Александр Прозоров - Освобождение
Удар морпехов, воодушевленных первым успехом кельтов, смял остатки этолийской фаланги на этом краю фронта и пробился к неприятелю в тыл. Благодаря быстрому перемещению, которое теперь стало возможным, Чайка обошел построения этолийцев и нанес им удар в спину. Теперь весь левый фланг, еще недавно так отчаянно атаковавший карфагенян, оказался зажатым между силами Кумаха и Федра.
– Еще немного и я окружу весь этот фланг! – ликовал Федор, орудуя клинком впереди своих пехотинцев, – и плевал я на македонскую стратегию[8]. Филипп просто лопнет от зависти.
Продолжая развивать успех, Чайка вскоре заметил, что на вершине ближайшего холма в этолийском тылу построен небольшой отряд пехотинцев, – человеке триста, – который ведет себя как-то странно. Этот отряд прикрывал несколько шатров, поставленных на холме. Видимо там находились командиры, следившие за сражением. От холма к городу вела широкая дорога. Но, вместо того, чтобы атаковать прорвавшиеся силы Федора и заткнуть брешь, этот отряд, похоже, собирался отступать к городу как раз по той самой дороге. «Уж не Агелай ли собрался сбежать от нашего праведного гнева? – пришла шальная мыль в голову Федора, – так надо его остановить, пока не поздно».
– А ну-ка, бери свою хилиархию и за мной, – приказал Чайка находящемуся рядом командиру, выводя часть сил из боя. И, махнув рукой в сторону бесформенных остатков фаланги, добавил, – с этими расправятся остальные.
Морпехи, приняв опять боевой строй, почти бегом направились вверх по холму. Заметив их движение, неприятель засуетился, но, к удивлению Чайки, никто не был выслан, чтобы ему помешать. Напротив, все этолийские пехотинцы дружно покинули холм и направились к городским воротам, видневшимся буквально в паре километров.
Преодолев половину подъема, Чайка обернулся, чтобы окинуть взглядом панораму боя и все понял.
– Теперь ясно, почему Агелай решил бежать, – проговорил он, остановившись на мгновение посреди песчано-желтого холма, – тем более, нельзя дать ему улизнуть в город. Быстрее, орлы!
И побежал впереди всех к вершине холма, так быстро, как позволяли ему доспехи и уже порядком уставшее в сражении тело.
То, что он увидел внизу, объясняло поведение стратега этолийцев. На правом фланге пехота македонцев почти уничтожила своих многочисленных противников, и чтобы приблизить победу на помощь ей прибыла тяжелая конница во главе с самим царем. Филипп, – воин в золотых доспехах с белым плюмажем на шлеме, – был отчетливо виден впереди большого, около трех тысяч всадников, отряда катафрактариев. Он размахивал разящим мечом направо и налево, срубая головы, и его отряд быстро пробивал себе дорогу среди этолийской пехоты, рассекая ее на части словно волнолом. И, хотя этолийцы сражались из последних сил, и до сих пор не побежали, до окончательной победы Филиппу оставалось немного. Скорый прорыв тяжелой конницы македонцев в тыл фаланги был неизбежен.
Центр этолийской фаланги, защищенный «противотанковым заграждениями», умудрился обить атаку боевых слонов и ахейцев, но был изрядно потрепан. Защитникам Ферма удалось остановить продвижение войск противника, только лишившись двух третей своих солдат. Поэтому лишь несколько шеренг гоплитов прикрывали сейчас центр теснимого со всех сторон войска. Его правый фланг разбил Федор Чайка со своими кельтами, и сейчас он развивал наступление вместе с морпехами, пытаясь замкнуть окружение оставшихся на поле боя этолийцев. Однако, не только Федор заметил бегство стратега Агелая, поверившего в скорое поражение. И это означало, что этолийцы вот-вот могли вообще показать спину и начать беспорядочное бегство, вслед за своим военачальником, бросившим армию. Это означало бы победу, но сам Агелай, мог в суматохе успеть укрыться за стенами города, и тогда падение союза отложилось бы еще на некоторое время, а Федор этого не хотел. Он решил покончить с этим надоевшим делом, как можно быстрее.
Когда Чайка был уже почти на вершине холма, позади него послышался конский топот. Обернувшись, он, вместо ожидаемой македонской конницы, увидел небольшой отряд скифов, что пылил, догоняя их по склону.
– Куда торопишься? – раздался вскоре над ухом Федора знакомый голос Лехи Ларина, когда стих топот копыт.
Человек пятьдесят скифов, в потрепанных и запачканных кровью доспехах, остановили своих коней на склоне холма позади него. Сам бравый адмирал и по совместительству начальник конного воинства был цел и невредим, лишь задет мечом вскользь по руке, о чем говорил разодранный в этом месте чешуйчатый нарукавник.
