Анатолий Спесивцев - Вольная Русь. Гетман из будущего
С вышки Аркадию пришлось спускаться на руках охранников. Хоть боль существенно уменьшилась, ему тяжело дышалось, руки-ноги плохо слушались, сил хватило только на временную передачу командования Некрегу, который – в числе многих атаманов – как раз подбежал к вышке. Оставалось надеяться, что казаки не посрамят своей славы, отобьются от врагов без попаданца.
Шпион, вернувшийся с холода
Созополь, 6 марта 1644 года от Р. Х
Три дня Аркадий провел в прописанном самому себе постельном режиме. Даже в отхожее место не ходил, пользовался популярным в это время ночным горшком. Вообще-то плохое от природы обоняние остро реагировало на сортирную вонь, однако приходилось с ней мириться. Боль маковым настоем пришлось глушить только один день, оставалось надеяться, что такое быстрое ее уменьшение – благоприятный признак выздоровления. Много спал, ел мало, выбирал легкоусвояемую и калорийную пищу.
Лежа в полной темноте или полутьме – яркий свет раздражал и учащал сердцебиение, – в перерывах между сном старался думать о чем-то приятном и не слишком волнующем. Например, о детях. Еще и еще прикидывал их судьбу до взросления, проникаясь убеждением, что уж вырастут они в достатке, при внимании, заботе, любви. Мария, в этом у него имелось время убедиться, была женщиной серьезной, умной, энергичной, все домашние дела и семейная коммерция давно на ее хрупких плечах лежали. Да атаманы-товарищи семью колдуна поддержат, если что. Известно ведь: колдуны за обиды и с того света мстить умеют, здесь в это верили многие, если не все. А в принадлежности попаданца к числу самых сильных колдунов не сомневались, как это ни смешно выглядит, даже ближайшие друзья, прекрасно знавшие историю его появления тут. Распространяли заведомо выдуманные россказни о характерниках, сами их нередко выдумывали и… верили в чародейскую сущность этих самых характерников.
«Воистину, чудны твои дела, Господи. И легковерны здесь – хоть далеко не всегда и не во всем – люди. Газетке, откровенно пропагандистской, печатающейся в Чигирине, верят как гласу с неба. Оно, конечно, газетка-то получилась на загляденье, тираж с каждым номером приходится увеличивать, однако ж люди в семнадцатом веке никак не глупее, чем в двадцать первом, а верят всему, что прочитают.
Вот жену стоит пожалеть. Не то что нового мужа, любовника ей будет найти крайне проблематично, если не переживу так не вовремя нагрянувшего сбоя в работе сердца. Слава роковой женщины, губительницы мужчин за ней закрепится навсегда. Куковать ей оставшийся век вдовицей – к гадалке не ходи».
Боялся ли за собственную жизнь? Смешной вопрос, конечно, боялся. Жить хотелось по-прежнему, а вот умирать не тянуло ни капельки. Регулярно приходившие мысли о возможности смерти поначалу постоянно гнал прочь. Впрочем, просто прогнать их не получалось, мгновенно возвращались опять. Зато подменить, занять мозги другими проблемами удалось без труда, благо недоделанной работы оставалось много, на пятерых, если не на десятерых.
«Столько начатых и незавершенных дел… хоть звездолет прогрессоров вызывай. Так и вызвал бы – беда, не знаю как. Собственно, ничего толком не доделано, а все сделанное может накрыться медным тазом. Хотя… может, это мания величия прорезалась, если начал воображать, что без меня все так и рассыплется? Большую часть доработок новых технологий ведут местные товарищи… хм… скорее уж, паны, герры и доны, даже если родились в хлеву. Сами прекрасно справятся, тем более что наброски наиболее необходимых новаций на будущее есть и в Азове, и в Чигирине. Не пропадет мой скорбный труд… впрочем, будем надеяться, что не скорбный. Судя по быстрому снижению боли, можно надеяться, что у меня даже не инфаркт. По крайней мере, все известные мне лично случаи инфарктов проходили куда тяжелей. Получается, паниковать-то мне просто глупо!»
К концу третьего дня Аркадий почувствовал себя настолько лучше, что впервые сам посетил отхожее место – очень радостное событие! Кто не попадал в положение полностью беспомощных, не поймет, но настроение знаменитого колдуна однозначно сдвинулось к осторожному оптимизму.
Канонада все эти дни – с утра до вечера – не умолкала, однако ее размеренность, без учащений в пальбе, говорила об отсутствии штурмов. Турки вели правильную осаду, они прекрасно умели брать крепости не только нахрапом, но и планомерным разрушением укреплений. На длительную привязку гиреевской армии к Созополю и была рассчитана постройка вокруг него этой твердыни.
