Чужой среди своих 3 (СИ) - Панфилов Василий Сергеевич "Маленький Диванный Тигр"
— Задерживаешься, — недовольно кинул мне взъерошенный Буйнов, выглянувший из-за кулис, — чего так поздно?
— Доброе утро, — я не стал начинать свару, напоминая, что и так пришёл за полчаса раньше условленного времени.
У него сейчас сложный период «развода» с Градским. Выясняются отношения, делятся песни и площадки для выступлений, и происходит вся та хрень и хтонь, что и при всяком разделении коллектива, умноженная на творческий бардак и самомнение каждого из Творцов.
Пока вообще непонятно, будут ли они проходить мимо друг друга, старательно отворачивая головы, или, как это нередко бывает, Буйнов продолжит сотрудничество с Градским, выступая как клавишник в его коллективе и попутно развивая собственный. Я от всего этого старательно дистанцируюсь, демонстративно лишаясь слуха, как только речь заходит о том, кто из них прав, кто лев, а кто — козёл и скотина, который тащит одеяло на себя.
Раздевшись, кинул пальто на кресла первого ряда, и включился в работу.
— Вот, глянь… — и через пару минут, вооружившись инструментами, я начал копаться во внутренностях колонки, решая проблему со звуком.
Не то чтобы великий специалист, но как и многие в моём времени, я собирал и отлаживал себе комп, настраивал телефон, и очень нередко работал за «тыжпрограммиста» для родственников, приятелей и девушек, так что «база» у была меня вполне достойная. А здесь, в этом времени, имея отца — механика очень широкого профиля, и кучу свободного времени, я научился многому, умею и понимаю много больше среднего обывателя.
Ну и иногда (в последние месяцы заметно реже), когда я ковыряюсь в электронных потрохах, в голову стучится воспоминание из будущего — как оно было там. Обычно криво, не всегда применимо… и уж вряд ли я «вспомню» какие-то изобретения, которые смогу сделать на коленке и внедрить в массы, заработав миллионы.
Но вот хотя бы вспомнить тенденции, и может быть (но далеко не факт!) успеть в эти тенденции вложиться, так почему бы и не да⁈ Не «Майкрософт» и тому подобное программное обеспечение — здесь слишком многое зависит от случая, и «выстрелить», с тем же успехом, могла одна из десятков, если не сотен аналогичных компаний, шедших до поры ноздря в ноздрю, а именно в технику.
Потихонечку стал подтягиваться народ, включаясь в работу, и если в одном углу тихо тринкали гитарные струны, подбирая мелодию, которую нужно записать прямо сейчас, пока в голове вдохновение, то в другом был слышен мат, стук молотка и разнообразные упоминания родственных связей.
— … а Сашка отойдёт, — присев рядом, перекуривает Буйнов, утешая меня, — не сразу, конечно!
Киваю в такт, хотя и не слишком нуждаюсь в утешении. В чём же проблема? Ага… а если попробовать вот так?
— Главное, не ссорься с ним и в залупу…да кто ж так делает!
Он сорвался с места и побежал наводить суету, то есть показывать и рассказывать — как, по его мнению, надо. А работы не то чтобы много, но и немало, и главное — непонятно, что нам, собственно, делать, а на что можно забить…
Репетиционная база в ПТУ, это, скорее всего, решение временное, потому как хоть руководство и пошло навстречу легко, но так же легко оно может и попросить нас прочь. У него, руководства, есть своё руководство, и если из ГОРОНО поступит «сигнал», то директор ПТУ сделает «под козырёк» и мигом превратится из благодушного, непрерывно курящего и балагурящего дяденьки, в аватара Архангела Михаила с огненным мечом.
— Привет! — кинув одежду на стулья в зале, поздоровалась со мной Лера, румяная с мороза и чем-то очень довольная.
— А-а-а! — пронзила уши распевка.
— Всё в кучу, — поздоровавшись, сообщаю приятельнице, заканчивая возиться с колонками, — сама видишь! Ремонт, прослушивание… всё разом!
— Да уж, — усмехнулась девушка, — вижу!
Закопавшись в сумке, она достала тетрадь и пролистала куда-то в середину.
— Послушаешь? — стеснительно спросила она. Киваю… мы не друзья, но приятели, и довольно-таки близкие. Дружбы, притом, нет только потому, что я невольно морожусь с Лерой, потому что это всё для меня очень странно и не вполне укладывается в голове.
