Калгари 88. Том 4 (СИ) - "Arladaar"

На международном уровне складывалась ещё более парадоксальная ситуация. Выдай Зенитова на чемпионате мира в Сайтаме даже прокат жизни — самый настоящий «чистоган», судьи никогда не поставили бы её выше первого номера сборной Японии Вакабы Саюхары. Это было не по понятиям даже при примерно равной технической оценке! При этом японка теоретически могла даже прилично навалять, но всё равно выиграть у Зенитовой оценками за компоненты. Только потому, что Саюхара первый номер японской сборной, а Зенитова третий номер российской сборной. Среди фанатов фигурного катания упорно ходили тёмные слухи о портфелях, полных долларов, заносимых сильными мировыми федерациями международному судейскому корпусу, но, естественно, всё это муссировалось на уровне слухов, и вообще, было давно и всё — неправда…

… Арина, естественно, знала о системе номеров, потому что стала свидетельницей, как при ней чуть подвинули подруг Малининой по команде. И тут же призадумалась, кто у Левковцева первый номер? Кого судьи будут тянуть вверх, а кого чуть придерживать? Ведь в Екатинске её явно придержали, а Соколовской выказали преференцию. Тогда судьи посчитали, что именно Соколовская первый номер у Левковцева. Правда, сейчас на соревнованиях присутствовал товарищ Ельцин, и при нём номерная система оценок могла и не получиться. Впрочем, Ельцин не разбирается в технике фигурного катания и наверняка ему можно замылить глаза.

Такие невесёлые мысли неожиданно овладели Ариной. И это как раз накануне её старта, когда нужно, наоборот, от всего абстрагироваться и сосредоточиться лишь на чистом выступлении!

Время показывало 11–45, когда Арина пошла готовиться к старту.

— Пора, — вздохнула она, поднялась с сиденья и взяла сумку с коньками, закинув её на плечо.

— Ни пуха ни пера! — звонко крикнула Соколовская.

Арина на миг задумалась, что это значит, но потом решила, что это, наверное, такое пожелание удачи, и ответила на него:

— Эмм… Спасибо огромное! Я очень благодарна!

— Люда, «к чёрту» надо говорить! — улыбнулась Соколовская.

Не успела Арина спуститься с трибуны к бортику, как вдруг послышались какие-то негромкие голоса! Подняв голову, она увидела, что из входного терминала, расположенного посреди трибун, выходит масса народу. О боги! Это прибыла группа поддержки из Екатинска! Впереди всех гордо шествовала Анька с большим ватманом под мышкой, свёрнутоым в трубку. Да и у многих было что-то подобное в руках. Вслед за подростками шли взрослые. И это были все-все-все! Мама, папа, пионервожатая Леночка, директор школы, ещё какие-то взрослые, наверное, родители фигуристов Савосина и Муравьёвой. Соколовского среди них Арина не заметила. Взрослые стали рассаживаться по свободным местам, которых в зале было предостаточно. Подростки нерешительно мялись у двери, оглушённые размерами арены и не знающие, куда себя девать в такой громадине. Впрочем, это касалось не всех…

— Смотрите, она уже пошла кататься! Чуть не опоздали! — громко крикнула Анька и запрыгала прямо на лестнице, не давая никому спуститься, и крикнула ещё громче: — Наша Люда лучше всех! Люду ждёт большой успех!

Анька с шорохом расправила перед собой большой плакат, на котором… Да! На нём очень мастерски была нарисована Арина! В здешнем немудрёном платье, в котором она катала «Жар-птицу». Но точная рука Аньки словно облагородила его, привнесла в портрет штрихи, которых отродясь в нём не было. Цвета казались градиентными и словно подчиняющимися причудливой игре цвета и тени, а ткань как будто обшита бисером и стразами. Таким платье было бы в современное Арине время! Внизу красивым шрифтом написаны четыре крупные буквы ЛЮДА.

Как раз когда Анька затеяла этот перфоманс, информатор стал объявлять оценки предыдущей фигуристки и слегка заглушил её крики, но всё же они не остались незамеченными, так как нарушили чопорность и скукоту ледовой арены. Зрители тихо переговаривались, наблюдая за спортсменками и Ельциным, выходили на пару минут в туалет, где втихаря попивали захваченный и тщательно спрятанный под курткой шкалик андроповки. Ельцин тоже заскучал и пару раз выходил в судейскую комнату причаститься к коричневой жидкости.

