Михаил Дулепа - Господин барон
Глубоко в душе попискивали остатки совести, но я легко заглушил эти трепетания решением в самом деле научить пажей чему-нибудь полезному в жизни. Черт, я же им про семь благородных искусств втюхивал! Еще бы вспомнить, что это такое…
– Первые две недели вы будете меняться и пройдете всех авторитетных людей баронства. Следующие две – станете отчасти заменять их. Дальше… ну, это вам пока рано знать, но легко не будет!
Туристы млели! Ну где еще увидишь живого, похмельного и грозного барона, а тут вот он я, во всем великолепии. Кстати, надо и самому чем-то заняться.
– Между прочим, оруженосцы должны были следовать за своим рыцарем и помогать ему в делах. – Самый толстый из пажей, уже смирившийся с двумя неделями физических упражнений, попытался укусить в ответ.
Подумав, я кивнул и улыбнулся. Умник тут же насторожился, ну да, на то он и умник.
– Эгельберт. Молодой паж хочет носить часть доспеха своего господина, как подобает настоящему оруженосцу. Поможем ему? Прикажите Эдгару принести из рыцарского зала щит. Тот, что на стене висит, над камином.
– Но это же…
– Я жду.
Старик мгновенно выскочил за дверь, а я поднял кубок, который тут же был наполнен. Лепота! И нальют, и указания выполнят, причем бегом… положительно, мне нравится быть бароном! Еще бы голова не болела… и не тянуло от стола этой чертовой яичницей.
Спустя десять минут громила-стражник с некоторым усилием осторожно опустил щит перед Умником, и тот с тоской взглянул на меня.
– Знаю, ты мечтал носить оружие, как написано в твоих мудрых книгах. Вот тебе щит – носи! Цени, ты первый из пажей удостоился такой чести! Будем считать, что это награда за твои глубокие исторические познания!
Туристы, оторвавшись от стола, дружно зааплодировали.
Умник с печалью уставился на щит. Тот, конечно, был декоративным, цельнометаллический прямоугольник со скобой из железной полосы для привешивания на стену, но в принципе выполнять защитные функции мог, в такой же степени, как крышка от канализационного люка. Ну ведь нигде не сказано, что оружие, которое носят за рыцарем, обязательно должно быть настоящим. Или легким – эта железяка, по виду, тянула килограммов на пятьдесят.
Быстро закончив завтрак, я, насколько мог учтиво, попрощался с туристами, похлопал Умника по плечу и пошел на выход.
– Что с волонтерами?
– О, просто прекрасно! Часть станет изображать живые экспонаты, всяких там стражников, кузнецов и прочих конюхов. – Эгельберт семенил рядом по двору, слишком радостно повествуя о хозяйственных заботах. Ничего, вот сейчас выйду на стенку, там будет ветерок, прохлада… – Часть займется необходимыми работами за пределами замка… Берегитесь!
Черная тень мелькнула над головой, со скрежетом проскользила по камням двора, разворачиваясь. Я вскочил, матюкнувшись – ощутимый удар пришелся в плечо, оно сразу онемело.
– Меее!
От новой атаки я попытался отпрыгнуть, но атакующая тварь извернулась в полете, задев меня рогами.
– Беее!
– Скотина! Это моя любимая рубашка!
– Сейчас, Александэр, я позвал на помощь!
Вот еще, помощь мне против этого козла не понадобится!
Тварь фыркнула и, рванув с места, снова попыталась достать меня в прыжке, я машинально отмахнулся левой, попал, нападавший коротко вякнул и, приземлившись, попытался разорвать дистанцию. Пришлось прыгнуть на него и навалиться, прижимая к земле.
– Это что такое?! – Здоровенный черный козел под моим коленом орал и пытался вывернуться, держать приходилось крепко, животное… да какое там – Зверь весил килограммов восемьдесят и очень старался спихнуть меня.
– Простите, Александэр, забыл вас предупредить! – Старик выглядывал из-за двери, явно не веря в то, что я смогу удержать рогатого агрессора. – Вчера вечером привезли пополнение. Лучший производитель, породистый медалист!
– Медалист?! Я ему сейчас объясню его место в этом замке!
Рыча от злости на солнце, козлов, самого себя и проклятых туристов, я схватил мерзавца за рог, приподнял, не давая ему опереться копытами и вывернуться, протащил по двору и пинком загнал извивающееся в ненависти к людям животное в сарай, быстро закрыв дверь.
Изнутри сразу же раздалось зловещее меканье и чьи-то жалобные вопли, стена содрогнулась под тяжелым ударом, а потом все стихло.
Черт. Ну ничего. Волонтеров у нас теперь много, одним больше, одним меньше… Сам я туда не полезу!
