё было хорошо.
Эти слова несказанно удивили Сергея.
– Что с тобой, Вася?! С чего ты решил, что моя жена умерла? Мы просто развелись, и всё.
Приятель смотрел на него чумными глазами.
– Развелись? Но я был на похоронах.
Теперь настал черед Потапова удивляться.
– Вася, побойся Бога. Что ты несёшь? По-моему, ты надорвался на своих литературных занятиях.
Петровский нахмурился, обиженно засопел, потом сурово изрёк:
– Меня знает страна. Мои романы хорошо встречают в отделе культуры Центрального комитета КПСС. Я – уважаемый человек.
– Что ты несёшь?! Какой Центральный комитет КПСС?.. Ты здорово напился.
– Я?.. – Похоже, он не поверил. Но спорить не стал. Продолжал сидеть с мрачным видом. И вскоре сник.
Пришлось завозить его домой, провожать до подъезда. А что делать? Приятель. Не бросишь, где попало.
11
«Сказать ей? – размышлял Василий. – Смешно. У меня такое чувство, будто я обманываю её. А я всего лишь не говорю правду.»
Ему приятно было находиться рядом с этой женщиной. Он чувствовал нежность к ней. Коли суждено ему остаться в здешней вселенной, он готов жить с Натальей. Он готов, не по своей воле оказавшись в другом поезде, продолжить в нём движение. То самое движение до неизвестной станции, в котором участвует каждый.
– Давай куда-нибудь отправимся, – бойко предложил Василий. – В театр. Кино. Или на концерт.
– Тебе хочется?
– Да. И чтобы непременно с тобой.
Удивление застыло в её взгляде.
– Что случилось?
– Ничего. Просто я… люблю тебя.
Она смотрела на него с лёгкой укоризной.
– Ты, наконец, разобрался в своих чувствах?
– Нет. Просто я перестал скрывать от тебя правду.
– Ты очень талантливо скрывал… Врунишка.
Она стала иной, здешняя Наталья – не такой резкой, нетерпеливой. Или она была другой изначально?.. Как теперь узнать? Как вычислить прошлое?
– Куда мы, в конце концов, направимся?
– Решай сам. Это тебе не сидится на месте.
– Хорошо. – Петровский состроил загадочное лицо. – Не тяни время. Одевайся.
Ей потребовалось десять минут, чтобы обрести соответствующий вид. В красном вечернем платье она выглядела эффектно. Красивая женщина. И достаточно грациозная. Убрать бы некоторую полноту в области талии, получилась бы идеальная фигура.
Лифт переместил их на первый этаж. Входная дверь выпустила под серенькое небо. Василий повернул налево.
– Мы не едем на машине? – прозвучало рядом.
– Я куда-то подевал права и не могу найти их.
– Разве их нет в шкафу? В большой комнате, где они обычно лежат.
– Их там нет. – Петровский облазил шкаф, обнаружил ключи, но прав там не нашлось. Похоже, его двойник забрал их с собой. Впрочем, и сам он поступил так же. – Давай пойдём пешком, прогуляемся. Здесь недалеко.
– Давай, – спокойно согласилась она.
Движение в сторону Садового кольца доставляло немалое удовольствие – мужчины пялили на его здешнюю жену глаза, и это ублажало самолюбие Петровского.
Он вёл Наталью в один ресторан. Единственный в здешней Москве. Там играли джаз. Петровский узнал о нём случайно. И решил сходить – ему хотелось послушать живую музыку. Прекрасных исполнителей, как утверждали.
Всё подтвердилось. Музыка встретила их за входной дверью. Солировал саксофон. Они вошли в зал. На компактной эстраде располагался квартет – фортепьяно, контрабас, ударные. И саксофон. Василий знал музыканта, игравшего на тенор саксофоне, с рыжими волосами, полноватого, но удивительно заводного. Его звали Игорь Бутман. Там, в прежней вселенной, он был известным джазменом.
Они с трудом нашли два свободных места. Заказали пиво, Наталье – безалкогольное, и свиные рульки, фаршированные паштетом. Василий повернулся к эстраде, смотрел жадными глазами на музыкантов, наполнялся музыкой. Едва грянула пауза, проговорил с тихой ухмылкой.
– Надо же, при социализме разрешили джаз.
– Что в этом удивительного?
– В иные времена запрещали.
– Это было давно. А ты любишь джаз?
– Люблю. Дези Гилеспи, Луи Армстронг, Джон Колтрейн, Майлз Девис, Дюк Эллингтон… Мы с Серёгой Потаповым джазовые пластинки собирали, магнитофонными записями обменивались.
Она смотрела на него задумчивыми глазами.
– Я этого не знала.
– Ничего страшного. – Он хлебнул весьма неплохого чешского пива, насмешливо глянул на её бокал. – Охота тебе пить эту гадость.
