Влад Савин - Морской Волк ч (1-4)
Никогда за всю войну мне не довелось видеть столько битых немецких коробок на площади где-то три на два километра. Одних лишь "Тигров" потом насчитали тридцать семь. Зверь этот оказался далеко не так страшен, как нам его изображали - и по личным моим наблюдениям, никак не более живуч, чем прежние фрицевские танки. Вопреки тому, что нам говорили, целых десять "Тигров" оказались подбиты иптаповцами, "барбосами" и тридцатьчетверками.
– Длинноносые! Поддержите контратаку бригады! - раздалась команда в шлемофоне. И мы, все уцелевшие восемь самоходок с неизменным танком командира полка вырвались из балки следом за тридцатьчетвёрками и устремились к лесополосе. Наши и немецкие боевые порядки перемешались и бой превратился в собачью свалку. Немецкие экипажи дрались уже каждый сам по себе, кто то пытался удрать побыстрее, подставляя под наши выстрелы корму, кто-то мужественно встречал свою смерть лицом к лицу, хоть и пятясь назад. Таких вояк захлёстывало лавиной наших тридцатьчетвёрок и они вгрызались в борта противника клыками бронебойных и подкалиберных снарядов. Вырваться из этой мясорубки сумели буквально единицы.
До дороги оставалось меньше километра, когда навстречу нашей контратаке из изрядно прореженной лесопосадки, которая по большей части превратилась уже в отдельно стоящие деревья, потянулись трассы выстрелов немецких противотанковых пушек.
– Вправо! Стоп! Наводчик! Пушка левее расщеплённого дерева!
– Готов!
– Огонь!!! Вперёд!
Вдали встал разрыв нашего снаряда в дыму которого мелькнул подброшенный вверх ствол немецкого орудия. Есть прямое попадание!
– Молодец!
Однако густо их там, атака наша вот-вот захлебнётся. Несём потери! Вдруг дорогу скрыла стена разрывов и я, обернувшись назад, увидел дымные хвосты. "Катюши" дали второй залп! Передовые тридцатьчетвёрки увеличили скорость и нырнули прямо в эту муть, тараня пушки и давя гусеницами залёгшую пехоту. Мы рванули следом за ними и, проскочив немецкие позиции, вышли на поле, заставленное полугусеничными грузовиками. Правильно, говорили ведь нам, что в немецких танковых дивизиях бронетранспортёры есть только в одном батальоне, их мы ещё в огневом мешке перестреляли, а это остатки. Другие транспортёры торопились взять на крюк гаубицы, это сворачивалась немецкая артиллерия. Теперь пошла потеха!!!
Картину портил только десяток фашистских танков, оторвавшихся уже довольно далеко и пытающихся скрыться за какими-то гаражами, наверное там раньше была МТС. Наш экипаж сумел подбить только один, как заряжающий крикнул
– Командир! Бронебойные все! Осколочных пять!
Напоследок бухнул, выплеснув пламя из дульного тормоза и подняв снежную пыль, вставший рядом "слонобой", расколов лобовую броню танка, прикрывавшего отход, и немцы скрылись в постройках.
– Топливо на исходе! - в свою очередь обрадовал механик.
Мммать! Выпустив остаток снарядов по драпающим немцам мы в бессильной злобе смотрели как остальные уходят. Преследовали их только пара десятков наших танков, но и те не пошли дальше МТС.
Ну что ж, наш полк и корпус в целом отстоял свои позиции, кончилось время, когда немцы могли нас заставить отступить, теперь только мы и только вперёд. Цену, правда, пришлось заплатить немалую, в полку остались четыре СУ-85 и один приданный "слонобой", я теперь командир. Хотя поле боя за нами, а значит все подбитое, но не горевшее, восстановим - а вот фрицам это не светит, у них все ушло в безвозврат. Сбежали конечно они от нас - но и потрепали мы их изрядно, танки по большей части выбили, да и с транспортом у них теперь не густо, артиллерию проредили. Не думаю, что в ближайшее время они будут способны хоть кого-то атаковать. Теперь нам главное дождаться обозов, особенно заправщиков, и - вперёд на Днепр!
А поселок тот назывался Прохорово. Уже второе с этим именем, встретившееся после Сталинграда.
Берлин. Кабинет рейхсфюрера. Через две недели.
–Вы не оправдали моих надежд, Пауль. И что еще важнее, не оправдали высокого доверия фюрера!
–Генрих, мы сделали все что могли. Могу засвидетельствовать, что весь корпус сражался с яростью берсерков, как ты меня просил. И мы не были разбиты, несмотря на тяжелейшие потери, а отступили в полном порядке.
–От вас даже не требовалось решающей победы. Лишь локальный, чисто тактический успех. Абсолютно необходимый по политическим… и еще иным причинам. Вам дали лучшие войска, имеющиеся у Рейха. И лучшие в мире тяжелые танки. А вы называете успехом, что избежали капитуляции? Вам напомнить, что считалось у нас за успех, всего полгода назад?