К утру четвертого дня Аркадий дозрел до возвращения себе властных полномочий: сидеть без дела стало слишком напряжно. И спалось уже плохо, и мысли черт знает какие лезли. От скуки он решил, что волнения, связанные с руководством – пусть и такими неоднозначными личностями, которые здесь собрались, – менее опасны, чем переживания из-за неопределенности ситуации вокруг. Вариант расспросить джур о происходящем и продолжать лечиться почему-то не пришел в голову.
Аркадий как раз обдумывал форму своего возвращения, когда в дверь тихонечко поскреблись.
– Я не сплю, заходи.
К его удивлению, осмелился побеспокоить колдуна не один из обслуживавших все это время больного джур, а начальник его собственной охраны, Вертлявый. Глянув на сидевшего в постели Москаля-чародея и убедившись, что на умирающего он уже не похож, Василь аккуратно, бесшумно притворил за спиной дверь, повернулся к командиру и тихонечко, а не громко-четко, как обычно, доложил.
– Пане атамане, тут от турок ще один биглець, так вин вас хоче видеть.
– Прямо-таки меня конкретно? – не стал скрывать свое удивление Аркадий.
– Ну… сначала вин Татарина спросил, а як узнав, що того вбылы, запытав (спросил), кто теперь здесь старший. Йому сказалы, що вы, так вин дуже обрадовався, просыв передаты, що «у меня есть для него тайное слово». Атаманы пыталы яке, але вин им не сказав, мол, це велика таемныця. Ну… джуры говорили, що вы вже на поправку пишлы, атаманы мене и послали.
– Тайное слово, говоришь… Он-то кто, янычар, татарин или сипах?
– Ага янычар. Сразу видно, по повадке, що не из последних.
Аркадий догадывался, что за тайное слово может сообщить перебежчик-янычар, но в любом случае надо было вставать и идти на встречу. Новость этот человек наверняка принес важную.
– Хорошо. Иди скажи, что скоро буду, и позови сюда джур, чтоб помогли одеться.
Спешить Москаль-чародей не стал. С помощью джур полностью переоделся в чистое, сняв пропотевшую за время болезни одежду. Не забыл натянуть и пуленепробиваемый жилет.
«Береженого бог бережет, а небереженого здесь не конвой стережет, а могильные черви или рыбы съедают. И… странное дело, эта титановая пластинка мне жизнь спасла, а появилось вдруг желание ее заменить. С чего бы это? Но такими делами займемся дома, пока так сойдет».
Атаманы и перебежчик ждали невдалеке, в том самом каземате, в котором он с местной старшиной уже общался. И опять успели прилично задымить не такое уж маленькое помещение. Обычно легко переносивший пребывание в подобной атмосфере попаданец на сей раз сразу почувствовал дискомфорт: запершило в горле, начали слезиться глаза. Перебежчика выцепил взглядом мгновенно, что и не мудрено: тот был одет как высокопоставленный янычарский ага, да еще в одежду из дорогого западноевропейского сукна.
«Курение здесь придется прекратить, все же до полного выздоровления, если оно состоится вообще, мне далеко. А янычар в своих тряпках выделяется на фоне атаманов в походных обносках, как фазан среди ворон. Впрочем, нет, не ворон, будем справедливы к товарищам, соколов. Те как раз совсем неброское оперение имеют и такие же хищные повадки. Кстати, забавно то, что я, хоть и великий организатор текстильных мануфактур, под страхом расстрела определить страну производителя сукна не смогу, а Мария наверняка бы ее назвала. Может, и город добавила. Вот кого бы назначить министром легкой промышленности, но кто тогда за нашими детьми смотреть будет?»
Появившегося в каземате колдуна заметили быстро – ждали ведь. Все присутствующие встали, многие встретили его появление радостными выкриками. На лицах, которые Аркадий успел рассмотреть, ему не удалось выглядеть ни малейших следов разочарования своим быстрым возвращением. Хотя… он тут же вспомнил, что это не только бандитские вожаки, но и опытные политики. Чего-чего, а показывать чувства, которых не испытывают, и прятать те, что рвутся из души, им не привыкать.
– Всех приветствую. – Одновременно со словами, подсмотренным у кого-то из политиков жестом – поднятыми над головой сцепленными кистями рук – он поздоровался с присутствующими. Хотел было попросить всех прекратить курить, но в последний момент передумал. Слабый не может руководить сильными, не стоит давать повод усомниться в величии Москаля-чародея.
