Столичный доктор. Том II (СИ) - Вязовский Алексей

— Слышал… Лесопилочка у вас там знатная работала, ходили наши односельчане устраиваться.

— И чем же кончилось?

— Так управляющий, вор, плату потребовал. Где же это видано, чтобы с рабочего человека денег сразу просить?

Мнда… ситуация с имением мне нравилась все меньше и меньше. От старосты пришло одно письмо, где он опять ныл и жаловался на половодье, которые смыло все, что только можно. «Денег нет, но вы там держитесь…». Давно бы продал Знаменку к хренам, если бы не еще один нытик — Кузьма. Этот ругал по-черному Порфирия, завтра был готов ехать его на правеж ставить. Но трогать отцовское имение⁈ Даже подумать не моги. Единственная судьба Знаменки — это быть унаследованной моими детьми. Которых у меня еще и нет.

Тем временем Жиган все рассказывал и рассказывал о своей нелегкой судьбе. Мать умерла во время пятых родов, во время отходов отцу заниматься воспитанием сына особо некогда было — тот связался с плохой компанией с Хитровки. Начал ходить на разбои, был пойман, осужден к каторге на десять лет. Там-то Жиган и получил свою главную криминальную профессию поджигателя. В городах бум страховых компаний, многие промышленники смекнули, что по страховкам выплаты могут быть сильно больше любых прибылей. Плюс пожечь конкурента — это же тоже отличное решение. Один только мануфактурщик Кузьмичев трижды поджигал себя и дважды других. Вот и принимал заказы от таких деятелей Жиган.

— Так ты большой человек на Хитровке теперь? — поинтересовался я, заканчивая с раной. Заживало все на удивление хорошо и быстро. Прямо в пример можно ставить и студентам на уроках показывать.

— Да какое там, — махнул рукой. — В тузы выйти никак невозможно, там свои ухари. Я, доктор, вот что думаю. Походил у вас, присмотрелся. Все по уму устроено, да с почтением к трудовому человеку. Своя столовая, да отпуск всем, да выплата по болезни… Лошадкам роздых каждый второй день, на овсе економии никакой. Девки тут счастливые бегают, фонограф вы им купили музыку слушать. Опять же княгини приезжают… — Жиган замялся. — Можна я у вас тут останусь? За клиникой догляд нужон, а я человек надежный, за меня хитровские тузы поручиться могут.

— Не полыхнет здание то? — хохотнул я. — Или мне лучше страховку купить?

Шутка не зашла.

— Евгений Александрович! Я на Библии поклянусь! Жизнью вам обязан! — Жиган вскочил на ноги, заговорил без нарочитой простоты.

Здоровяк рухнул в ноги.

— Что ты, что ты… — я попытался поднять с колен Жигана, но какое там… Сто с лишним кило.

— Нельзя тебе пока так рану утруждать! — я все-таки смог поместить здоровяка на койку. — Это же сердце! Понимать надо. Разойдутся швы и закопаем мы тебя

— Так меня уже закапывали. Пугали так одни залетные. На Хитровке меня все знают, с почтением. А эти набросились в кабаке стаей и…

— Тормози! — поднял я руки. — Знать не хочу про такие приключения. Мы с полицией сотрудничаем. Уясни это себе. Дворник околоточному все сообщает, и с приставом у нас полное понимание!

Кое обошлось мне в пять рублей подарка на Пасху.

Я задумался.

— Темных дел на тебе нынче нет? Не в розыске ли ты?

— Богом клянусь, нет! — Жиган перекрестился.

— Давай свою настоящую фамилию, имя, возраст. Узнаю у знакомых, если все чисто — вернемся к этому разговору.

Я записал данные хитровца, опять задумался. Своя охрана клинике нужна. И заниматься этим вопросом так или иначе мне придется.

На Вознесение Господне в клинику приехал Бобров. Расстроил меня тем, что операции на боталловом протоке не будет — передали записку от Филатова, ребенок умер.

— Как же так? — расстроился я, разливая чай в чашки.

— Эх, Евгений Александрович! — вздохнул хирург — Помните, как говорил Победоносцев? «Да знаете ли вы, что такое Россия⁉ Ледяная пустыня без конца-края, а по ней ходит лихой человек».

Ничего такого я не помнил, но насчет ледяной пустыни и лихого человека засомневался. Культуры и образования в обществе и правда, мало. Но наивно думать, что крестьяне — суть нынешней России — это какие-то отсталые варвары в пустошах. Нет, достаточно разок скататься в Кижи. Умел русский народ, рукаст. Есть в нем и духовное начало и память о предках.

