Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 3 (СИ)
А пока надо приспосабливаться к новым условиям и новым правилам. Атланта стала захолустьем, всё жизнь теперь в Колумбии, а вот там… там у него пусто. Старые связи и привязки ликвидированы, а новые заводить не на чем. Значит… значит, надо думать, планировать, готовить. И не спешить.
Говард отложил котировки и взял газету. Сами статьи и заметки его нисколько не интересовали, но бумажный шелест в кабинете внушает необходимый трепет и уверенность в незыблемости остальным обитателям дома. Казаться не менее важно, чем быть. Жаль, что Маргарет этого до сих пор не поняла и не прочувствовала.
За дверью поскреблись и голос Мирабеллы робко предложил:
— Дедушка, ваш лимонад.
— Да, — откликнулся он, мельком посмотрев на часы.
Да, всё точно. Именно в это время стакан домашнего лимонада. Порядок, заведённый ещё его дедом. Порядок — основа и фундамент бытия. И никакого беспорядка нет и не может. Порядок может меняться, но остаётся порядком.
Кто невидимый открыл дверь перед Мирабеллой, и она внесла поднос с кувшином и стаканом. Поставила на столик перед диваном.
— Благодарю, — Говард поощрил внучку взглядом и лёгким намёком на улыбку.
— Да, дедушка, спасибо, дедушка, — пролепетала Мирабелла.
— Ступай, — милостиво кивнул ей Говард.
А когда за ней закрылась дверь, досадливо поморщился. И это Говард?! Конечно, и такое можно использовать. Скажем, женой для умеренно нужного человека. Интриговать не будет, свою игру вести не сможет, и даже не додумается до этого, неплохая хозяйка при хорошем контроле, жена и мать… Да. И с этим можно было бы поиграть, но… проклятые русские! Родство с Говардами теперь не преимущество, а компрометирующее обстоятельство. Недаром ни одна из любовниц сыновей и зятя не только что-то там заявить, появиться не посмели. Хотя тут, правда, и меры, соответствующие, принимались давно.
Как всегда, воспоминание о русских заставили его поморщиться. Самое… самое обидное, что он так до сих пор не нашёл, не вычислил того, кто так… виртуозно переиграл его. Да, надо признать, он совершил только одну ошибку. Одну из двух важных, но важнейшую. О которых предупреждал ещё дед. «Самая страшная ошибка — это переоценка своих сил, — Говард снова услышал звучный, несмотря на возраст голос деда. — Но есть вторая ошибка, ещё страшнее. Это недооценка противника. Запомни».
Чтобы успокоиться — сознание своих ошибок всегда приводило его в раздражение, мешающее трезвому планированию мести и реванша — Говард налил в стакан нежно-жёлтой смеси апельсинового и ананасного сока и выпил маленькими глотками. Вот так. Успокоился? Теперь думай. Нет? Ещё полстакана.
Итак. Русские — не противники, а враги. Это первое. Они это тоже знают. А значит, любые ошибки вдвойне опасны. С противником играют на победу. С врагом воюют на уничтожение. Что они сделали, ты уже понял. Тебе оставили жизнь и ровно столько, чтобы ты ощущал размер потерь. Неплохо. И даже — не забываем об опасности недооценки противника — остроумно. Но зачем? И — вот об этом думать не хочется, но, похоже, сделано именно так. Ты — приманка. За тобой следят, вернее, за теми, кто приходит к тебе, и потом идут уже за ними, а у тебя нет ни денег, ни силы, чтобы купить чьё-либо молчание.
Говард заставил себя поставить опустевший стакан на стол без стука. Ты можешь злиться или радоваться, но показывать это надо ровно настолько, насколько не можно, нет, а нужно. Вот так. Игра проиграна? Да. Но это только одна из множества проведённых тобой игр. И общий счёт пока в твою пользу. Значит… значит… значит, надо подумать и найти новых союзников, приспособить к себе новые правила и начать новую игру.
ТЕТРАДЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ
Хорошая это штука — выходной. Андрей, не открывая глаз, потянулся под одеялом. Тело сладко ломило. Отвык он вкалывать. Ну да, с Хэллоуина, можно сказать, валялся и бездельничал. А тут как навалилось всё сразу. Четверг, пятница, суббота… не продохнуть. А всё равно — хорошо! Сумасшедшие дни были. И хорошо-о-о…
…Андрей боялся проспать: ведь не подёнка, где сам решаешь, когда прийти, а цех, бригада, да ещё в первый же день, нет, не дай бог, а потому несколько раз за ночь просыпался, смотрел на новенький будильник и снова засыпал, а под утро разбудил его Эркин, одновременно со звоном будильника тряхнув за плечо.
— Вставай! Пора!
Андрей подскочил, отбросив одеяло.
— Ага, я мигом.
