Александр Антонов - Кодекс звезды
— А как же тогда прикажешь понимать твой драп нах остен?
— Так то не гайдамаки были, — сплюнул Кожин, — то пшеки.
— ?
— Ну ляхи, — так понятнее?
— Пшеки, ляхи… поляки, что ли? — нахмурился Миронов. Уверен?
— Я что тебе, регулярное войско от гайдамаков не отличу? — обиделся Кожин.
* * *— Ну что, брат, проверим, дурнее петлюровцы австрийских гусар, чи нет? — обратился Миронов к Кожину.
— Та такие же дурни, — ответил тот. — Глянь, уже на намёт перешли!
— Тогда разъезжаемся! — скомандовал Миронов.
И опять, как тогда, в 18-м, не так уж, кстати, и далеко от этих мест, развели за собой конников казак Миронов и махновец Кожин, оставив мчащуюся конную лавину один на один со строем пулемётных тачанок. Вот только петлюровцы поступили точно так же: разъехались в разные стороны. И оказалось, что это не конная лавина, а небольшая конная группа, за которой уже изготавливалась к стрельбе батарея полевой артиллерии. Получилась, как говорят в Одессе, «картина маслом». И кто тут кого передурил? Думаете, гайдамаки казаков с махновцами? Так вы не угадали! Дело в том, что тачанки на этот раз были не настоящие. Нет, не так. Тачанки как раз были самые настоящие, а вот пулемёты на них были установлены из числа сломанных, а то и вовсе бутафорские. И сидели за ними не бойцы внутренних войск Украины и казаки, а пленные гайдамаки, под них снаряжённые и привязанные к тачанкам верёвками. План был таков. Никакого огня с тачанок, конечно, вестись не будет. Когда конная лавина на них налетит, образуется куча мала из кричащих, мало что понимающих людей, ржущих лошадей и повозок с хламом. Вот тут и накроет их артиллерия. Потом подлетят уже настоящие тачанки. А когда побитая взрывами и посечённая пулями конница пустится наутёк, устремятся за ней лихие кавалерийские полки и будут рубить отступающих острыми саблями. Этот план, как вы понимаете, гикнулся. Что прекрасно понимал командир стрелкового полка, который исхитрился выделить из своего скудного резерва в помощь Миронову и Кожину Брусилов. Свой НП (наблюдательный пункт) полкан расположил на мельнице, что торчала на самой макушке невысокого холма, аккурат вблизи места событий. Между холмом и петлюровской батареей, позади которой расположилось ещё и изрядное количество конницы, был неширокий пролесок. А по другую сторону холма стояли приданные полку две гаубичные батареи. Они-то и должны были накрыть бутафорские тачанки вместе с запутавшейся меж ними конницей. Теперь надо было срочно менять координаты для стрельбы. С мельницы на батареи прошли соответствующие приказы, на их выполнение потребовалось время. Когда гаубицы были готовы открыть огонь по новым целям, петлюровская артиллерия уже разносила в щепы тачанки с сидящими в них опять же петлюровцами. За эту братоубийственную стрельбу бог их (петлюровцев) и наказал. Хоть и не с первого залпа, но накрыл навесной огонь петлюровскую батарею. Конники не стали ждать, пока их постигнет та же участь. Они ломанулись через подлесок к холму, верно определив, что от него (вернее, от того, что за ним) исходит всё зло. У холма конники разделись на три части. Две конные группы стали огибать холм с двух сторон, а третья спешилась (крут был склон для коней) и стала карабкаться наверх, мягко говоря, на четвереньках. Не подфартило всем трём. На вершине холма возле мельницы окопался стрелковый батальон, да с пулемётами. Кто из гайдамаков не полёг под пулями, покатились по склону кувырком под ноги своим коням. А две другие группы, после того, как обогнули холм, были встречены огнём двух других стрелковых батальонов и разящим свинцом с настоящих тачанок. В общем, кончилось всё по сценарию Миронова да Кожина: дорубали в поле убегающую петлюровскую конницу их лихие всадники. Бой этот стал переломным. Погнали «освободителей» обратно к польской границе.
Западный фронт Северо-западнее БрестаВсю ночь гремела канонада, и полыхали где-то в районе Бреста военные зарницы. А тут сонный Буг был ленив и подёрнут туманом. Столь же ленивы и подёрнуты сном были польские солдаты, которые здесь, вдали от грохота и дыма, никакой беды для себя не ждали. Поэтому когда на том берегу вдруг взревели моторы и в воду полезли какие-то невиданные машины, не сразу и огонь открыли.
