Константин Калбанов - Концерн
Чуть в стороне стоял человек, который привел их сюда. Это был Варлам.
После памятного разговора, Варлам три дня беспробудно пил и кутил, не помня себя. Впрочем, нужно отдать ему должное, языком он особо не болтал, хотя вся воровская общественность пребывала в недоумении. Уже было известно, о том, что купец получил обратно свою жену, известно было и о том, что его обидчиков примерно наказали, закопав в землю всех до последнего члена банды. Но вот кто это сумел сделать, оставалось неизвестным.
Пытались подкатить к Варламу, интересуясь по поводу его фарта, благодаря которому он так широко гуляет, а гулял он и впрямь широко, угощая всех встречных-поперечных, притащив на свое гульбище чуть не всех владивостокских шлюх, щедро оплачивая их услуги. Однако о своем фарте он предпочел промолчать.
Выводы напрашивались сами собой, но как вор все это провернул, оставалось непонятным, выведать у него самого так ничего и не удалось. Вот только его ватажникам это не понравилось, так как если это и впрямь провернул их "бугор", то они в этом не участвовали, а стало быть не имели с того ни полушки. О том же, что сами отмахивались только от самой мысли, чтобы пощипать обнаглевших, но вооруженных до зубов хунхузов, теперь они предпочитали не вспоминать. А вот затаить обиду на Варлама, это легко. Так же легко у них получалось и гулять за его счет, не гнушаясь и шлюхами, щедро оплачиваемыми "бугром".
Наконец вынырнув из пьяного угара, он вдруг обнаружил, что от десяти тысяч его доли осталось только пять. Где, когда, а главное – как он сумел пропить за три дня ПЯТЬ ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ, Варлам не представлял. Огромные деньги просто протекли, как вода сквозь пальцы и попросту растворились.
После этого он по новой взвесил слова Антона и пришел к выводу, что вернуться к этой жизни он всегда успеет, а попытаться вырваться из этого, не слишком-то и комфортного для него, образа жизни никогда не помешает.
Казалось бы, вот он шанс, огромные деньги по нынешним временам, чем не возможность начать новую жизнь, но как оказалось этого было недостаточно. Оказывается для того чтобы вырваться из того круга в котором он пребывал ему нужен был проводник, тот кто указал бы путь, а главное сумел бы удержать его, если бы он решил с него свернуть. Нелегко далось ему это решение, ох нелегко, но отвращение к такой жизни, вдруг проснувшееся в нем было так велико, что он все же перешагнул через себя. Эти трое, словно не от мира сего, пугали и вместе с тем дарили уверенность в том, что быть рядом с ними куда полезнее.
Придя к Песчанину он заявил, что согласен попытаться изменить свою жизнь, если Антон Сергеевич еще не передумал насчет своего предложения.
— Варлам, а ты хорошо подумал? Я ведь ни слова не соврал, про холод и голод. Все это непременно будет.
— Верю. Но так же верю и тому, что сколько веревочке ни виться… Сахалин-то… Там тоже и холод и голод, вот только света в окошке нет. Вы не подумайте, оно конечно от меня сейчас как от пивной бочки несет и голова раскалывается, да только я ведь все время думал о ваших словах. Пил, угощал, смотрел вокруг и понимал, что не мое это. Не нравится мне все это. А когда увидел сколько сумел прокутить за три дня, то окончательно понял, что дураку и железный хер ненадолго. В общем, если вы мне не соврали, то я ваш, с потрохами.
Вот тогда-то он и получил новое задание, а именно подобрать десяток человек из своей среды, которые бы так же как и он сам захотели бы изменить свою судьбу, на тех же условиях, что и Варлам. Но только эти люди не должны были быть деловыми, и не должны были иметь увечий.
— Что же парни вы мне подходите, — в очередной раз пыхнув папиросой, произнес Антон, вот только не было в его действиях и жестах ни тени пренебрежения к стоящим перед ним. — Вы отправитесь на одну заимку, где вот этот человек будет выбивать из вас всякую дурь, — Песчанин кивнул в сторону Гаврилова. — И помни Семен если к исходу у тебя не останется ни одного человека, то ничего страшного, просто мы подобрали не тех людей. А сейчас подождите за дверью, — все, в том числе и Варлам вышли в коридор, а Гаврилов тут же набросился на Антона.
— Командир мы так не договаривались. На кой черт ты вешаешь на меня этих парней. И что я должен с ними делать?
