Александр Доставалов - По ту сторону
— Ничего себе… Двадцать лет войны со Штатами. Мама дорогая…
— О Господи…
Теперь в учебник заглядывали уже пятеро.
— Ты смотри, что тут творилось… Империалисты нанесли вероломный бомбовый удар. Ядерное оружие. Химическое оружие. Ответные действия советских войск… Вынужденная мера… Бактериологическое оружие японцев… Неспровоцированное нападение… Коварные замыслы распоясавшихся поджигателей войны…
— Это про кого?
— Про американцев, конечно.
— Бред какой, как будто в прошлое попали… Нет, ты текст чувствуешь? Перечень городов, погибших в войне с американцами… Ой, мама… Точно, Красноярск есть… То есть, уже нет Красноярска… И Москва… И… Ой, мамочка… Что же тут творилось…
— Первая атака крутолетов на советские войска в Аргентине. Что такое крутолеты, Жень?
— Откуда я знаю? Какое-нибудь местное оружие. Лучше скажи, что делали советские войска в Аргентине.
— Да они там… Нет, смотри, здесь рисунок есть. Так это же вертолеты. Точно, вертолеты. А почему крутолеты?
— Потому что вертолеты создали в пятьдесят втором. Или в сорок девятом? Ну, в общем, их тогда же и назвали. А здесь они когда появились?
— Бог его знает. Хотя вот, здесь дата есть. В пятьдесят третьем. На год позже. Или это их использовали в пятьдесят третьем?
— Да какая разница, вертолет, крутолет. Как не обзови, одно и то же.
— Чего ж теперь делать-то?
— Чего делать? Домой позвони.
— Нет, серьезно. Нам же теперь точно деваться некуда. Хоть что делай, деваться некуда. Некуда идти.
Как-то сразу все одновременно потеряли к учебнику интерес. Теперь его листал один Димка.
— Ну почему? Они же к нам как-то попали. Значит, и мы вернуться сможем.
— Погоди. Погоди. — Женька снова вынул учебник из рук Димки. Тот вздохнул, бережно вытащил папиросу и ушел курить в коридор.
— Надо точно установить дату, когда их мир стал отличаться от нашего.
— А зачем это тебе? — Вовка, сидевший рядом, уже читал газеты.
— Еще не знаю. Может, это никакого значения не имеет, а может быть, наоборот, очень важно. Давай попробуем.
— Вряд ли получится. Примерно — еще куда ни шло, с точностью до года, может быть. А точнее… У нас же нашего учебника нет, сравнивать.
— Ребята, кто лучше всех историю знает?
За всех ответила Ирина:
— Гера. Это к Гере. Или к Димке.
— Гера, давай. Прояви интеллект.
Маленький Гера, читавший какую-то статью, отчеркнул ногтем абзац и развернулся.
— Слушаю.
— Гера, ты справку по истории можешь дать?
— Пожалуйста. Только я, в основном, древнюю историю читал. Двадцатый-то век не очень.
— Ладно, потом разберемся. Все нормально. — Женька, видимо, принял какое-то решение. — Дальше газеты. Ира, Лена, Гера и Володя. Давайте, всю кипу надо разобрать и выяснить, что у них тут сегодня происходит. Прочитать все, каждую заметку, каждый абзац, даже если в него рыбу заворачивали.
— У меня так поросенок пригорит. Я только чуть-чуть почитаю.
— Зачем все, Женька? Ты не горячись, тут же в основном пропаганда. Как раньше в наших. Заберем их с собой, что надо будет — прочитаем. А сейчас просмотреть внимательно — и хватит. Тут про демонстрации, солидарность и успехи. Зачем оно нам?
— Да, Жень. Лучше выспаться. В горах с этой кипой веселее будет. И растопка хорошая. Смотри, сколько прессы. Здесь газеты лет за пять. И, кстати, все равно здесь одно старье. Заканчивается мартом.
Женька задумчиво почесал подбородок.
— Так. Действительно, газет очень много. Ладно, пойдем на компромисс. Последний месяц внимательно просматриваем, читаем все подряд, остальное заберем. Миша, ты тоже за газеты. Разделите пачку. У вас полчаса, потом поедим и будем спать. Игорь, тебе караулить. Накинь полушубок, там прохладно. И не стрелять ни в коем случае.
— Хорошо. А если кто зайдет?
— Если кто зайдет, даже во двор — отключай. Только сам туда не выходи, не маячь попусту.
— Отключать руками?
— Баллончиком. Если газ не сработает, тогда руками. Ни с кем не разговаривай. Коли много гостей будет, позови нас. Рыжая, вы кого-нибудь ждете?
— У меня имя есть.
— Зоя, вы кого-нибудь ждете?
— Никого мы не ждем. Слушай, я тоже буду поросенка есть.
— Юля, как будет готово, дашь ей тарелку.
Зойка дернулась было встать со своего места.
— Сидеть! — В голосе Женьки на мгновение сверкнул металл. — Зоя, тебе пока нельзя подниматься. Как сидишь, так и сиди. Иначе тебя придется опять связать, на всякий случай. Договорились?
