Юрий Корчевский - Бей! Корсар из будущего
Как не хотелось просыпаться утром! Тело ломило, ладони покрылись сплошной кровоточащей коркой. Впрочем, у других матросов дела были не лучше.
Мы пожевали сухарей и снова взялись за весла.
Меж тем берег потихоньку приближался, в прибрежных водах сновали рыбацкие лодки.
Когда мы приблизились, рыбаки с удивлением и жалостью глядели на наш потрепанный корабль. Видно, и в их памяти был свеж пронесшийся ураган.
– Эй, что за земля? – крикнул я по-итальянски.
– Остров Сицилия.
Слава богу, почти добрались. Я крикнул кормчему:
– Забирай правее.
Мы медленно плыли, огибая остров. Был он горист, в отдалении высилась гора. «Ну коль это Сицилия, стало быть, перед нами – вулкан Этна», – вспоминал я географию. Склоны горы покрыты лесами, ниже – плантации. Зеленые прямоугольники были далеко, но я и так знал: здесь выращивали оливы, цитрусовые, виноград.
На оконечности острова показались дома небольшого городка.
Мы вошли в гавань и пришвартовались у пирса. Матросы оживленно переговаривались: «Конец нашим мучениям, встанем на ремонт».
Кормчий, Кондрат и я – в качестве толмача – сошли на берег. На портовых складах кормчий выбирал нужные для ремонта доски, брус. Кондрат торговался, сбивая цену, а я переводил. Вопреки моему опасению, язык вспомнился быстро. Правда, возникали заминки в некоторых словах, но я быстро находил их эквивалент на английском. По-моему, эти портовые купцы знали языки всех прибрежных стран.
Долго искали подходящую мачту, пока не купили по сходной цене. Кондрат нанял подводы и грузчиков для доставки леса на корабль.
Я же пошел бродить по городу. Сиракузы – а мы пристали именно к этому городку – славны своим знаменитым земляком, инженером и изобретателем Архимедом. Когда-то, много веков назад, этот талантливый человек ходил по этим же мостовым. Интересно, где был его дом?
Я спросил об этом у первого встреченного мною горожанина.
– О, Архимед?! Дом его разрушен, не сохранился, но место показать могу, чужеземец.
Мы прошли через разрушенные когда-то стены прибрежной крепости и подошли к утопающей в зелени вилле.
– Вот оно, это место!
М-да, ничего не осталось. Почему-то судьба не жалует гениев. Сгореть бы в геенне огненной тому римскому легионеру, что убил при осаде Сиракуз великого мыслителя!
Я побродил по городу, на рынке купил местную одежду: коротенькие смешные штанишки, вроде бриджей, рубашку местного фасона, камзол, берет на голову, гольфы и башмаки свиной кожи. Покупок набралось на полную сумку.
Когда я вернулся на корабль, там уже вовсю кипела работа. Стучали топоры, коими пользовались и как молотками, и по прямому назначению.
Пришло время ставить мачту. Из гнезда в палубе вытащили ее сломанный кусок. Кормчий распорядился опустить отломок в трюм – дерево хорошее, еще на что-нибудь да сгодится.
Под крики «ухнем» мы подтащили будущую мачту к гнезду и начали ее поднимать, обвязав канатами. Наши действия привлекли зевак – они стояли на пирсе и глазели. Когда нам с третьего раза, с матерком – а как же без него русскому? – удалось поставить мачту на место, зеваки наградили нас восторженными криками и свистом.
Пока мачту крепили клиньями да канатами, я прошел в каюту, наточил нож до бритвенной остроты и побрился. Непривычно было смотреть в зеркало на свое отражение. Лицо загорело, только на месте бороды кожа была светлой и выделялась. Ничего, скоро и она загорит.
Я переоделся. Вошедший Ксандр ахнул:
– Юра, ты как скоморох! То татарское платье наденешь, то теперь вот итальянское нацепил. Тебя от местного теперь не отличишь. Да еще и язык знаешь! Когда только успел?
– Жизнь заставила.
– Так ведь и меня жизнь била и крутила, а языков я не знаю и манерам не обучен. Вон как на тебе платье италийское сидит, ровно всю жизнь ты его носил.
– Кто тебе не дает? Купи одежду, сбрей бороду.
– И что – от этого язык знать стану? А как же я домой без бороды вернусь?
– Так это еще не скоро будет. А то ведь на нас таращатся, как на варваров.
– А и пусть. Что я – схизматик какой – без бороды ходить?
– Если вера твоя крепка, какая разница – с бородой ты или без нее?
– Да что ты к бороде моей прицепился? – обиделся Ксандр.
Я вышел на палубу. Тут же меня схватил за руку Кондрат.
– Господин хороший, ты что у меня на судне делаешь?
– Кондрат, это же я, Юрий! Да отпусти ты руку, сломаешь же. Ты что, не узнал меня?