–Глупость и предательство, Генрих! Против которых мы были бессильны!
–Осторожнее с такими словами, Пауль. Смею предвидеть, что к этим выводам фюрер придет сам, выслушав наш доклад. И где он будет искать предателей и глупцов? Ведь на армию свалить уже никак не удастся! Нам нужна чистка, уже в наших рядах?
–А как еще это назвать, Генрих? Начав с того, что само прибытие корпуса СС на этот участок фронта не было для русских неожиданностью, нас ждали, были готовы отразить наш удар. Затем мы метались вокруг, тратя горючее и моторесурс, попадая то в пустоту, то в подготовленную русскими оборону. Каким-то образом они знали о наших маневрах! Откуда? Кто нас предал?
–Мы занимаемся этим, Пауль. Но неужели даже местный успех был недостижим?
–Мы шли в бой, уверенные что наши танки выдержат все. Оказалось же, что их броня раскалывается от русских снарядов. Даже не будучи пробитой - осколки убивают экипаж и поражают оборудование. Я должен был особым приказом запретить вскрывать подбитые танки до прибытия ремонтников - чтоб не подрывать боевой дух экипажей видом мясного фарша, в который превратились их товарищи! Мои офицеры говорят, что в итоге защита "Тигра" выходит даже хуже старой доброй "тройки". Именно "тройки" - потому что "четверки" последнего выпуска отличаются тем же отвратительным качеством брони. И это тем страшнее, что на новых танках были самые лучшие экипажи. Кто ответит за это, Генрих? За гибель сотен моих ветеранов, многих из которых я знал лично? Если это не саботаж, то что?
–Мы разберемся и с этим. Однако же, на поле боя перед лицом врага, настоящий солдат должен сражаться тем оружием, какое есть, тебе так не кажется?
–Именно так мы и поступили, Генрих. И никто не смеет нас обвинить в трусости. Строго по уставу, мы не должны были наступать, обнаружив подготовленную оборону. Мы не должны были атаковать, обнаружив в самом начале непонятные проблемы со связью, из-за чего была фактически сорвана артподготовка. Мы должны были немедленно прекращать бой, когда выяснилось, что связи нет совсем, и управлять подразделениями невозможно. Но мы шли вперед, потому что ты категорически приказал, Германии нужна победа! А у вас самые лучшие танки, и что стоит хоть потеснить русским на несколько километров, разбить пару их полков, захватить сотню пленных? И мы шли вперед, в надежде что до победы совсем немного. И разбили голову о гранитную стену. Просто чудо, что удалось спасти остатки. Умники из ОКХ злословят про оставление Харькова? Так я отвечу, Генрих, мы едва успели выскочить - задержись мы на день, имели все шансы повторить судьбу Паулюса! Сама идея, остановить русскую лавину уколом шпаги, была авантюрой. В конце концов, черт с танками, их можно наделать еще. Но кем мы заменим погибших ветеранов танковой войны? И где мы возьмем обученных панцергренадеров, в требуемом количестве?
–Ну, Пауль, не прибедняйся. Уж пехоты у тебя было в достатке.
–Генрих, ты действительно не понимаешь разницы между солдатами, специально обученными взаимодействию с танками, и той швалью, что мне прислали? Эти пехотные дивизии новой волны, ускоренной подготовки - в лучшем случае обучены идти за танками, вместо того, чтобы расчищать им путь! А часто и не идут вовсе, залегая и не поднимаясь даже при слабом огне! Всякие же там "вспомогательные", "охранные" и прочие полки и батальоны, вообще не годятся для фронтовой службы! По причине полного отсутствия как элементарной полевой выучки, так и боевого духа. Считалось, что поскольку русские не будут брать их в плен, то все эти поляки, французы, и прочие недочеловеки, будут хотя бы сражаться с отчаянием загнанной в угол крысы. На деле же они разбегаются при первых же выстрелах. Мало того, мне известны случаи убийства ими моих солдат, ради "зольдатенбухов" - чтобы попав к русским, выдать себя за арийца. Повторяю, мы сделали все что могли. И не надо пугать меня, Генрих - после того ада под Харьковом меня уже не испугать ничем.
–Успокойся, Пауль, я поверь, я меньше всего хочу твоей крови. Речь сейчас идет не о поиске виновных, по крайней мере среди своих. А о смягчении ситуации, когда… Короче - что фюреру доложить?
–А что тут докладывать, Генрих? Спасать что осталось, пока не поздно. Дивизии "новой волны" пустить на рубеж обороны по Днепру, это даст куда больший эффект, чем кидать их в мясорубку поодиночке. И временно переходить к стратегической обороне, поскольку наступать сейчас просто нечем!
