Евгений Лукин - Разбойничья злая луна
Ар-Шарлахи уставился на Алият в изумлении, потом захохотал, но тут же сморщился и взялся обеими руками за голову.
— Слушай… — жалобно сказал он, переждав головную боль. — Ну а почему бы нам с тобой сейчас не разбежаться? Не дожидаясь Шарлаха, а? Что, ты одна не справишься? Я же видел, как ты тогда разобралась с каторжанами. Толку от меня — никакого… Так, дурацкое везение по пьянке, но ведь оно скоро кончится…
Алият долго молчала. Меж упрямых бровей залегла острая складка.
— Угораздило же меня родиться женщиной! — бросила наконец Алият с досадой и горечью. — Надоело уже за вас всё время цепляться!.. Шарлах, Шарлах!.. А что Шарлах? Такой же придурок и пьяница, как и ты! Разве что чуть похрабрее…
Поражённый внезапным этим признанием, Ар-Шарлахи некоторое время моргал и не мог произнести ни слова. Алият глядела на него почти с ненавистью.
— Вот только попробуй сбежать! — процедила она сквозь зубы. — В Туркле ты от меня никуда не денешься. Кошелёк у тебя пустой, а здесь, имей в виду, всё куплено…
В дверь постучали.
— Кто бы ты ни был… — буркнула Алият, и в каюту заглянул некто вооружённый. Должно быть, из караульных.
— Лако просит встречи с Шарлахом, — доложил он. Ар-Шарлахи недоумённо свёл брови. Имя Лако не говорило ему ничего. Зато Алият встрепенулась.
— Пропустить! — поспешно приказала она. — Только сначала кликни кого-нибудь, пусть кувшины уберут пустые…
Молоденький большеглазый разбойничек, польщённый доверием, быстро навёл порядок в каюте и, унеся пустые кувшины, поставил пару полных. Потом наверняка будет хвастать, что пил с самим Шарлахом, да и не раз…
На порог тяжко ступила косолапая нога в коротком сафьяновом сапоге, и вошёл Лако, грузный мужчина средних лет. Роскошный кимирский плащ, отягощённый вышивкой, крупными складками ниспадал с его широких покатых плеч. Ручьи стекляруса сбегали, мерцая, от ключиц к бёдрам. По контрасту с тёмно-синей тканью повязка, прикрывающая лицо, казалась ослепительно белой. На рукавах плаща, однако, виднелись пятна винного происхождения, а стеклярусные ручьи кое-где обмелели, повытерлись. Надо полагать, гость не питал ни малейшего почтения к своему богатому наряду.
— Удачи тебе, Шарлах, — неспешно проговорил вошедший и, поколебавшись, повернулся к женщине. — Удачи и тебе, Алият…
— Удачи тебе, Лако, — несколько сипловато ответствовал Ар-Шарлахи. — Садись, пей вино.
Гость не заставил себя упрашивать. Мужчины, приподняв нижние края повязок, молча выпили по чашке и начали беседу.
— Взялся за крупные дела, Шарлах? — просто и в то же время с уважением осведомился Лако. — Двухмачтовик и боевая каторга? Славно, славно… А почтовик правильно продаёшь. На нём только улепётывать хорошо да торгашей перехватывать… Для налёта надо кое-что посерьёзней…
Несомненно, перед Ар-Шарлахи сидел и чинно, не открывая лица, прихлёбывал вино собрат по ремеслу. Озадачивало лишь одно: непринуждённый тон Лако наводил на мысль, что оба главаря давно знакомы, чего быть никак не могло. Однако в любом случае разговор следовало поддержать.
— А что ты сам поделываешь, Лако? — в свою очередь вежливо полюбопытствовал Ар-Шарлахи. — Давненько ничего о тебе не слышал.
И да будет тому свидетелем разбойничья злая луна, в словах его не было ни песчинки лжи!
Гость ответил не сразу.
— Сейчас я пеший, — сказал он наконец со вздохом. — Потерял корабль в Кимире. Со мной тут ещё четырнадцать моих людей. Народ тёртый, знающий. Деньги у меня есть… Вернее, будут. Завтра тряхну должников… Готов откупить половину «Белого скорпиона» и войти в долю. Какой я погонщик, ты и сам наверняка слыхал… Немедленного ответа не прошу. Прикинь, обдумай. А завтра скажешь…
Ар-Шарлахи покосился на Алият. Кажется, она была весьма удивлена.
— Конечно же, я всё обдумаю, Лако, — осторожно проговорил он. — Но и ты тоже прикинь всё до завтра и обдумай. У меня на хвосте висит караван досточтимого Хаилзы, так что компаньон я сейчас опасный…
Красномордого Хаилзу Ар-Шарлахи приплёл для важности, но, приплетя, похолодел. Он ведь и сам, честно говоря, забыл про караванного. А тот, вполне возможно, и впрямь уже шёл по следу со своими тремя кораблями…
— Опасный… — недовольно повторил Лако. — Если бы я искал безопасного прибытка, я бы пошёл не к тебе, а к торгашам — наниматься в охрану. Сейчас многие туда подались.
