Мария Чепурина - С.С.С.М.
— Бросить бы в него бомбочку, а? — тихо сказал негр.
— Что за мелкобуржуазное народничество?! — скривился политически подкованный Кирпичников.
Под вечер им — вернее, Джордану — повезло и вовсе невероятно. Негр нашел постоянную работу. Он изъявил готовность получать на шиллинг в неделю меньше, чем предыдущий работник, и был принят разнорабочим на авиагазолиновую станцию, расположенную на крыше девяностотрехэтажного Брук билдинга.
— Это надо отпраздновать! — заявил Джо.
Но отпраздновать не удалось. Вернувшись в хижину, они обнаружили там подругу Джессики, пришедшую поплакаться о своей горькой судьбе: молодую негритянку только что уволили с фабрики Памперса. Отмечать свое приобретение, глядя на ее потерю, казалось неудобным. Слово за слово — и негры не заметили, как стемнело. А ведь Джессике еще нужно было вернуться к хозяевам! Краслен вызвался проводить ее.
Половину дороги молодые люди прошли молча. Негритянка, похоже, о чем-то думала, а Краслен никак не мог подобрать подходящую фразу для начала беседы. Предательство Буерова и собственное двусмысленное положение почему-то отодвинулись на задний план. Теперь самым важным для Краслена стало найти правильные слова для разговора с новой классовой соратницей.
— Хорошая погода, — заявил он наконец.
Девушка не ответила.
— Надеюсь, и завтра будет не хуже, — прибавил Краслен новую банальность.
— Что? — рассеянно переспросила Джессика. — Извини, я прослушала, что ты говорил. Все думаю об Алисии. Что она будет делать без работы, бедняжка? И чего ради этот сумасшедший Памперс вздумал увольнять по десятку лучших работников ежедневно?!
— Ежедневно?
— Ежедневно и совершенно беспричинно. По крайней мере, так говорит Алисия.
«Памперс, — подумал Краслен. — Где-то я слыхал эту фамилию…» В беседу подруг он не встревал, так что не имел понятия ни о подробностях увольнения, ни даже о профиле фабрики. Вслух же предположил:
— Может, этот Памперс приобрел какие-то машины, заменяющие людей? Или секретных роботов, которым не нужно платить деньги?
— Какие еще новые машины в наше время?! — хмыкнула Джессика. — Кризис, он и для буржуев кризис. Впрочем, у Памперса, говорят, дела шли более-менее. Похоже, он просто сошел с ума и от нечего делать решил разогнать один цех.
— А почему он увольняет людей одного за другим, а не всех скопом, если уж ему так вздумалось?
— Откуда мне знать?! Может быть, хочет избежать огласки… Репутацию свою бережет, мороженный король, так его, эдак…
— Что? Мороженный?
Кирпичников вдруг вспомнил. Жилячейка. Пятеро соседей. Чай. Пялер с газетой: «Глава ангеликанского правительства накануне принял у себя владельца фабрик эскимо Рональда Памперса. Тема беседы не разглашается…»
— Ну да, — равнодушно пожала плечами Джессика. — Памперс делает мороженое. Вернее, так принято говорить. На самом-то деле мороженое делают его рабочие!
— Его принял глава кабинета. Секретно. Об этом писали красностранские газеты с месяц назад.
— Я ничего такого не слышала. — Джессика была так удивлена, что даже остановилась посреди дороги. — Нет, у нас точно ни о чем подобном не сообщали! Я очень внимательно слежу за политической ситуацией! Черт побери!.. Из наших газет последнее время не вычитаешь ничего, кроме рекламы и сплетен о знаменитостях! А про радио уж и говорить нечего.
— Значит, они обсуждали что-то действительно серьезное, — подытожил Кирпичников. — Получается, увольнение целого цеха — это заказ правительства? Кстати, сегодня от мальчишки-торговца я слышал, что мороженого в Манитауне стали выпускать меньше, чем раньше. Значит, на место уволенных никого не принимают.
— Памперс хотел взвинтить цены?
— Возможно.
— Но скорее выполнял заказ правительства!
— …очистить часть своих прозпомещений…
— …для какого-то важного дела! Например…
— Например? Краслен, о господи!.. Ты думаешь?
— Естественно! Где им еще хранить тело Вождя?!
В освещенных окнах особняка мелькали силуэты. Звуки фокстрота были слышны даже здесь, на улице. Подойдя ближе, Краслен уловил примешивающиеся к ним стук каблучков, дамский хохот и звон бокалов.
— Они так почти каждый вечер гуляют, — сказала Джессика. — Бывает, работы назавтра полно, вставать в полседьмого, а уснуть невозможно из-за их патефона дурацкого.
— Так ты здесь безвылазно шесть дней в неделю?
— Что делать!..
