Александр Конторович - Черный бушлат
Шло время. Снайпер стрелял еще один раз. Куда-то левее меня. Засек? Кого?
Шорох! Кто-то полз наверх по невидимому мною скату холма. Вот черт, а если он гранатами меня закидает? Я и не увижу ничего! Навстречу ползти? Там снайпер. А если – к тому холмику? От снайпера прикроет. Не всего, но в данном случае и то – божий дар. Коротко треснула автоматная очередь. Из оврага? Котенок! Кто-то заорал во всю глотку и в сторону оврага полетела граната. Бах! Ах, ты, сволочь! И я рывком перекинул тело через холмик.
Склон косо уходил вниз, к лесу. Метрах в десяти от гребня холма лицом вниз лежал полицай. Шинель на его спине топорщилась пробоинами. Метрах в пяти от него, припав к автомату, короткими очередями стрелял в сторону оврага второй полицай. Пулемет коротко рыкнул и полицай покатился вниз по склону.
В-в-ж!
Воротник полушубка дернуло злым ветром. Выпустив из рук пулемет, я опрокинулся на спину, перекатившись при этом назад, за гребень. Ну, пулемета у меня теперь нет, правда и полицаев внизу тоже нету. Остался один снайпер. Вот интересно – что он теперь делать будет? Одного, как он думает, ему снять удалось. Но, ведь есть еще второй и его не достать. Уйдет? Или как?
– Дядя Саша!
Котенок! Вот она – бежит вверх по склону! Справа от нее взлетел фонтанчик земли. Снайпер, сволочь!
– Котенок, ложись!
Не слышит! Вскинула автомат и стреляет длинными очередями куда-то в сторону снайпера. Выстрелы! Она не слышит ничего! К пулемету! Прижму его огнем, чтобы она проскочила… Поздно… Отброшенная ударом пули, она покатилась вниз по склону холма…
Я не видел, куда она упала. К горлу подкатил ком и стало трудно дышать. Черт!
Котенок, ну как же так? Что ж ты не усидела? За каким чертом тебя понесло наверх!?
Я лежал. Не двигался. Даже почти и не дышал, чтобы пар от дыхания на выдал меня. Сорвав пучок травы, я старался выдыхать под него, чтобы пар не поднимался вверх заметным облачком. Он придет, он не может не придти. Он должен увидеть дело своих рук. Если он уйдет – я пойду следом. Следы его останутся на снегу и я догоню его все равно. Даже если он уйдет в деревню, я достану его и там. Снайпер – не иголка, наверняка фигура заметная. Особенно, если он из полицаев. Нет, он не полицай. Бывший солдат, скорее всего. Неважно. Я найду его и будет ему грустно…
Скрип снега! Еще! Кто-то поднимается по склону. Наган прыгнул в руку сам собой. Так – барабан полон. Все готово. Ну, где же ты, снайпер? Я убит, ты же видел как я упал. Котенка ты сбил на бегу, и вон там лежит ее автомат. Чего же ты прячешься, иди!
Шаги были слышны уже явственно. Шли двое. Вот они поднялись к вершине холма. Ага, там лежит убитый Котенком полицай. Потоптались. Один двинулся ко мне, второй? Где второй? Стоит на месте. Нет, снег заскрипел, щелчок. Зажигалка? Курит? Снова скрип, он пошел. Куда? Не ко мне. К Котенку? Похоже…
Над склоном холма поднялась голова. Это первый. Смотрит на меня – что видит? А видит он лежащего на боку мужика. Голова у меня в кустах, от него не видна. Правая рука откинута и в ней ничего нет. Левая прижата телом и ему не видна. Будет он стрелять или нет? Не стал, подходит ближе. Автомат закинул за спину, не боится? Зря ты это, дядя… Меня всякого бояться надо…
Чпок!
Автоматчика крутануло на месте, перекинув наган в правую рук, я выстрелил еще раз и от его головы полетели брызги. Он еще падал, когда я, прижавшись к земле, метнулся на гребень холма.
Вот он, снайпер!
Здоровенный мужик, чуть ниже двух метров. За спиной трехлинейка с оптическим прицелом. Стоит спиной ко мне, виден дымок. Точно – курил. Он еще не успел отойти в сторону от убитого полицая и между нами метров пятнадцать, может чуть больше. Услышав шаги, он стал поворачиваться…
– Стой, где стоишь! – голос мой был, наверное, весьма убедительным, и он замер, не закончив поворот.
– Винтовку брось! – и я щелкнул взводимым курком.
Нет, этот парень не из пугливых! Не бросил. Весь напрягся – это хорошо видно. Думаешь отпрыгнуть в сторону? Там как раз ямка подходящая есть. Есть. Только вот подходит она для разных целей. Для могилы, например, очень даже подойдет…
Я прострелил ему правое колено и он упал на землю. Винтовка покатилась вниз.
-А-а-а! М-мать!
– Больно? – Я, наконец, увидел его лицо. Лет двадцать пять не меньше. В возрасте дядя.
– Ты! Тебе все равно не уйти! Лес обложен! И тебе крышка!
– Но ты, этого уже не увидишь… Ты сдохнешь здесь и сейчас и я плюну на твой труп. Понял?