– Тьфу ты, прости господи! Ровно католик какой, бороду сбрил. Тебя и не узнать. Чего это ты так вырядился?
– Тебе все равно, в каком виде торговать, я же лечением собираюсь заняться. Скажи – кто варвару здоровье и жизнь свою доверит?
Кондрат почесал в затылке.
– Твоя правда.
Три дня, пока шел ремонт судна, я бродил по городу, пил красное вино и общался с энергично жестикулирующими, темпераментными жителями, пытаясь полностью восстановить язык. Правда, сицилийское наречие отличалось от материкового языка, на котором говорили итальянцы в Венеции или в Неаполе. Но это мне не мешало изъясняться.
Кожа моего лица на южном солнце подзагорела, и бледность на месте бывшей бороды уже не бросалась в глаза.
Общими усилиями команды судно привели в нормальное состояние, и на следующий день плавание решили продолжить.
Переночевав, мы отдали швартовы и, не удаляясь от берега, а держась милях в пяти от него, пошли на север. Мимо нас проплывали живописные берега, чистые и какие-то кукольные итальянские городки.
Я размышлял – где нам лучше остановиться? Дело в том, что недавно здесь Венеция отражала натиск османов. В итальянских городах-государствах еще жива была память о Кипрской войне. Тогда флоту султана Селима Второго удалось захватить Кипр: хоть это было и за Грецией, итальянцев охватило уныние. Но ненадолго: объединенный испано-венецианской флот под началом Дон-Жуана Австрийского встретил флот турецкого адмирала, капудан-паши Мудзина Заде-Али, в Коринфском заливе, под Лепанто. Бой был ужасен: турки потеряли больше двухсот кораблей и десятки тысяч человек. А десять тысяч христианских невольников обрели свободу. В историю гребного флота этот бой вошел как последнее крупное морское сражение.
Селим был в отчаянии. К тому же в небе появилась комета: суеверный султан впал в оцепенение, ожидая конца дней своих. А итальянцы вздохнули свободно – торговля снова начала процветать.
К исходу третьего дня мы зашли в гавань города Римини.
– Здесь и стоять будем – торгом займемся, – решил Кондрат.
– А я тем временем подамся во Флоренцию, – объявил я в каюте.
– Это где же?
– От побережья в глубь страны.
– И чем же славна твоя Флоренция?
– Насколько я помню – фарфором и гобеленами.
– Что за диво?
– Вроде ковров, на стены вешают.
– По мне – так турецких ковров да персидских лучше нет.
Купцы отправились на местный рынок, я сопровождал их – как переводчик. Кондрат и Ксандр с удовольствием осматривали местные товары, щупали, расспрашивали о цене.
Решили завтра выложить на продажу свой товар. Когда шли обратно, были купцы задумчивы.
– Чего приуныли, братцы?
– Страна теплая, боюсь – прогадаем мы с мехами, – кручинился Ксандр.
– Не беда! – нашелся я, чем ободрить купцов. – Страна и вправду теплая, только модницы меха не столько для тепла носят, сколько покрасоваться хотят, достаток свой явить. Только преподнести это надо суметь.
– Мы что же, торговать не умеем? – обиженно воскликнули купцы.
– В каждой стране свои особенности есть, – философски изрек я.
Купцы согласно закивали: вот и отошли от грусти-кручины, с ней много не наторгуешь, а я тоже в деле.
Я решил остаться дня на два-три – помочь друзьям с языком, ведь и у меня доля в товаре была, и я не мог оставаться безучастным.
Утром груженные товаром моряки потянулись на рынок. Впереди шли купцы и я. Заплатили пошлину на входе. Купцы бурчали: «Еще не продали ничего, а уже тратимся».
Разложили товар на прилавках. Местные шли мимо, поглядывали, но никто не интересовался. Прошел час, потом второй.
Купцы начали беспокоиться, и я решил вмешаться в процесс.
Увидев богато одетую синьору, я выскочил из-за прилавка, перекинул через руку отлично выделанную шкурку лисы, подскочил с поклоном к оторопевшей даме, извинившись, виртуозно накинул ей лису на плечи, отошел на шаг и, цокнув языком, заорал: «Брависсимо!» Схватив с чужого прилавка зеркало, я поднес его даме. Синьора взглянула на свое отражение, промурлыкала что-то вроде «очень мило», поправила лису.
– Сколько?
Я повернулся к купцам. Кондрат все понял без моего перевода и показал два пальца.
– Два флорина, синьора!
Стоявший рядом с дамой мужчина покраснел и только открыл рот, чтобы поторговаться, как дама бросила на него полный эмоций взгляд, свойственный темпераментным итальянкам. Синьор закрыл рот, вздохнул, вытащил из кармана камзола кошелек и отсчитал два флорина. Я небрежно кинул их на прилавок Кондрату и Ксандру, вернул с извиняющейся улыбкой зеркало на чужой прилавок и поклонился синьоре.