— Опять ты за свое, Гризли. Да не переживай ты так, не вручаю я тебе в руки их жизни. Все очень просто. К тебе прибыли новобранцы и тебе предстоит провести для них курс молодого бойца по усиленной программе. Это-то тебе знакомо как никому другому. Ты должен будешь убить в них весь гонор и сделать послушными твоей воле. На все у тебя времени до весны, но к весне у нас должен быть сформирован десяток стойких умелых и, главное, преданных бойцов. Собственно я это и затеваю только для того, чтобы заполучить десяток преданных парней, а если благодаря тебе они вдруг станут уважать самих себя, это уже многого стоит.
— Если им провести курс молодого бойца через который прошел я, то у нас уже через неделю не останется никого.
— Это если проводить просто отбор. У тебя задача несколько иная, у тебя будет происходить естественный отбор. Уйти можно будет только ногами вперед.
— Они же уголовники. Порешат меня, к едрене фене.
— Не порешат. Я с дядькой Антипом сговорился, он там с сыном будет. Они в зиму обычно охотятся, но я им такую плату пообещал, что не переживай ночью не порешат, а как днем не подпустить к себе ты и сам разберешься. Оружия там от хунхузов осталось в достатке, патронов подкупим, благо Варлам от щедрот душевных выложил мне оставшиеся пять тысяч, оно конечно только на хранение, но все легче, строительство и оборудование мастерских в хорошую копейку вылетят. Ты даже не представляешь сколько стоят станки. Такое впечатление, что их из чистого серебра изготавливают. Придется все по минимуму закупать, лишь бы хоть какое-то производство запустить.
— Так может ну его нахрен. Время еще есть. Закупим товар и в Магаданскую область.
— Нет еще такой.
— Да какая разница, ты-то понял. Денег хватит и на товар и на фрахт шхуны. Ну, позимуем, потерпим лишения. Зато на следующий год, вот они мы, с сотней тысяч, а то и больше.
— Экий ты быстрый. У тебя уже и связи налажены, и инородцы в очередь выстроятся с пушниной. Да они с амерами предпочитают иметь дела, да с теми, кто на Камчатке да в Гижиге сидят, а мы для них никто и звать нас никак. К тому же тамошние купцы нас тут же сдадут и не поморщатся, конкуренты как-никак. Так что если туда соваться, то с бумагами выправленными чин по чину, чтобы как говорится комар носа не подточил. А как там уже дела будем вершить, разберемся на месте. К тому же то, что мы сэкономим время, это только иллюзия, на самом деле мы его потеряем. В одиночку нам это дело никак не потянуть. Нужна команда. Вот ее формированием ты и займешься. Общий котел, общие переживания, ненависть и злость если они единодушны, они сплачивают, не мне тебе рассказывать. К весне эти ребята должны друг за друга, и за нас желательно, горой стоять. А к этому времени глядишь, и с бумагами будет порядок.
— А нахрена из них бойцов-то делать?
— А как ты думаешь, много мы сами сумеем намыть золотишка. Я хотя на приисках никогда не бывал, но подозреваю, что в руках на выходе окажется не так чтобы и много.
— И как быть?
— Как-как. Людей нанимать и тащить на прииск, а это никак не меньше полусотни человек. Спросишь где мы сумеем столько найти? А на Сахалине. Там полно народу, которые и рады бы выбраться после отсидки, да возможности нет, нечем заплатить за билет, а отсюда сейчас только морем, железная дорога только в третьем году заработает. Так что работников на прииск мы найдем, если они будут знать, что их проезд домой будет оплачен.
— А ты представляешь, что это будут за ухари?
— Разумеется. Вот поэтому нам и нужно иметь с десяток подготовленных бойцов. Теперь дошло?
— Дошло. — недовольно буркнул Гаврилов. — Варлам должен обязательно остаться?
— Было бы неплохо, но и ему спуску не давай.
ГЛАВА 3
Зима 1898–1899 года
На улице вьюжила метель. Хабаровск вообще в этом плане очень неудобный город. Если лето, то жаркое и душное, что самое поганое, при практически полном безветрии, если только июнь дождливым выдастся, а так – сплошное пекло. Если зима, то обязательно морозы, которые никогда не поднимаются выше двадцатиградусной отметки, и ветер. Ветер практически не утихает, забираясь под одежду и бросая в лицо снежную крупу, делая и без того холодную зиму еще холоднее. С весной и осенью и вовсе все просто, их практически и нет.Так, небольшой переходный период от зимы к лету и наоборот. Именно такое впечатление в свое время о Хабаровске сложилось у Антона, с тех времен, когда он вынужденно проживал здесь у тетки. Тот Хабаровск и этот отличались столь же сильно, как и Владивосток нынешний от Владивостока, который помнил он. Конечно, Хабаровск сейчас был гораздо больше, многие из зданий на Муравьева-Амурского, он помнил и по прежним, или будущим – совсем запутался – временам, но тем не менее, совсем не походил на то, что помнил Антон.