Девушка, впрочем, не обижается, решив, кажется, что я просто не хочу давать повод для ревности её парню. Он, как по мне, тот ещё абьюзер, но здесь это воспринимается как норма, ну и кто я такой, чтобы лечить людям мозги…
Она, чуть грассируя, начала читать на французском, тут же переводя — сперва буквально, а потом объясняя скрытые смыслы. Потом — собственно текст на русском, и…
— Знаешь, а неплохо, — задумчиво сказал я, прикидывая ситуацию.
— Саш! — заорал я, — Сашка! Давай сюда!
— Чего тебе! — Буйнов взъерошен и недоволен.
— Слушай! — приказываю коротко, — Да слушай, тебе говорю, не пожалеешь!
— Читай! — это уже Лере.
Она, чуть запинаясь от смущения, начала читать, и лицо Буйнова приняло задумчивое выражение.
— А? — заглядываю ему в лицо, — Неплохо, верно? А ведь целый пласт! Все по английским текста́м прутся, а мы ещё и французский охватим! Сливки!
Буйнов агакнул и задумался глубоко, очень интересно играя лицом. Лера, кажется, даже дышать перестала…
— Ну-ка… — ожил он, — давай, другие почитай.
Девушка начала читать, а я поглядываю на Александра, и…
— Берём, — резюмировал он, — годно.
Не забыв покритиковать слабые, по его мнению, места, и на что, собственно, нужно делать упор, он, тем не менее, остался доволен. А ведь и в самом деле неплохо!
У самого Буйнова есть вполне годные песни. Мои… то бишь и переводные, и собственно мои — исполняют с полдюжины групп разной степени известности, а тут, нате — ещё один переводчик и неплохой поэт, готовый сотрудничать с ним, Александром Буйновым! Тем более — действительно, целый пласт…
… а чуть погодя оказалось, что у Леры есть ещё и слух, и голос — несколько необычного тембра, но вполне интересный…
Я несколько недооценил как популярность Буйнова, так и желание людей попасть на сцену, и народ всё шёл, и шёл…
… а вахтёрша внизу вконец осатанела, визжа, как сломанная циркулярка.
— Вспомни чёрта, а он и появится, — вырвалось у меня при виде тётки, ворвавшейся в актовый зал с видом Медузы Горгоны в возрасте климакса.
— Я! — завизжала она, уперев руки в нечистый халат и делая шаг вперёд, — Заслуженный человек! Всю жизнь в училище проработала! Вот этими вот руками…
Она трясла руками и орала о том, что она — заслуженный человек, мешая в одну кучу то, что она своими руками убирает го́вна за всякими, и почему-то педагогику, к которой она никогда не была причастной. Но вахтёры и уборщицы в СССР, как квинтэссенция пролетариата, имеют преувеличенные представления о собственной важности, и, с руганью гоняя мальчишек грязными тряпками, она, очевидно, воспринимает себя на одном уровне с педагогами, потому как — воспитывает! И вообще, если бы не она…
— … всё бы тут грязью заросло! — орала она так, что дребезжали стёкла, — Да вы хоть знаете, что меня… сам Маленков!
Она замолчала, обводя нас грозным и торжествующим взглядом, а нам, судя по всему, полагалось быть в курсе этой истории, которую, как я понимаю, в училище знают решительно все! Но мы не все… и тётку закоротило — как от сбившейся программы, так и от обиды на нас, которые (щенки неблагодарные!) не знают таких заслуженных людей, как она, которых — сам Маленков!
Буйнов, привычный к общению со всякого рода неадекватами и последующим их укрощением, мягко перехватил инициативу. Подхватив её под локоть, он зажурчал, то повышая голос и напоминая, что наше присутствие здесь согласовано с директором, и это большая честь для училища, которое наша группа будет представлять…
… то понижая голос и обещая…
— … праздники на носу! — доносится до меня, — Все люди как люди, и ребятишки уже по домам сидят, отдыхают! Одна я…
— На взятку напрашивается, — прокомментировал я для Леры, наблюдавшей за этой сценкой с толикой весёлой брезгливости, и, пожалуй, неким этнографическим интересом, — но чтобы со всем уважением.
