Алексей Волков - Флаг Командора
– Что? – не понял Володя.
– Пиратствуем, проще говоря.
– Шутите? – Ардылов выдавил из себя улыбку.
Неудобно как-то. Человек из рабства вытянул, надо же на остроту прореагировать.
– Серьезно.
– Как? – опешил Ардылов.
Он невольно огляделся по сторонам, посмотрел на бригантину, на незнакомых матросов, терпеливо ждущих в шлюпке. Ничего не говорило о жестоком ремесле. Разве что глаза Командора, суровые, безжалостные.
Ардылов вдруг понял: не шутит.
– Ну, вы даете!
– Не даем, а отбираем, – буднично поправил его Командор.
– Но почему?
– Пить-есть надо. И потом, мы наших женщин нашли в местной тюрьме. Теперь они ждут нас на Гаити. Мужей у них не осталось, значит, им тоже надо приданое обеспечить. Вот и вертимся по Архипелагу. На жизнь хватает.
Кабанов говорил это будничным тоном, таким, каким сам Ардылов мог бы рассказать о починке стиральных машин.
Володя обвел взглядом берег и море, точно пытаясь решить, стоит ли связываться с пошедшими по криминальной стезе соотечественниками.
Может быть, лучше в рабстве, но честно?
Командор уловил его колебания и усмехнулся.
– Конечно, спасибо за свободу, но как-то… это… ну… – замялся Ардылов. – Может, тогда высадите меня в ближайшем порту? Я не пропаду. Честное слово!
– Какую свободу? – В голосе Кабанова прорезалось недоумение.
Ардылов тупо уставился на своего бывшего предводителя:
– Так вы же меня сами выкупили. Или не вы?
– Не мы, а я через подставных лиц, – поправил его Командор. – И не выкупил, а купил. Я благотворительностью не занимаюсь.
– Шутите? – второй раз произнес Ардылов и признался: – Ничего не понимаю.
– По-моему, все ясно. Вот ты меня упрекнул, мол, сами бежали, а тебя на расправу оставили.
– И в мыслях…
– Было, – жестко отрезал Командор. – А теперь отвечай: мы тебя с собой звали? Да или нет?
– Звали, – потерянно отозвался Ардылов.
– Ты сам не пошел? Сам. То, что тебе досталось на орехи, это лишь следствие.
– А я что говорю…
– Ну, вот. Что мы имеем? А имеем мы чистосердечное признание, что в рабстве ты остался добровольно. Никто не принуждал, напротив, еще и отговаривали от этого шага. Но так как мне нужны умелые руки: починить или изготовить что, – то я тебя купил, и теперь ты моя собственность.
– Но это… – слов Ардылов найти не мог.
Возмущения у него не было, лишь изумление да чувство, будто он видит абсурдный сон.
– А это подтвердит любой суд. Как местный, так и европейский. Согласно официально заверенным бумагам. И обошелся ты мне достаточно недешево.
Ардылов был убит. Состояние эйфории улетучилось без следа. Вновь стало жечь исполосованную кожу на спине. Голова опять стала тяжелой, словно с очень крепкого похмелья.
– Ладно. Пошли на корабль. Не дай бог, кто увидит, а у нас людей маловато. – Командор осторожно, помня об исполосованной спине, подтолкнул Ардылова в сторону шлюпки.
Услышав о возможности боя, Володя невольно заспешил, а Кабанов на ходу сказал ему в утешение:
– Ничего. Все в ажуре. Твое дело – работать. Обещаю: бить не буду. Кормиться будешь как мы все. В бой тебе идти не надо. – И, уже садясь в шлюпку, добавил: – Из раба не сделаешь хорошего воина.
14
Флейшман. По былым следам
Мы искали Остров. Именно так, с большой буквы. Другого названия для нас он не имел и иметь не мог. А может, и на самом деле был безымянным. Не знаю и знать не хочу.
Мало ли здесь разбросано всевозможных островков, необитаемых, ибо неоткуда взять людей для их заселения, да и не нужны они никому! Всевозможные Ямайки, Барбадосы, Гаити по меркам дальнейших веков кажутся безлюдными, хотя туда специально завозят то рабов, то каторжан. Еще в районе столиц участки следуют один за другим, но дальше вглубь…
Но среди бесчисленных клочков суши всевозможных форм и размеров нас интересовал только один. Тот самый, на рифах которого едва не утонул в роковую ночь наш лайнер. Тот, с которого для нас началось знакомство с семнадцатым веком.
Мы не знали, где находится наша цель. В свое время отплытие происходило в такой спешке, что нам было не до каких-то мелочей. Тем более что карт у нас все равно не было. Даже игральных. Да и не отплывали мы на деле. Бежали прочь сломя голову и куда глаза глядят. О грядущем возвращении никто не думал и думать не мог. Дальше, дальше, дальше. По названию известной в перестроечные годы глуповатой пьесы.