— Родители не дали согласия? — сообразил я.

— Не дали. Сначала умоляли помочь, а потом… как подменили… Говорят — идите, упражняйтесь сначала на кошках, а потом уже на живых людях. Бог дал — Бог взял.

Бобров попил чаю, сходил вместе со мной к Жигану. Посмотрел фотографии, лично открыл рану, все изучил.

— А вы говорите, Бог дал — Бог взял. Неет! — засмеялся я. — Как там говорил Мичурин? «Мы не можем ждать милостей от природы. Взять их у нее — наша задача»

— Это какой Мичурин? Ботаник? Эти могут, — покачал головой Бобров. — Но эта операция… что-то феноменальное. Записываю вас на июнь на съезд хирургов в университете! Даже не отговаривайтесь! Еще раз про методы реанимации повторите, а также извольте доложить нам про операцию на миокарде.

Деваться было некуда, согласился.

Бобров уехал, а мне принесли свежие газеты. Я погрузился в изучение новостей. Сначала медицинских.

ВАРШАВА. Здѣсь появилась новая болѣзнь; медики называютъ ея stomacace. Донынѣ было констатировано три случая этой болѣзни, первыми симптомами которой бываютъ: ознобъ, боль въ спинѣ и потомъ жаръ, доходящiй до 39°; затѣмъ на деснахъ и языкѣ показываются опухоль и прыщики, причиняющiе при малѣйшемъ къ нимъ прикосновенiи такую боль, что въ ротъ нельзя взять даже куска размоченной булки. Вслѣдствiе этой боли больной говоритъ съ большимъ трудомъ. По мнѣнiю медиковъ болѣзнь эта находится въ связи съ извѣстною заразною болѣзнью рогатаго скота, именно съ ящуромъ, поражающимъ языкѣ и копыта. Полагаютъ, что зараза попадаетъ въ человѣческiй организмѣ съ молокомъ коровъ, больныхъ ящуромъ. Эта болѣзнь, не захваченная во-время, можетъ кончиться потерею зубовъ и даже антоновымъ огнемъ десенъ и языка. Stomacace появилась въ первый разъ въ началѣ нынешнего вѣка, во Францiи, и приняла тамъ эпидемическiй характерѣ..

Хм… похоже, что это язвенный стоматит. Тут отлично поможет стрептоцид. Надо будет потом положить на бумагу итоги с опытами.

Московский листок, происшествiя. Въ бѣлошвейную мастерскую г-жи Данцигеръ на Пятницкой в д. Ирмишъ обратился нѣкто П., какъ позже выяснилось, приказчикъ Московскаго купца 2-й гильдiи Г., который попытался заказать дамское бѣлье совершенно непристойнаго фасона, за что и былъ со скандаломъ задержанъ посѣтительницами. Прибывшему на мѣсто происшествiя околоточному надзирателю Дмитрiеву приказчикъ П. объяснилъ, что нашелъ папку с рисунками бѣлья въ пролетке, отъ поясненiя целей заказа отказался.

Тут я не сдержался, засмеялся в голос. Да так, что слезы из глаз потекли. Вот она, раздавленная в прошлом бабочка. Под пятой полиции и МВД. Прогресс в моде на марше.

— Чего это ты такой радостный? — в кабинет заглянула улыбающаяся Вика. Как же она расцвела. Уже без стеснения носила врачебный халат, причем приталенного фасона. Ушила? И прическа такая… взрослая — гладкое сверху, узел из кос на затылке, да еще с украшениями… Ничего в этом не понимаю, зато вполне себе осознаю, что рано или поздно мне придется устанавливать свой дресс-код в клинике. Что можно врачам, а что нельзя. Мытье рук, ношение масок в палатах и операционной — это я все поборол рублем. Но вот женские прически, прочие вольности… Тут надо крепко думать. И не обидеть никого, и к единому виду все привести.

— Анекдот вспомнил. Один муж привез в больницу на обследование свою жену. После осмотра врач остался один на один с мужем и говорит: «У вашей жены одно из двух: либо склероз, либо сифилис». Муж спрашивает: «И как же мне узнать, что именно?» Врач советует: «Высадите ее из пролетки по дороге домой, если домой вернется — разводитесь!».

— Фуу…как пошло

Анекдот Вику не развеселил. Пришлось срочно менять тему:

— Мы, Виктория Августовна, и прошу держать это пока в тайне — скоро будем сифилис лечить.