Павел Дмитриев - Зерна отольются в пули
Собственно, ничего удивительного в таком обороте не было. Стучали в советских учреждениях, как зайцы на барабане, от уборщицы до заместителей по научной части, водителей и прочих главных бухгалтеров. Впрочем, в «Интеле» последняя троица делала это едва ли не официально, куда-то напрямую в заоблачные выси кабинетов Шелепина и Семичастного. Чуть не единственным лучом света был неформал Федор, ему подобное действо просто не приходило в голову. Кроме того, у «Иванов» хватило ума увидеть мои отношения с начальником местного филиала КГБ и забыть, с какой стороны на бумаге пишется слово «заявление», или как там у коммунистов положено называть доносы. Однако большинство сотрудников выводов не сделало, поэтому их корреспонденция в «ответственные инстанции» часто скрашивала мой и Катин досуг.
Надо сказать, что охрана в НИИ «Интел» по советским меркам отсутствует вообще. На проходной днем сидят обычные дедки-вохровцы, гоняют чаи со «случайно» заглянувшими мужиками. На ночь дежурный разве что достает из шкафа обычную двустволку, а чаще не делает и этого. Соответственно, никаких сложных, привычных рабочим и служащим местных «почтовых ящиков» систем со стойками для хранения пропусков нет в помине. Так что обстановка на первый взгляд соответствует какому-нибудь колхозу «Заветы Ильича», заходи, кто хочет, бери, что хочешь…
Вот только никто не знает, что изрядный кусок двухэтажного гаража под склад своих ништяков «арендовали» совсем не безобидные военные связисты. Рядом с доступным только мне, Кате и Анатолию хранилищем артефактов комитетчики организовали весьма приличный опорный пункт, в котором круглые сутки находится не менее десятка бойцов с тяжелым вооружением. Более того, некоторые из этих «бездельников» целыми днями шляются по всему НИИ, а всех своих они знают в лицо, по анкете, заодно помнят, о чем сотрудники рассказывали ночами жене или любовнице месяц назад и с кем собираются пить водку в ближайший уик-энд. Чужих, если они появляются, «ведут» персонально и тщательно.
Однако Сережу Эткинда служба безопасности упустила. Без лишней болтовни этот кретин пошел на нарушение если не буквы, то уж как минимум сути «подписки» и накатал развесистую, как клюква, жалобу прямо на имя товарища Шокина. Будь тот на рабочем посту — передал бы бумагу или обратно нам, или, наоборот, в ЦК, где бы курирующий советскую электронику Шелепин легко замотал дело. Но министр электронной промышленности не вовремя ушел в отпуск. Это тоже не было проблемой, вернись «телега» в родной шестой главк. С его начальником, Виктором Ефимовичем Фетисовым, вышел бы аккуратный междусобойчик, ибо ненаблюдательные чиновники на высоких постах не задерживаются при любом общественном строе. Он бы сделал вид, что сильно озабочен положением дел и будет внимательно разбираться в вопросе, я бы состроил понимающее выражение лица, на этом бы все и закончилось.
Но лимит везения был исчерпан. Художественный рассказ о творящемся надругательстве над государственной собственностью попал к одному из замов, и тот, не слишком долго задумываясь, дал ход бумаге. Тем более что наш мэнээс постарался вполне по-профессорски. То есть не только обвинил меня во всех возможных ошибках и злоупотреблениях, но и нарисовал перспективные направления, по которым НИИ «Интел» должен идти в светлое будущее к победе коммунизма во всем мире.
Причем губа у молодого ученого была совсем не дура. Единственным вариантом, достойным внимания советского инженера, по его мнению, должна была стать IBM 2321,[168] эдакий трехсекционный сервант, в котором во вращающийся цилиндрический барабан чуть не полуметровой высоты можно было вставить десять специальных картриджей. Почти револьвер, только каждый патрон-картридж нес в своем пластиковом нутре двадцать магнитных пластин по 40 мегабайт. Соответственно, на устройство выходило 800 мегабайт с очень приличным временем произвольного доступа от 95 до 600 миллисекунд. Самому последнему клерку в МЭПе должно быть понятно, что рядом с американским достижением наша 60-килобайтная «Спираль-1» смотрится, мягко говоря, смешно. А мой авторитет директора НИИ можно поправить только срочным увольнением в сантехники.