«Значит, еще целую неделю не увидимся, — подумалось Кирпичникову. — А вдруг за это время я найду способ вернуться домой? Тогда мы больше не увидимся вообще никогда…»
Последние десять минут они взволнованно говорили о Вожде. Мысль искать его тело на фабрике мороженого казалась теперь такой очевидной, что было удивительно, как никто не додумался до этого раньше. Джессика радовалась — раз Вождя хранят в холодном месте, значит, с ним все в порядке: а она-то боялась, что реликвию уже уничтожили. Краслен предостерегал: раз берегут, значит, есть какая-то цель, вероятнее всего, собираются ставить опыты над выдающимся организмом и гениальным мозгом. По всему выходило, что тело надо спасать, и как можно скорее. Кирпичников, конечно, не сомневался в том, что красностранская разведка уже идет по следу и вот-вот выхватит Вождя из лап отвратительного Памперса… Но разве можно было спокойно, сложив руки, дожидаться, когда это произойдет?!
— Ну что ж, — сказала Джессика. — До встречи. Уже поздно.
— Погоди…
Труд, как же не хотелось отпускать ее!
— Погоди… Я… я, кажется… придумал один способ, как нам вызволить… — Краслен оглянулся по сторонам и завершил: — Как вызволить сама-знаешь-кого!
Даже в темноте было видно, как изменилось выражение лица негритянки.
— Какой способ?
— Об этом нельзя говорить на улице. Нас могут подслушивать.
— Ты прав! Идем со мной.
Расчет Кирпичникова оправдался: его пригласили в дом. Оставалось лишь срочно придумать этот обещаный способ. Штурмовать фабрику? Ну-ну, какими силами? Тогда… Найти покойника, очень похожего на Вождя и совершить подмену? Так действуют только в кино. И что дальше? Быстрее, голова, соображай!
Тем временем Джессика позвонила в колокольчик. С той стороны кованой решетки раздалось пыхтение, чьи-то тяжелые шаги. Потом из темноты прорисовалась лысая голова негра-привратника.
— Это ты, Джесс? — сонно спросил он. — Не боишься ходить так поздно?
— Все в порядке, Питер. Как делишки?
— Скверно, скверно… Курс шиллинга опять упал на три пункта. А что это за господин с тобой, Джесс?
— Это мой друг, Питер. Клянусь, он ничего не украдет. Ты позволишь ему войти ненадолго?
— Хм-м, Джессика…
— Погляди на него, он же белый!
— Ну ладно, входите!
Слыша за спиной скрип закрывающегося замка на воротах, Краслен продолжал судорожно изобретать предлог, под которым сюда вошел. «Развесить на всех углах прокламации, разоблачающие Памперса? Или пробраться на радиостанцию, чтобы рассказать на всю страну о том, где прячут тело Вождя?.. Ох, нет… Бред какой… Ничего путного в голову не лезет! Джессика поймет, что я навязался к ней в гости, и тут же выгонит в шею. И что же? Права будет!»
Джессика провела Краслена по саду, открыла перед ним дверь черного хода. По неосвещенному коридору они добрались до маленькой комнатушки.
«Выйти на Памперса? — думал Кирпичников. — Сказать ему, что нам все известно?.. Или прикинуться кем-то другим? Членами какой-нибудь влиятельной огранизации?.. Чушь, сплошная чушь идет в голову… Ладно, решено: сейчас предложу Джессике с важным видом какую-нибудь нелепость, притворюсь, что действительно считаю это хорошим планом, а потом позволю ей переубедить себя. Черт побери! В будущем надо будет придумать более удобный способ ходить в гости!»
— Вот здесь я и живу, — сказала Джессика.
Краслен только теперь обратил внимание на обстановку. Убогая кровать почти во всю «комнату», несколько крючков для одежды, Библия и спицы с мотком шерсти на коробке, выполняющей роль тумбочки. Из достижений прогресса — только электрическая лампочка.
— На тумбочку не смотри, — улыбнулась Джессика. — Просто хозяева не позволяют нам читать других книг, кроме Библии, а она должна быть обязательно. В свободное время горничной полагается заниматься рукоделием, вот оно и валяется тут для виду.
— Ни стола нет, ни стульев, ни радио, — сказал Кирпичников, вспомнив родную ячейку в жилкомбинате.
— Ну уж радио-то мне совершенно ни к чему! — ответила негритянка. — Что там услышишь? Круглые сутки одни бездумные фокстротики, да буржуазная пропаганда: «коммунисты такие, коммунисты сякие»… Мы это радио между собой «ящиком оглупления» называем. Реакционная штуковина. А вот, говорят, сейчас такую вещь изобрели — радиовизор называется. Он не только звуки, но и фотоснимки передает. Даже вроде бы кино может показывать. Вот за чем будущее, вот что будет рупором рабочего класса! Нельзя ведь показать то, чего нет. Если радиовидение распространится, то капитализму точно не устоять!.. Ну, а ты-то что? Не стесняйся, садись. И рассказывай поскорее свой план!