Теперь же мы едва зашли в ставший наполовину родным Пор-де-Пэ, оставили там трофейный фрегат и устремились в морские просторы.
Ну, не совсем сразу. Между делом мы успели продать на плантации пленных матросов. Что же до богатенького начальства, то доля его, как водится, была намного ужаснее. Оно было тайком запрятано в заброшенном поселке у крохотной бухты под охраной дюжины французов. Здесь им предстояло провести больше месяца в полном бездействии и на полном пансионе.
Бедолаги!
Мы же пустились в путаный путь, руководствуясь хитроумными расчетами Валеры да интуицией.
Менял направление и силу ветер. Разок мы попали в порядочный шторм, пару раз наступал штиль.
Паруса нашей «Лани» маячили у самых разных островков и почти сразу исчезали с их горизонтов. Шкипер снова и снова принимался считать, вводя на место одних неизвестных другие, а над ним то и дело одноименной статуей возвышался Командор.
Все ближе становился назначенный для выкупа британцев срок, все мрачнее – наш предводитель, пока однажды…
Именно так. То ли нам невероятно повезло, то ли Ярцев был гениальным штурманом, но МЫ НАШЛИ ОСТРОВ!
Для большинства нашей команды ничего не говорил песчаный берег, кромка леса, возвышающаяся дальше гора, но у нас, переживших тут целую робинзонаду, на глаза набежали невольные слезы.
Это было… Да что говорить!..
В спущенной на воду шлюпке были только свои. Все мужчины, которые смогли уцелеть за месяцы, проведенные в этом времени. Отсутствовал только Лудицкий, безотлучно находящийся на Гаити. Зато Ардылов был с нами. Правда, на правах раба Командора.
Ставшие мозолистыми руки взялись за весла, и мы пошли.
Этим путем нас несло к берегу в ночь катастрофы. Были мы тогда напуганные, ничего не соображавшие. Недавно, задним числом, пытались определить, когда это было, но ничего не получилось. Первое время никто не вел счет дням, а сейчас поди восстанови! Цифры получались разными, от семи до девяти месяцев. Но если на фронте год считался за три, то у нас за год должен считаться каждый месяц.
Смотрю на своих спутников и понимаю, насколько мы все изменились.
Я говорю не про одежду. Все эти рубахи, камзолы, брабантские кружева Командора… Хотя и одежда стала сидеть на нас, словно влитая. Будто не было в нашей жизни ни джинсов, ни пиджаков, ни мобильных телефонов.
Главная перемена случилась внутри нас. Стал другим взгляд глаз, окрепли мышцы, другой стала походка, а на телах появились шрамы. У кого новые, а у кого – первые.
И вот теперь мы, нынешние, возвращались к себе, прежним.
Нос шлюпки ткнулся в песок. Сойти на берег и вытащить лодку стало для нас делом одной минуты.
А потом…
Потом мы стали осматриваться вокруг.
Уходя от острова в дикой спешке, мы не предали покойников земле. Теперь от них остались только кости да обрывки одежды. Любителей падали достаточно в любых местах, здесь же, где им никто не мешал, они поработали вволю.
Может, оно и к лучшему. Разложившийся труп – далеко не самое лучшее зрелище даже для людей закаленных, а если он принадлежит твоему знакомому – то и вообще.
Но даже в нынешнем виде зрелище было не для слабонервных.
Кости были разбросаны по всему пляжу. Больше всего их было у леса, а вот у кромки воды – почти ни одной. Хотя именно здесь падали люди, сраженные первым картечным залпом британских флибустьеров. Но волны успели сделать свое дело, утянуть останки погибших в глубины, возможно, туда, где навеки обосновался погибший круизный лайнер.
Картечь такая же дура, как и пресловутая пуля. В тот день она косила, не выбирая. Я тоже мог лечь на пляже, и кто-то другой сейчас взирал бы на мои кости. И пусть мы играем со смертью в орлянку, здесь было другое. Настолько другое, что в душе навеки поселились отголоски той, уже давней, трагедии.
Однако мы прибыли не похоронной командой. Как ни жестоко звучит, думать о мертвых времени не было. Ни тогда, ни сейчас.
Надеюсь, они нас простят. А нет – мы дадим им ответ на том свете.
Цель нашего поиска – спасательные шлюпки – были видны издалека. Окрашенные оранжевой краской, чтобы отчетливее выделяться на фоне воды, никому, кроме нас, не нужные, они так и простояли там, где были оставлены.
Почти там.
Две, оттащенные подальше, действительно пребывали в прежнем состоянии. Разве что побольше песка стало вокруг. Зато задраенные нами еще до нападения они не подверглись разграблению. Может, у пиратов не хватило ума их открыть, может – времени, а вероятнее – и того, и другого. События же развивались настолько быстро, что только успевай.