— Договорились. Я в туалет хочу.
— Юля, проводи ее в туалет. Рыжая, отставить, Зоя, покажешь, где туалет. Туда и обратно, без фокусов. Игорь на подстраховке.
Заскрипели половицы. Игорь внимательным взглядом провожал подконвойную Зойку. Видно было, что он готов к любому ее выбрыку или рывку. Ничего, однако, не произошло.
Через несколько минут они вернулись, а во двор тем же маршрутом вышел Ромка. На ходу он дочитывал газету.
Комната-кухня, низкий чердак и крохотный подвал с овощами. Холодная прихожая с грубо сколоченными, покосившимися от старости шкафами. Давно не беленая печь.
Скоро скалолазы закончили осмотр дома. Рома вернулся со двора, притащив из сарая ворох старой одежды, и что-то пошептал Женьке на ухо. Тот отрицательно покачал головой. Вовка оторвался от кипы газет, потянул носом воздух и спросил:
— Женька, ну зачем тебе сдались эти газеты? Какие-то фоны, эсэсовцы, комсомол… Ты хочешь, чтобы я все это сразу понял?
— Нам надо в ситуации разобраться. Хоть чуть-чуть. Причем сделать это желательно сегодня. А тебе что, читать неинтересно?
— Да нет, интересно, конечно. Только поросенок так пахнет. Может, еще картошечки почистить?
— Поросенок скоро будет готов. А картошечки… пожалуй, надо почистить. Кстати, Зоя, мы тут у вас возьмем кое-что. Из старой одежды. Может, оно для вас ценное. Но нам это необходимо, иначе нам просто хана. Взамен можем оставить один из автоматов или вот — носовые фильтры. Это, конечно, маловато, но у нас больше ничего нет.
Рыжая девчонка сумрачно глянула на него.
— Чо тебе здесь, ярмарка? Картошечки ему. Берите что хотите, и проваливайте. А это чо?
— Где?
— Ну, вот это, у тебя в руках?
— Так это же ваше. В смысле, из вашего мира. То есть, ты же должна знать. Это носовые фильтры. Как противогаз.
— А… Ничего себе. Их, по-моему, нофили называют. Так это очень хорошая вещь, они даже в районе не продаются. Где вы их взяли?
— Хм. Да так. Случай подвернулся.
— Значит, правду про вас по радио говорили?
— А что про нас говорили?
— Ну… Что вы американцы, сбежавшие с зоны. Что вас ищут, скоро поймают. Что вы всех убиваете, что вы хорошо вооружены. И охрану перебили. Ну, и остальное там… Нет, остальное, наверное, брехня.
— Что брехня?
Зойка пренебрежительно махнула рукой, показывая, что не верит в остальное.
— Ну, ты же тут главный?
— Да у нас главного нет, хотя… Наверное, я.
— Что ты диверсант. Травил в детских садах Караганды воду. Да ерунда это. У нас когда кто ни убежит, всегда сообщают: террорист, диверсант, шпион. Иногда маньяк или убийца.
— А что, нормальные люди из лагерей не бегают?
— Бегут-то все, только мало кто удачно. А вот когда по радио объявляют, так всегда чего-нибудь соврут. А вы правда из лагеря сбежали?
— Нет.
— А откуда оружие? Его же нельзя носить в свободной зоне. Кстати, нофили оставь, хотя бы один. Я еще таких не видела.
Женька хмыкнул.
— Интересная у вас тут лексика. Свободная зона, это где вы с тетей живете?
— Ну да.
— М-да, сочетаньице. Я тебе четыре штуки оставлю. Тебе, тете, и про запас.
— Четыре нофиля? Нормально. Да за них можно несколько овец выменять.
— Ну и хорошо. Бери, у нас еще есть. А мы будем поросенка жарить почти с чистой совестью. Кстати, может, тетю тоже развязать?
Вовка, уже орудовавший ножом над чугунком картошки, вмешался в их разговор:
— Не надо. Тетя пусть еще посидит.
Рыжая девчонка замялась и ничего не ответила. Женька склонился над ворохом старого тряпья.
— Женька, смотри, что я нашла! — Юля сняла с верхней полки запыленную гитару. — Одной струны нет. Попробуй сыграть, а? Так давно музыки не слышали.
— Гитару я вам не отдам. — В голосе рыжей девчонки послышались прежние металлические нотки. — Это брата моего гитара.
— А где он сам?
— Он погиб два года назад. Хотя тебя… вас это не касается.
— Гитару мы оставим, Зоя. Мы только сегодня немножко поиграем, ладно? Только сегодня вечером. Кстати, Володя, развяжи ты ее тетку. Что ты как пацан, честное слово. На старуху обиделся.
Вовка пробурчал что-то невнятное и принялся развязывать веревки. Когда изо рта старухи, наконец, выпала пропитанная слюной тряпка, она отерла морщинистой рукой губы, глубоко вздохнула и снова принялась ругаться. На этот раз свою порцию получила Зойка.
