Андрей Гончаров - Чисто царское убийство
Между тем на середину зала вышел главный шталмейстер, распорядитель бала, и провозгласил начало танцев. Заиграл оркестр, разговоры прекратились.
Дружинин, не теряя времени, высмотрел одну милую даму, которая находилась в кружке Сен-Жермена, и пригласил ее на гавот. Ваня, который никогда не умел танцевать, отошел к стенке, а Углов куда-то исчез.
Спустя примерно час – на смену гавоту успел прийти менуэт, потом позвучали гросфатер и полонез – Кирилл вдруг возник рядом с Полушкиным. Он выглядел усталым, но довольным, хотя несколько озадаченным. Углов высмотрел в толпе Дружинина и поманил его рукой. Вскоре оперативники собрались вместе.
– Ну что, натанцевался? – спросил Кирилл товарища.
– Ах, как жаль, что в эту эпоху такие консервативные нравы! – со вздохом проговорил Дружинин. – Я познакомился с очаровательной девушкой. Зовут Амалия.
– И что? Она уже занята? У нее жених? – спросил Ваня.
– Нет никакого жениха! Она весьма благосклонно встретила мое внимание, но тут же спросила, когда я нанесу им визит, смогу познакомиться с ее фатером и мутти. Увы и ах, совершенно ясно, что она рассматривала меня как перспективного жениха. Ну а я, как благородный человек, разумеется, не мог пойти на такой обман. Теперь скажи, что сам-то успел сделать? Ведь ты, как я понял, все это время вел какие-то переговоры?
– Да, я вел переговоры, причем довольно успешные, – сказал Углов. – Даже слишком! Вначале я в малой гостиной имел беседу с министром иностранных дел. Я изложил ему то поручение, с которым меня якобы отправила в Вену императрица Екатерина, и встретил весьма благосклонное отношение к этой идее. Министр дал мне понять, что его император может рассмотреть мое предложение о союзе против турок и принять его. Что теперь с этим делать, прямо ума не приложу!
– Боишься вмешательства в историю? – догадался Ваня.
– Ну да! Тут вмешательство, да еще какое! Ведь в реальности в это время никакого союза с Австрией Россия не заключала. Войну с турками, правда, вела, но не слишком успешно. А тут может получиться, что вся история пойдет иначе!
– Выход один – сворачивать эти твои переговоры, – решительно заявил Дружинин. – Можно, например, сказать министру, что ты ждешь каких-то дополнительных инструкций из Петербурга и заключить договор не можешь, пока они не придут. А мы получим время и закончим свое благородное дело. Как, кстати, с ним? Тут что-то прояснилось?
– Да, с этим тоже все на мази, – сказал Углов. – После министра я встретился с Сен-Жерменом. Сказал, что очень хочу с ним познакомиться, премного наслышан о его талантах. А особенно с ним хочет встретиться мой товарищ, дворянин Дружинин, который желает поговорить с графом о свойствах ртути, олова и других научных предметах.
– И что Сен-Жермен?
– Он меня выслушал, покивал и ответил, что готов принять нас, всех троих, уже завтра. У него в Вене есть особняк, который ему предоставил в пользование Иоганн-Фридрих, герцог Штирии. Правда, смотрел на меня при этом… – Углов передернул плечами, как от озноба, вспоминая взгляд графа. – Он словно видел меня насквозь. Должен признать, что дело с ним иметь трудно.
– Да, я тоже это понял, – согласился Ваня. – Я стоял рядом с ним и все время ощущал какое-то давление. Будто кто-то исподволь внимательно меня изучал. Мне кажется, граф обладает сильными гипнотическими способностями. В первый раз встречаю такого противника. Не сомневаюсь в том, что у него есть дар сродни моему. Не знаю, смогу ли раскрыть замыслы этого персонажа, отделить правду от лжи в речах Сен-Жермена, подчинить его волю своей.
– Ничего, не робей, Ваня, – ободряюще сказал Дружинин, обняв товарища. – Мы с тобой! Ты уже со многими противниками справлялся и с этим алхимиком тоже разделаешься!
Глава 15
Особняк, в котором проживал граф Сен-Жермен, находился неподалеку от крепостной стены. К нему можно было пройти по улице Грабен, на которой высилась знаменитая Чумная колонна. Она была возведена в память об эпидемии 1679 года, выкосившей треть населения австрийской столицы, тридцать с лишним тысяч человек.
Едва Углов постучал в дверь, она сразу же открылась, будто их с нетерпением ждали. Гости вошли в обширный вестибюль и с удивлением огляделись. Нигде не было видно слуги, который, собственно, и должен был распахнуть им двери.
Примерно минуту визитеры с недоумением оглядывались, и тут откуда-то из глубины дома вышел маленький человечек, настоящий лилипут. Очевидно, это и был тот самый слуга, пусть и одетый не в обычную ливрею, а в черный камзол и такие же чулки. Не говоря ни слова, он махнул рукой, показывая, что гости должны следовать за ним, и зашагал в глубь дома. Карлик привел их в гостиную, где горело всего несколько свечей, и удалился так же незаметно, как и появился.