— А сам?
Лако усмехнулся:
— Тактика не велит. Предпочитаю нападение обороне…
С этими словами он отставил чашку и, пообещав, что всё тем не менее обдумает, уже собирался откланяться, как вдруг подала голос Алият.
— Ты позволишь задать ему один вопрос? — обратилась она к Ар-Шарлахи и, получив разрешение, пристально посмотрела гостю в глаза. — Скажи, Лако… Ведь Шарлах в своё время не однажды посылал к тебе и звал в долю. Ты раз за разом отказывался… Ты отказался даже от встречи. А теперь вдруг приходишь сам. Что случилось? Тебя привлекла наша удача?
Лако насупился, помолчал.
— Дело не в удаче, — сказал он. — Хотя и в ней тоже… А, ладно! Давай начистоту! — И гость взглянул на Ар-Шарлахи в упор. — Знаешь, будь ты чуть помоложе, я бы решил, что ты просто повзрослел… Я же ведь слышал и о прежних твоих делах, и о теперешних… Так вот, с тех пор, как ты побывал у стражников в Харве, тебя словно подменили. Раньше ты мне казался крохобором, не шибко умным и, прости, трусоватым… Не обижайся. Я рад, что ошибся в тебе.
Ар-Шарлахи перевёл оторопелые глаза на Алият, оцепеневшую в своём углу, и встретил взгляд, исполненный злобного изумления.
* * *— Маленький, зато настоящий, — удовлетворённо заметил Ар-Шарлахи, ещё раз оглядывая розовый храмик, увенчанный по углам четырьмя бронзовыми изваяниями верблюдов. — И потолок, наверное, в виде злой луны…
— А как же! — недружелюбно отвечала ему Алият. — Всё как положено…
В ныне разрушенном храме Харвы полированный металлический диск потолка был громаден и вознесён пугающе высоко. День за днём на нём всё отчётливее проступали голубоватые контуры матери-верблюдицы, чтобы проясниться окончательно в ночь полнолуния. Интересно, здесь так же?..
Вокруг шумела Туркла, на карнизах и башенках ворковали мелкие южные горлинки жемчужных оттенков, сияла кимирская смальта бесчисленных мозаик.
«Единственный живой город, — подумалось Ар-Шарлахи. — Харва больна… Кимир, наверное, тоже… Пальмовая Дорога умирает… Одна только Туркла брызжет здоровьем. Тень-кровопийца…»
Они направлялись ко второму порту, расположенному куда менее выгодно, нежели первый, откуда можно было очень быстро исчезнуть в любом из трёх направлений, оставив с носом посланный за тобою караван. Поэтому во втором порту стояли в основном мирные купцы, которым мало что грозило в случае налёта правительственных войск, да суда, выставленные на продажу.
Возле барака разгружали только что прибывшую из Харвы каторгу. Собственно, «разгружали» — не то слово. Товар сам сходил по короткому трапу, сброшенному из низкого люка. Колыхались лёгкие шелка, облепляя на миг, если дунет ветер, точёные девичьи фигурки, вздувались чёрные вуали. Несколько местных смуглолицых красоток скалились поодаль, обмениваясь малоприличными шутками. Зрелище казалось им невероятно забавным. И всё-то в этой Харве не по-людски: мужчины — голорылые, а женщины — под вуалями!.. А самая потеха начнётся на Жёлтом рынке, где с них эти самые вуали начнут снимать… Всё правильно: товар — лицом…
Алият замедлила шаг, тоже всматриваясь. Тёмные прищуренные глаза её стали вдруг злыми и сосредоточенными, словно она наводила боевой щит.
— Знакомое зрелище? — спросил Ар-Шарлахи.
— Да, — произнесла она сквозь зубы. — Знакомое…
Он озадаченно хмыкнул и больше вопросов не задавал. Вполне возможно, что Алият и сама пережила когда-то давным-давно нечто подобное. Хотя, честно говоря, ни в весёлом доме, ни тем более в гареме Ар-Шарлахи себе её представить не мог… Да она бы в первую же ночь перегрызла горло господину, сломала оконный переплёт — и вниз!.. Впрочем, возможно, так всё оно и было…
В молчании Ар-Шарлахи и Алият обогнули несколько кораблей и остановились. Почтовой каторги перед низким строением, принадлежащим перекупщику, они не увидели.
— Так быстро? — недоверчиво сказала Алият. — Я думала, ещё дней пять ждать придётся…
Они ускорили шаги и, толкнув дверь строения, очутились в комнатке с низким потолком и двумя узкими, как бойницы, окнами. Перекупщик, хрупкий улыбчивый старичок, на этот раз был не в духе. Сердито посмотрев на вошедших, он буркнул ответное приветствие и, не поднимаясь с подушек, молча ткнул пальцем в сторону потёртого кожаного мешка.
— Сегодня продал? — спросила Алият, с трудом поднимая мешок.
Старичок смерил её взглядом и спесиво отвернул большой горбатый нос, под туго натянутой повязкой ставший и вовсе крючковатым.