Утренняя суета, обычная для Эркина и Жени и новая для Андрея. Побриться, умыться, чай с бутербродами…
— Андрюша, ключи…
— Ага, спасибо.
Связка из двух ключей на простеньком кольце. Пряча их в карман, Андрей подумал, что надо купить брелок, а ещё лучше, как видел однажды — цепочка с карабином, чтобы пристегнуть к поясу.
— Андрей, готов? Женя, мы пошли.
— Счастливо.
— До вечера.
Из дома Эркин и Андрй вышли вместе и до второго перекрёстка шли рядом. Эркин привычно задержался у киоска купить газету. Андрей ограничился тем, что окинул взглядом пёструю витрину, кое-что приметил, но покупку отложил на вечер.
— Ладно, до вечера.
— До вечера, — кивнул Эркин.
И они разошлись.
Андрей шёл быстро. И не боясь опоздать, а просто радуясь утреннему прохладному воздуху, только-только поднимающемуся солнцу, встречным и попутным прохожим. И перед своим начальством он предстал с той же радостной улыбкой.
— Здрасьте!
Начальство особого восторга не выразило.
— Так. Ты и есть Андрей Мороз?
— Ага, — по-прежнему радостно согласился Андрей.
Ну, ничего он не мог поделать с глупейшей, как сам понимал, ухмылкой во всё лицо.
Его отправили получить спецовку — штаны с нагрудником и множеством карманов — и показали шкафчик в бытовке, где он может оставить свои вещи, и наконец вручили орудие производства — метлу, а также провели краткий, но весьма доходчивый инструктаж, сводимый в общем-то к одной фразе: «Делай, что велят, и не рыпайся».
— Всё понял?
— Ага.
— Тогда действуй.
Что ж, Андрей всё понимал, и работа «принеси-подай» его вполне устраивала, давая возможность оглядеться, всё вызнать и запомнить: что, где и как. Но… ботинки рабочие ему нужны, как жить, и рубашек, тёмных, три смены не меньше, так что… Сосредоточенно орудуя метлой, Андрей быстро прикидывал, сколько у него денег с собой, чтобы сегодня же, не откладывая, после работы всё купить. И замочек на шкафчик. Ибо давно сказано: «Не вводи вора дыркой в искушение». Работая, он чувствовал, что за ним зорко и неприметно присматривают. Тоже ясно-понятно, но взгляды не злобные, а так… внимательные.
До обеда он подметал цех и время от времени бегал по чьим-нибудь поручениям. Похоже, его работой в общем остались довольны.
Обедали здесь же, расходясь по бытовкам выпить чая с принесёнными из дома бутербродами. У Андрея ничего с собой не было, и он прикидывал не сбегать ли ему до ближайшего трактира. Но оставшиеся, как и он, во дворе не спеша стягивались к «задним» воротам, и Андрей пошёл с ними. Больше из интереса, и чтобы не выделяться. А там уже возле распахнутой боковой калитки, но с уличной стороны, как из-под земли возникло несколько тёток с укутанными в тряпьё кастрюлями и стопками мисок. Вот к ним и тянулись оставшиеся во дворе. Вместе со всеми и Андрей купил миску щей с мясом за пятиалтынный и выхлебал её, сидя на стопке старых покрышек. Тётки во двор не входили, а работники опять же не покидали территорию. Охранник в будке откровенно и даже, как показалось Андрею, демонстративно дремал. Горячими щи, конечно, не были, но достаточно тёплые и густые, кусок мяса тоже, скажем так, достаточный, и чистота ложки вполне удовлетворительная. Бывало в его жизни и куда хуже, но… но это хлёбово прямо чуть ли не на земле ему не понравилось, слишком уж походило на тот лагерь… да и… похоже, не самые… уважаемые так обедают, а как себя с начала поставишь, так оно потом и пойдёт. Не-ет, завтра он из дома бутерброды возьмёт, и чаю, нет, насчёт чая, это он ещё посмотрит и разузнает, как оно здесь заведено, вскладчину, или ещё как… Он вернул торговке миску с ложкой, отметив мимоходом, что она не положила их обратно в стопку, а скинула в другую корзину.
— А на здоровьичко, — ответила она на его рассеянную благодарность.
Ещё раз бегло оглядев сотрапезников, Андрей понял, что в этой компании ему лучше не светиться, и отправился в бытовку своего цеха.
Там под чай шёл вялый трёп о всяких хозяйственных и житейских делах.
— Чай да сахар, — улыбнулся, входя, Андрей.
Все оторвались от чаепития и смотрели на него внимательно, но без недоброжелательности. Старший мастер кивнул, а сидевший с самого краю рыжий веснушчатый парень быстро сказал:
— Едим да свой, а ты рядом постой.
И глумливо заржал.