– Ты вовремя! – обрадовался Федор, чуть отдышавшись, – а то я уж начал думать, что не догоним. Слишком уж они быстро улепетывают.
– Ты о ком? – не понял Леха.
Вместо ответа Чайка преодолел оставшиеся тридцать метров до вершины холма, обошел брошенные шатры, и указал другу на отряд пехотинцев, взбивавших пыль на дороге по направлению к городским воротам. Замыкавшие колонну воины постоянно оборачивались назад, ожидая погони. А впереди отряда медленно ехал на коне, в окружении еще нескольких всадников, воин в дорогих доспехах. Он мог бы пустить коня вскачь и вскоре быть в городе, но не делал этого. Видимо, Агелай хотел, чтобы его бегство выглядело как тактическое отступление. Это могло хоть как-то оправдать его в глазах тех, кто доверил ему защиту союза. Но, Чайке было уже все равно, что движет стратегом этолийцев. Очень скоро он престанет быть стратегом союза, как и сам союз, перестанет существовать.
– Это бежит Агелай, – пояснил Федор другу, указав на отряд пехотинцев острием своей фалькаты, – и если он успеет скрыться за воротами этого города, то мы застрянем под его стенами на долгое время. Надо его догнать.
– Сейчас сделаем, – кивнул Леха, наддав коню пятками, – я обгоню его и задержу на дороге. А ты уже дальше сам поспешай. Народу у меня маловато, чтобы всех разогнать.
– Ты мне главное Агелая захвати, – кивнул Федор, – или хотя бы задержи до моего подхода.
Ларин издал громкий свист, и его скифы устремились вдогон последнему отряду Агелая. Они обогнули спешивших пехотинцев противника по краю холма и налетели так быстро, что сделать было уже ничего невозможно. Путь к отступлению был отрезан. Услышав крики преследователей, Агелай обернулся. Дернул, было, коня, но было поздно. Между ним и городскими воротами находилось несколько десятков воинов в чешуйчатых панцирях. Охватив голову отряда полукольцом, Ларин бросил своих копьеносцев в атаку. Это было если не самоубийством, то уж во всяком случае, смело. Им противостояло почти пятьсот человек, – теперь, сбегая с холма, Федор мог точнее оценить количество пехотинцев в эскорте Агелая. Но за его спиной находилось еще больше солдат. Чайка их не пересчитывал, но из потрепанной в бою хилиархии морпехов в строю оставалось без малого тысяча воинов. Достаточно, чтобы захватить Агелая. Оставалось успеть, ведь в первых рядах этолийских пехотинцев, как и в последних, находились лучники. Они немедленно начали массированный обстрел скифов, пуская стрелы в упор. Точно такой же обстрел начали лучники из арьергарда колонны отступавших этолийцев, вынужденных остановиться и принять бой.
– Колонне разделиться! – приказал Федор на бегу, когда между ними оставалось не более двухсот метров, – охватить строй противника с двух сторон и уничтожить.
Этот маневр морпехи в темно-синих панцирях, проделали безукоризненно, охватив полукругом и с ходу атаковав строй этолийцев под непрерывным обстрелом лучников. Остановив продвижение этолийцев, которые подняли щиты, изготовившись к обороне, сам Чайка с четырьмя спейрами бросился в прорыв вдоль строя противника, чтобы побыстрее оказаться в его голове. Там скифы из последних сил сдерживали наступление Агелая, рвавшегося к спасительным воротам.
Лучники противника «работали» очень точно и Федор прорвался к скифам всего с парой сотен человек. Да и от скифов, то налетавших на шеренги пехотинцев, за которыми спрятался Агелай с ординарцами, то откатывавшихся назад под их давлением, осталось не больше трех десятков воинов. Но Ларин был еще жив и Чайка был доволен его атакой, – Агелай не смог сбежать и находился здесь, охраняемый своими солдатами. «А остальное, дело техники, – радостно осклабился Федор, отбивая щитом пущенную в него стрелу, – сейчас разберемся с этим стратегом. Пора. Время пришло».
– Эй, Агелай! – подняв щит, крикнул он, приближаясь к строю противника, который медленно продвигался ему навстречу, – битва проиграна! Мы победили. Союзу конец. Но, ты еще можешь сдаться и тогда я, Федор Чайка, сохраню тебе жизнь.
Он не рассчитывал на ответ, лишь хотел позлить этолийцев, но, неожиданно ответ поступил.
– А что ты хочешь взамен? – раздался, перекрывая шум битвы, зычный крик из-за спины трех шеренг пехотинцев, отделявших Федора от Агелая, все еще восседавшего на коне, – чтобы свободные эллины, стали служить Ганибаллу, этому новому выскочке и тирану?