Плавающие танки Т-22ПР быстро и без потерь переправились через Буг и уже давили гусеницами первую линию окопов, круша блиндажи и ДЗОТы. Их малый десант занимал траншеи, которые уцелевшие польские солдаты покидали в страхе и панике. А в берег тыкались носом лодки, и бежала вперёд пехота. И ворвалась она на плечах очумевших поляков во вторую линию окопов, захватила её и стала расширять захваченный плацдарм. А на том берегу в воду завезли специальные прицепы, и с них сталкивали малые катера, которые тут же запускали моторы и спешили к понтонам, которые тоже были на плаву. Катера цепляли их и соединяли между собой, наводя сразу несколько мостов. И вот по ним двинулись танки: и новые Т-31, и уже привычные лёгкие Т-21, Т-22 и Т-23, таща за собой орудия. За несколько часов на левый берег Буга переправился весь 1-й механизированный корпус, все четыре бригады. Закончив переправу, корпус двинулся по польским тылам в направлении Бреста, а его место занимала полевая армия, которая стала спешно окапываться, готовясь отразить контрудар со стороны Ломжи.
Варшава Бельведерский дворец— Ситуация на фронтах, пан маршал, становится критической, — голос генерала Розвадского был напряжён до крайности. — После того, как Северный фронт силами 1-й армии генерала Латника легко овладел предместьями Гданьска и почти полностью окружил город с суши, польские солдаты вот уже седьмой день безуспешно штурмуют крепостные укрепления, неся при этом огромные потери. Мы перебросили туда одну дивизию из 5-й армии и половину дивизий из состава 2-й армии, но… — Генерал закашлялся, а когда кашель прошёл, продолжил доклад с другого места: – Ещё хуже обстоят дела на нашем Центральном фронте. После того, как русские механизированные части переправились на левую сторону Буга они совершили стремительный марш-бросок и нанесли удар в тыл нашей 3-й армии. Одновременно русские атаковали наши части с фронта и после тяжёлого боя овладели укрепрайоном на левом берегу Буга в районе Бреста. Части генерала Зеленского понесли тяжёлые потери и вынуждены были отступить к Седельце, где соединились с 6-й армией…
— Седельце? — перебил генерала министр иностранных дел, а со вчерашнего дня ещё и премьер-министр Польши, Габриэль Нарутович, которого Пилсудский скрепя сердце был вынужден допустить на совещание. — Но ведь это совсем близко от Варшавы!
— Так, пан премьер, — подтвердил Розвадский.
— Но… — переводя взгляд с генерала на маршала, начал Нарутович. Тут Пилсудский его и перебил.
— Скажите, ясновельможный пан, вам, как дипломату, приходилось идти на временные уступки, для того, чтобы добиться главного успеха?
— Разумеется, пан маршал, — осторожно ответил Нарутович, пытаясь понять, в какую ловушку его сейчас заманивают.
— Значит, если дипломат согласился пойти на уступку, это может и не означать того, что он признал окончательное поражение?
Нарутович лишь кивнул, почувствовав спинным мозгом, как захлопнулась дверца ловушки.
— Так у нас, военных, то же самое! — довольным тоном воскликнул Пилсудский. — Временное отступление наших армий вовсе не означает, что война проиграна. Тем более что подобный вариант был предусмотрен, и в районе нынешней дислокации наших войск восточнее Варшавы были заранее построены долговременные оборонительные позиции, на которые наши солдаты, собственно, и отошли! Скажу больше, в том же направлении отводится и наша 4-я армия, чтобы занять позиции на левом фланге обороны Варшавы. Ведь так, пан генерал?
Розвадский счёл за благо кивнуть.
— Однако мне хотелось бы знать, — упрямо поджал губы премьер, — по какой причине столь тщательно проработанный план военной компании стал давать сбои?
— Ответьте, пан генерал, — приказал Пилсудский.
«Ага, — сообразил Розвадский. — Раз сам маршал называет поспешное отступление 4-й армии запланированным отводом, то и мне следует придерживаться подобной тактики».
— Дело в том, пан премьер, что план составлялся с учётом данных о состоянии русской армии, переданных нам англичанами и нашим министерством иностранных дел. — За эти слова генерал удостоился одобрительного взгляда Пилсудского, в то время как Нарутович слегка скривил губы. — А они, я имею в виду данные, оказались, как бы помягче выразиться, не вполне точными. Так, в Гданьске нам противостоят не 2–3 бригады, а целая армия. Да ещё русский линкор, вопреки обещаниям англичан, поддерживает обороняющиеся части огнём тяжёлых орудий. А то, что у русских оказался в наличии целый механизированный корпус? Мне продолжать?