Уж не знаю, почему жалобщику не пришла голову светлая идея проследить за судьбой куда более простых и даже устаревших дисковых систем IBM 1405[169] на 10 мегабайт. Крупную их партию закупили с моей подачи более года назад, кому-то передали на копирование и… Никакого результата не слышно и не видно до сих пор. Только жалуются, сердешные, нужен им для «блинов» 14-й класс точности, или допуск в 0,4 мкм. Это означает: импортный станок на виброзащитном фундаменте в десятки тонн, мегахитрый резец и прочие проблемы, вплоть до разгона городского транспорта в окрестностях завода. Даже подумать страшно, что в СССР сделают из IBM 2321, ведь там по паспорту одного только масла для гидроприводов заливалось чуть не двадцать литров. Точь-в-точь как на тракторе «Беларусь»! И самое главное, я точно знаю: подобные системы помрут в бозе, не оставив потомства. Тогда как флоппи-диски окажутся непременным придатком компьютера на протяжении как минимум трех следующих десятилетий.
Остается только радоваться, что нашему молодому специалисту не попалась на глаза недавно запущенная в IBM маркетинговая программа, где сумрачный гений «голубого гиганта» обещал систему Photodigital[170] на целый гигабайт данных. Если я правильно понял смутное описание, то делать они это собирались фотографическим методом, буквально черточками на пленке. Причем весь цикл, включая запись, проявку, хранение при постоянной температуре и влажности, а также считывание, был хорошо автоматизирован при помощи чего-то похожего на пневмопочту. Сложность механики при этом была запредельной, а стоимость конкурировала с ценой лунной программы. Не удивлюсь, если IBM не пойдет дальше экспериментальной модели, но… Попробуй доказать коммунистам, что подобный проект будет не по плечу советскому НИИ, которое оборудовано самой передовой марксистско-ленинской идеологией!
Что до самой проверки, то можно сказать одно: хорошо, когда бизнес крышует президент страны, в которой про демократию только слышали.
Инициативного замминистра затаскали по инстанциям и быстро отправили командовать каким-то периферийным заводом. Уж не знаю, правда или нет, но по главку ходит устойчивый слух, дескать, нашелся в его круге общения какой-то странный след, ведущий в сторону улицы Чайковского.[171] И уж совсем шепотом рассказывали, что «не зря в КГБ придумали НИИ „Интел“ как „ловушку для шпионов“». Хотя у меня есть большие сомнения в правдоподобности такого захода. Ну подумать здраво, чего могут американцы разведывать таким сложным, многоходовым и дорогостоящим способом? Они же без всякого шпионажа в электронике опережают уровень СССР чуть не на десяток лет, все мои усилия — капля в море на общем фоне отрасли! Не дураки же в ЦРУ, в конце-то концов?!
Товарищу Эткинду попросту предложили выбрать между судом «за разглашение» и плацкартой до комсомольско-молодежной стройки нового моста через Амур по трассе Транссиба. Мне Шелепин в очередной раз аккуратно намекнул, что более-менее сносно существовать пришельцы из будущего могут только в таких искусственных оазисах, как «Интел». В дикой природе советской науки зубры интриги едят таких, как я, на завтрак, даже не запивая цикорийным кофе с молоком. Анатолию тоже сделали какое-то внушение, впрочем, без каких-либо последствий.
Поначалу я сильно опасался роста отчуждения в местной тусовке из-за «нерыночных» методов работы с главком и министерством. Кому понравится, когда тяжелая рука ЦК протягивается и начинает бить по головам, не сильно разбираясь, кто прав, а кто виноват. По всему выходило, что я стучу на своих ничуть не лучше мэнээса Сережи.
Однако этический аспект произошедшего никого не заинтересовал вообще, даже больше — в крытых потертым линолеумом коридорах главка я стал Петром Юрьевичем. Наоборот, на паркете начальственных кабинетов ко мне начали обращаться «Петр», можно сказать, я неожиданно попал в круг «своих парней». Только это совсем не радовало, напротив, появилось стойкое чувство отвращения.
Но если отвлечься от терзаний души в когнитивном диссонансе суровой действительности, то самой неожиданной была реакция некоего института технологии радиовещания и телевидения, сокращенно ВНИИРТ.[172] Оказывается, они сделали дисковый магнитофон с названием «МАГ-Д1» еще в далеком 1957 году, но не для продаж населению, а для записи морзянки военных радиотелеграфистов. Прознав о скандале в своей отрасли, специалисты по звукозаписи решили реанимировать свою разработку, а заодно выслужиться перед Шелепиным, не знаю уж, кто у них был его зримым ведомственным воплощением.