– Да я!…
Пуля вошла ему прямо в рот.
Перезарядив револьвер, я спустился вниз. Вот следы Котенка, здесь она бежала, когда в нее попали. Вот и она…
Котенок лежала лицом вниз, шапка слетела с головы, и ветер шевелил ее русые волосы. Я присел рядом. В голове было пусто, и только одна мысль долбила в виски – 'Зачем я ее взял? Сидела бы в лагере, я сам и сходил бы быстрее…'
Надо было подойти, поднять и унести ее отсюда – не хотелось оставлять ее тело здесь, но я никак не решался сделать последний шаг. Пересилив себя, я наклонился и поднял ее на руки. Неожиданно она оказалась очень легкой и, не рассчитав усилия, я покачнулся и чуть не уронил ее на землю. Еле слышный стон! Жива?!!!
Пуля попала ей в левый бок и, исковеркав лежащий в кармане полушубка 'вальтер', застряла в верхней части бедра…
До лагеря я дотащил ее через три часа. Пришлось опять кружить по буеракам, заметая следы. Все это время она была без сознания, лишь однажды прошептала что-то.
Постаравшись максимально согреть наше логово, я чуть не спалил его, пришлось сбивать с елок шустрые огоньки. Зато внутри ощутимо потеплело, и Маринка открыла, наконец, глаза.
– Очнулась? Ну и напугала же ты меня…. Не дергайся, я вот сейчас тебя перевяжу, наконец, правильно.
– Больно…
– Ну, что ж я тут поделать-то могу? На, шнапса глотни, все легче будет.
– Не хочу я его, дядя Саша…
– Так и я не напоить тебя стараюсь. А все же легче будет боль терпеть. Там-то я тебя наскоро перевязал, ты и не чуяла ничего, без сознания была. А здесь – лучше уж со шнапсом, чем без него. Мне с тобой тут ковыряться долго, терпеть трудно будет. И не дергайся и не красней! Нашла тоже повод… У меня медсестер для тебя нету. Так что – не вертись.
Перевязка заняла прилично времени. Для меня было совершенно очевидно – до фронта мы не доберемся. И уж тем более – через него нам вдвоем не перейти. Просто не дойдем. Ходить она сможет не ранее, чем через две недели. И то – в лучшем случае. Значит, переход к нашим – откладывался. И с раной её что-то надо делать уже скоро. А где я тут, в лесу, найду ей врача?
– Дядя Саша?
– Ну, чего тебе, горе ты мое луковое?
– А там, у тайника, кто это внизу был?
– Похоже, что наш. Судя по всему, гнали его давно, из оружия у него только наган и 'парабеллум' остался. Да и патронов – кот наплакал. Ни еды, ни документов – ничего не было.
– Его убили?
– Да. Полицай сбоку из 'СВТ' ударил, была там, в бревнах, дырка. Сверху я ее не видел, а полицай вблизи рассмотрел.
– А кто в меня попал?
– Ты не видела?
– Нет, я только выстрел заметила. Он из куста стрелял – вот снег с веток и посыпался. Да и перед ним снег взвихрило – выстрелом, наверное.
– Правильно ты его срисовала! Только вот стрелять на такую дистанцию из автомата на бегу, я и сам бы не рискнул. Из пулемета – еще, куда ни шло. Да и зачем ты вскочила-то?
– Так я думала, он вас….
– Убил?
– Да…
– Меня, Котенок, убить весьма затруднительно. Из ума я не выжил еще, и подставлять башку под каждую пулю – не собираюсь. А упал я, чтобы его из укрытия выманить.
– Удалось?
– Вылез. Не простой полицай оказался. По документам судя – фольксдойч, откуда-то из Прибалтики. Он, видать, неслабой шишкой был и парня этого, парашютиста, они давно вели. Смотрели – куда и к кому пойдет. Чтобы и этих тоже взять тепленькими. Странно, почему с ними немцев не было? Разве что, решил этот фольксдойч перед ними оттопыриться покруче?
– Что сделать?
– Ну, себя показать в выгодном свете. Вот я какой – целую комбинацию разработал и провел самостоятельно!
Мы замолчали. Я укутал Котенка во все теплые вещи, которые у нас имелись, и оборудовал ей удобную лежку.
– Вот тут и лежи. Я с вещами разберусь, и поесть тебе приготовлю. Из тебя теперь боец, равно как и хозяйственник – неважный.
Занимаясь готовкой пищи, я не переставал думать о том, что же теперь делать с Котенком? Идти она не может. Еды достаточно, чтобы просидеть тут еще недели две. Но простым сидением на месте я мало чем ей помогу. Еще вопрос – как её нога? Сейчас боль вроде бы и несильная, но пуля-то в ноге и вынуть я ее не могу. Искать помощь? Вот ее уже выбросили разок – и что? Где они все теперь? Да и будь они тут все разом, чем это ей поможет? Хирурга между ними точно не было, а коллективные соболезнования, в данном случае, лекарство неважное. Разве что вынести ее через фронт на руках? Такая группа это сделать может. Если захочет. Или если будет приказ сверху.