Фон Шнитце, задумчиво глядящий на происходящее с крыльца, похоже, разделял мои мысли.
Туристы снова зааплодировали.
Ладно, сделаем вид, что это такой подвид корриды, специально под эскенландские реалии. Плечо холодило ветерком, любимая рубашка, теплая, в клеточку, разорвана… Зачем, ну зачем я ее надел? Теперь другую покупать, мучиться, выбирая, привыкать неделями, и она все равно будет не такой удобной!
– Ну, Александэр, не стоит так переживать. Это только козел, и ваш пинок ему не очень повредил.
От моего мрачного взгляда старика шатнуло. Он тут же откашлялся и сменил тему:
– Господин барон, вашего суда ждет задержанный.
– Что, в городе не могли найти, кому разобраться?
– Тут очень сложный вопрос. Видите ли, этот молодой человек был задержан за сомнительные высказывания и назвался вашим личным врагом.
– Когда я успел ему навредить?
– Он утверждает, что двадцать три года назад, за пять лет до его рождения. Он, видите ли, националист.
Да что ж за утро такое, то козлы, то националисты?! У них тут слет по интересам? Дружно сговорились портить мне утро?!
– Эгельберт, подробности!
Таковые были: некий парнишка, на одну восьмую эск, решил, что барон-иностранец – это оскорбление его национальных чувств. Поэтому он стал бродить по городу, раздавать листовки с призывами к свержению и доводами о необходимости немедленного восстания против меня. Гравштайнцы радовались твердым убеждениям у столь молодого человека, но ничуть не поддерживали его стремлений. Вчера, в тот момент, когда я с гостем устроили состязания по бегу на руках по крепостной стене (победил фон Виндифрош, но лишь потому, что я все время держал его за ноги, не давая упасть вниз), отважный наци решил перейти от слов к делу и решительно вышел на площадь с флагом и моей фотографией (той, где я добрый), которые и сжег под пение все той же «Победили мы».
Задержали его за нарушение пожарной безопасности, но уже в участке он заставил полицейских переоформить протокол, убедив в наличии политической составляющей. Поскольку в политику моя стража лезть не желала, то отважного, но слегка неразумного юношу сбагрили мне.
Теперь этот организм заявлял, что он – идейный борец за демократию и не пожалеет жизни, чтобы изгнать проклятого захватчика. Или чтобы обратить внимание зарубежной общественности на происходящие в городе ущемления национальных чувств.
Так-с, преступника однозначно требуется наказать, для пресечения. Но насилие – не наш метод, особенно в судебной практике. Не стоит создавать прецеденты, будем править разумно и справедливо. Вроде бы я видел решение во время вчерашней прогулки по городу.
– Эгельберт, вы хорошо знаете горожан?
Управляющий поднял вопросительно бровь и кивнул.
– Тогда найдите… – и я продиктовал приметы запомнившейся дамы.
Думаю, следующие сорок минут сильно разочаровали борца с иноземной тиранией. Сторожил его всего один стражник, сам тиран ушел в тень, где и присел на лавочке, а проклятый пособник проклятого барона вообще занялся какой-то хозяйственной деятельностью, то и дело проносясь по двору в разных направлениях, уткнувшись носом в папку с бумагами. Немного обнадежили подсудимого туристы, с удовольствием фотографирующие и его, и тирана, и стены, и красивые цветы в палисаднике, и дверь сарая, и ту симпатичную птичку на камне… и вообще, почему так мало внимания к жертве произвола?!
Думаю, он скоро начал бы жаловаться на это, но тут вернулся фон Шнитце с названной мною дамой, и суд возобновился.
Собственно, он тут же и закончился вынесением приговора. Очень удивившего всех собравшихся.
Семидесятишестилетняя фру Янсен, во всей красе своих ста двадцати килограммов, с сомнением оглядела жертву.
– Вот этого?
Хулиган смотрел то на нее, с ужасом, то на меня, с мольбой.
– Да, фру Янсен. От души! Тридцать раз.
Почтенная фру тоненько хихикнула и потерла руки, отчего привязанного передернуло.
– Ну, начинайте, что ли. Вы заняты, так что мы будем считать. И раааааз, и дваааааа – торопиться не надо. Эй, хватит биться! И трииии! С чувством, Матильда, с полной отдачей! Все его выходки от недостатка внимания, ну так пусть почувствует, что кому-то нужен!
Националист пыхтел и пытался отвернуться, но старая рыбачка держала свою нынешнюю добычу надежно и целовала от души, взасос. Все дружно считали. Туристы, столпившиеся вокруг эшафота, аж подпрыгивали от эмоций, а я почему-то вспомнил, что был такой танк у англичан – «Матильда».