– С удовольствием выпила бы нормального пива, но… не хочу рисковать.
– Думаешь, опасно?
– В моём положении – да.
Он мягко улыбнулся.
– Ты уверена в этом своём положении?
– Слишком рано для полной уверенности. Но мне хочется, чтобы это было так. Надеюсь, что и тебе.
Ему были приятны эти слова.
Оркестр продолжал развешивать в пространстве питейного заведения джазовые мелодии, создавая особый, парящий настрой души. Василий посмотрел по сторонам – довольные лица, руки и ноги, повторяющие такт.
– Тебе здесь нравится? – спросил он.
– Да.
– Ты бывала тут?
– Нет. Откуда? Ты меня сюда не приводил.
Василий плутовато усмехнулся. Ему пришло в голову хитростью выведать, куда его двойник водил Наталью.
– А где тебе больше всего нравится?
– Твой любимый ресторан в Доме литераторов достоин уважения. Но мне, признаться, приятнее бывать в «Синей птице». Там не такая чопорная обстановка.
Что за «Синяя птица», где расположена, Петровский не ведал, но спрашивать не стал. Свиные рульки, фаршированные паштетом, не подкачали. Особенно в сочетании с бочковым пивом. Наслаждение вкусом Василий совмещал с наслаждением от живой музыки, рождавшейся здесь и сейчас. Сколько наслаждений сразу. Единственное, что вызывало некоторое удивление – чересчур внимательный взгляд жены, обращенный к нему.
– У меня такое ощущение, что ты – другой человек, – проговорила вдруг Наталья. – Тот, и в то же время – другой.
– А может быть я и есть другой? – Василий радужно улыбался.
– Не дурачься.
– А если это правда? – уже серьёзно спросил он.
Она усмехнулась.
– Ты что, влюбился?
– Да.
– В кого?
– В тебя.
Он поймал узкую ладонь, сжал её. Глаза смотрели в глаза. Это было общение без слов, передача флюидов, отражающих тончайшие оттенки чувств. Окружающее пространство перестало существовать.
Когда они возвращались домой, Василий поймал машину. Ему хотелось поскорее затащить её в постель. Хотелось непрестанно проявлять нежность к этой женщине. Он держал её руку в своей.
Как только они зашли в прихожую, он принялся целовать жену, раздевая при этом.
– Ты не можешь дойти до спальни?
– Не могу…
Всё получилось так, как ему хотелось.
– И всё-таки, я тебя не узнаю, – проговорила она позже.
– Тебе это неприятно?
– Нет. Меня это удивляет.
– Прекрасно. Так больше шансов, что я тебе не надоем.
Наталья предпочла промолчать.
Утром Василий отправился на работу. Он успел привыкнуть к исполнению новых обязанностей. Как это приятно – приходить в солидное здание, слышать вежливое приветствие вахтера, ступать по коврам, одолевая коридоры, оказываться в приёмной, видеть преданные глаза довольно симпатичной секретарши, вторгаться в солидный кабинет, зная, что ты здесь хозяин, ты принимаешь решения, от которых зависит судьба некоторого числа людей. Он теперь лучше понимал своего школьного друга Сергея Потапова. Приятно занимать руководящие должности, а где – какая разница?
«Интересно, чем Серега занимается тут, в этой вселенной?» – усмехнувшись, подумал Петровский.
Он принялся изучать документы, писал на них резолюции, выслушивал посетителей, получая от всего этого неожиданное удовольствие. Он и предположить не мог, что подобные занятия будут ему не в тягость.
«Зачем приходим мы в этот мир, на эту Землю? – размышлял он, отправившись на обед. – Зачем следуем судьбе, совершаем поступки, допуская кучи ошибок? Зачем? Когда-нибудь я, наверно, узнаю. Когда покину этот мир… Человек многомерен. Он может жить в разных измерениях. Есть бытовое измерение, когда человека интересует лишь то, как обеспечить свою жизнь, в лучшем случае, как сделать её более комфортной. Есть измерение нравственное, есть – религиозное, есть – научное, техническое, измерение искусств, и ещё куча измерений – жажда славы, денег, власти, наслаждений, увлечение сексом, желание добиться чего-то, оставить свой след. Человек может существовать в разных измерениях одновременно, переходить из одного измерения в другое. А зачем тогда параллельные вселенные?.. Люди тоже как вселенные. Каждый человек может быть бесконечно разным. И это реализуется в разных вселенных? Почему нет? Если так, то вселенные людей накладываются на параллельные вселенные, в которых пространство и время. Вот зачем всё! Вот! Человек перпендикулярен этой параллельности… – Василий победно усмехнулся. – Можно сказать, что я предлагаю теорию перпендикулярных вселенных.»