Но сейчас он вдруг искренне развеселился. Засмеялся, захлопал себя ладонями по коленкам.

— Не, ну ты смотри что эти сорванцы делают! Сразу веселей стало. Таким и должен быть спорт!

За ним сначала негромко, робко, но потом всё громче засмеялись и зрители. Чувствовалось, что обстановка стала более праздничной, даже более домашней, чем до этого.

Пока все веселились и переговаривались, Арина села на скамейку у калитки, надела коньки, тщательно зашнуровав их и спрятав шнурки под язычок ботинка. Потом встала и немного попрыгала, разгоняя кровь по ногам.

— На лёд приглашается Людмила Хмельницкая, воспитанница ДЮСШОР номер один города Екатинска! — объявил информатор. Арина сняла чехлы, отдала Левковцеву, попила воды из кружки-непроливашки и вышла на лёд.

Вот и началось…

Глава 12

Две звезды в деле

Арина тоже выступала почти без разминки. Это плохо. В Екатинске при исполнении обязательных фигур было не так. Пока одна участница соревнований исполняла фигуры, другая в это время раскатывалась. Здесь на разминку давалось всего две минуты, в течение которых можно проехать положенные секции шагов три раза. Это как бы были тренировочные попытки перед тем, как исполнить соревновательные шаги.

Рефери подал сигнал в свисток, и Арина подъехала к месту напротив судей. «Крюк-выкрюк-параграф, — подумала она. — Ну что ж… Погнали». Стартовала с места плавно, без резкости, присущей детям и юниорам, вдумчиво, но в то же время на хорошей скорости. Проехала все элементы на одной левой ноге, потом, сделав разворот дугой, на правой. Перед самым выходом из параграфа почувствовала, что конёк всё-таки качнуло, и выезд получился смазанным. Похоже, лезвие попало в выбоину на льду — след от чужого конька. Эта досадная случайность, конечно, грозила снижением баллов. Только вот насколько? Как оценят судьи?

Судьи вышли на лёд и стали внимательно осматривать следы от коньков Арины. И если пять секций были исполнены безукоризненно, то последняя, естественно, вызвала вопросы. Крайняя фигура параграфа получилась смазанной. След от лезвия пересекал небольшую выемку во льду — причина неточности оказалась уважительной. Впрочем, отклонение от траектории было незначительным, всего пара сантиметров, но всё же существовало, и этот очевидный факт вызвал у судей небольшой спор.

— И как тут поступать? Понятно же, что это не её вина — не будь этой вмятины, она исполнила бы фигуры отлично, — озадаченно спросил один из судей, пожилой мужчина, стоящий на коленях и разглядывающий след от конька Арины. Для большей уверенности он даже провёл пальцами по льду, словно ощупывая его.

— Технически Хмельницкая этот элемент сделала, но с ошибкой, — заметила Тарасова. — А уже трещина тут или ровное место — не имеет значения. Факт остается фактом. Отталкиваться при оценке нужно от низшего значения отличной вариации исполнения. Всё остальное она откатала так, как я ещё не видела за всю свою жизнь. На приличной скорости, быстро, уверенно, красиво, идеально работая коленями. Моя оценка будет 5,0–5,1.

— Я рассуждаю примерно так же, — согласилась Писеева, по льду не ползавшая, заранее примерно знающая, как все претендентки будут расставлены. — Пойдёмте на места. Пора объявлять оценку.

Арина сняла коньки, надела кроссовки и сейчас сидела на скамейке у калитки, безучастно наблюдая за происходящим. Больше всего её интересовало, что делает группа поддержки, сидевшая на противоположной трибуне. А она вела себя хоть и шумно, но вполне прилично. Трясла плакатами, махала руками Арине. Улыбнувшись, она тоже помахала в ответ рукой.

— Ставьте больше! — крикнул Максим, сложив ладони рупором. Ответом ему был одобрённый свист других болельщиков, уже слегка подогретых горячительным.