– Здесь очень мрачно! – заметил Ваня, оглядывая стены.
На них висели гобелены, изображавшие, по всей видимости, картины Страшного суда и ада. Были видны фантастические животные, скелет, восседающий на бледном коне, кипящие котлы.
– Наверное, таков уж стиль графа, – тихо ответил Дружинин. – Все делается для того, чтобы произвести на гостей определенное впечатление, нужное ему.
Надо сказать, что у Сен-Жермена это получалось. Оперативники, конечно, были людьми бывалыми, но и у них нервы заметно напряглись. В доме царила полная тишина. Но вот послышались шаги, дверь распахнулась, и в гостиную вошел хозяин.
После адских сцен, изображенных на гобеленах, и карлика, затянутого в черное, можно было ожидать, что граф тоже предстанет в каком-нибудь устрашающем облике. Ваня подумал, что ничуть не удивился бы, если бы увидел во рту у хозяина клыки, как у вампира. Однако ничего такого не замечалось. Да и одет Сен-Жермен был в самый обычный сюртук.
– Я рад вашему приходу, – сказал он. – Присаживайтесь, почтенные гости. Вы, господин Углов, сказали, что очень хотели бы со мной побеседовать. О чем?
– Видите ли, граф, перед тем как отправиться в Вену с дипломатическим заданием, я выполнял другое поручение императрицы Екатерины и князя Меншикова, – начал надворный советник. – Мне довелось расследовать обстоятельства кончины нашего обожаемого императора Петра Алексеевича. Я пришел к выводу, что его смерть последовала не от естественных причин.
– Вот как? – удивился алхимик. – Отчего же он умер в таком случае?
– От отравления, граф, – сказал Углов. – Я беседовал с врачами, пользовавшими императора, взял на анализ ткани его тела. Их изучение показало, что в теле государя содержится некий яд. Но я не смог определить, какой именно. Мне хотелось бы спросить вас, известного ученого и специалиста в разных областях знания, что за зелье мог использовать убийца, чтобы наверняка достичь нужного результата.
Говоря так, Углов лукавил. На самом деле он знал, чем был отравлен Петр. Это было соединение мышьяка. Но Кирилл решил задать графу такой вопрос. По тому, что и как Сен-Жермен станет отвечать, можно будет определить, врет он или нет, а затем выяснить и главный вопрос: причастен ли этот субъект к смерти русского государя. Тут главная роль отводилась Ване.
– Очень серьезный вопрос! – воскликнул граф. – Отдаю должное вашей проницательности, господин посланник русской императрицы. Вы поступили совершенно правильно, обратившись с этим именно ко мне. Ведь я являюсь крупнейшим в мире специалистом не только в области черной и белой магии, но и алхимии. В частности, мне известно все о ядах и их свойствах. Никто не сможет лучше меня осветить эту тему!
«Ну, от скромности этот граф точно не умрет», – подумал надворный советник.
Между тем Сен-Жермен продолжил:
– Но для того чтобы ответить на ваш вопрос, я должен знать, как проходила болезнь русского государя, ее признаки и симптомы. Расскажите мне об этом и не пропускайте ничего. В деле об отравлении всякая мелочь может оказаться важной!
Граф говорил все это с чрезвычайно уверенным видом. На его лице не было заметно и тени смущения. Казалось, он так же искренне заинтересован в успехе расследования, как и сам Углов.
Руководитель группы искоса взглянул на Ваню. Может ли тот определить, врет граф или нет? Иван поймал взгляд товарища и еле заметно пожал плечами. Углов понял, что пока Иван не улавливает в поведении хозяина особняка признаков двуличия.
Кирилл сосредоточился и начал описывать графу ход болезни императора. Он действительно старался не упустить ни единой подробности. Это, помимо прочего, помогало ему самому восстановить в памяти всю картину.
Когда Углов закончил, Сен-Жермен кивнул, давая понять, что удовлетворен столь подробным ответом. Затем он зажмурился и на несколько минут погрузился в размышления.
Наконец он открыл глаза и произнес:
– Да, такое описание убеждает меня в вашей правоте. Похоже, что ваш император действительно был отравлен. Вы совершенно правы в том, что считаете те злосчастные конфекты причиной его смерти. Всякие сладости часто использовались для отравления высокопоставленных особ. Ведь именно этот вкус куда лучше, чем всякий другой, может скрыть наличие яда в угощении. Да и съедят его обязательно. На свете очень мало людей, совершенно равнодушных к сладкому. Но что за яд находился в этих конфектах? Это весьма любопытно, да. Знаете, господа, чтобы ответить на ваш вопрос, лучше пройти в мою лабораторию. Там у меня имеется богатая коллекция разнообразных ядов. Мы рассмотрим их все и, возможно, найдем нужный. Прошу! – Граф поднялся, взял со стола шандал с тремя зажженными свечами и жестом пригласил гостей следовать за ним.
