Вильгельм Шульц - «Подводный волк» Гитлера. Вода тверже стали
— Ну да, атаки хорошо просчитывает…
— Вот… Хотя адмиральский сынок, блин, на лодке… Геморроя потом не оберешься… Да… вот, собственно, что я тебя вызвал-то… Смотри!
Рёстлер достал из ящика стола синевато-зеленую папку. От нее сильно пахло типографской краской. Внутри папки были несколько необычным образом свернутых пачек желтоватой бумаги с налетом «берлинской лазури»[41] — типографские «синьки».
— Вот, держите, сударь, — сунул ему в руки папку Рёстлер.
Ройтер бегло пробежал «синьки» — мелкая готика сливалась в плохо читаемое месиво, но на первой странице красовался портрет его приятеля с трубкой во рту. Точно такой же, как Ройтер с сигарой. На ответной части синела надпись «Подводник сегодня». Иоахим Шепке.
— Видите, вот уже книжка практически готовая к выходу.
— Ух ты! А Иоахим молчал…
— Ну а чего ему кричать-то? Дело свое знает. Что скажешь? — вопросительно посмотрел Ганс.
— Ну что тут скажешь — здорово, завидую, можно сказать…
— Завидовать не надо. Мне нужно, чтобы ты написал такую же. Ну или подобную… тут еще картинки будут. Я просил его подготовить несколько акварелек.
— А это о чем? — спросил Ройтер, просматривая первые страницы. Шепке, оказывается, не только написал, но и проиллюстрировал книгу.
— А это неважно. Напиши о чем хочешь, хоть о любви, хоть о школе, хоть о том, как эсминцы топишь — полная свобода, главное, что автор — ты…
— Хорошо как у вас все получается, а если не смогу? Я же не писатель.
— Твой чики-пукин — вон тоже не писатель, а книжка получилась. Почему 7-я[42] может, а мы нет?
— Не уверен, что у меня получится, но я попробую.
— Не-е-е! Пробовать не надо. Надо либо делать — либо нет. Я тебя не тороплю. Понимаю же, искусство и все такое. Напишешь, когда почувствуешь, что сможешь. Но ты сможешь. Просто обязан смочь.
Ройтер кивнул и собрался уходить.
— Ройтер! — окликнул его «душка-Ганс». — Может, ты не понял? — улыбнулся он совсем уж по отечески. — Это не приказ.
В территориальное подразделение гестапо г. Брест.
Информационное сообщение:Глубокоуважаемый господин руководитель территориального подразделения!
Сообщаю вам, что оберлейтенант Кригсмарине Хельмут Ройтер неоднократно позволял себе заявления, политический смысл которых находится в сфере компетенции тайной полиции. Так он при свидетелях утверждал, что им потоплено британское пассажирское судно «Атения», чем компрометировал официальную позицию Германии по этому вопросу, озвученную рейсхминистром пропаганды. <…> Он критиковал в самой нелицеприятной форме художественное творчество фюрера, называя его работы «посредственными» и утверждая, что его приятель капитан-лейтенант Иоахим Шепке способен нарисовать лучше. Известно также, что Ройтер оказывает всяческое покровительство полуеврею Карлевитцу и стремится продвигать его по службе. За последние полгода он дважды делал представление о присвоении тому офицерского звания. Последнее представление хотя и заторможено в производстве, но и отрицательного решения по нему пока нет. Вполне возможно, что имеет место сговор группы офицеров, целью которого является внедрение во флот еврейских кадров с тем, чтобы разлагать его изнутри. Моральная устойчивость оберлейтенанта Ройтера также вызывает большие сомнения. <…> Источники, заслуживающие доверия, сообщают, что, будучи в Бресте и Лорьяне, он посещал нерекомендованные для офицеров Кригсмарине места, где имели место конфликты, доходящие до драки, с другими подобными офицерами. Есть все основания полагать, что он имеет половую связь с Вероникой Лутц, сочетавшейся церковным браком с Дитрихом Лутцем, чем наносит ущерб институту немецкой семьи, а стало быть, и нации в целом. Руководство характеризует Ройтера как «слишком самостоятельного» и независимого офицера, способного корректировать приказы непосредственных командиров… <…> е. t. с.
Командующему ВМС в Западной Франции
Контр-адмиралу Робину Шалл-Эмдену
От лейтенанта цур Зее Клауса Дёница
Прошу перевести меня в состав подводного флота, в 1-ю флотилию ПЛ под командование лейтенанта цур зее Хельмута Ройтера. Надеюсь на то, что в новом качестве я смогу принести больше пользы родине и фюреру, чем в настоящее время. Осмелюсь также предположить, что опыт, полученный мною на эскадренных миноносцах, будет способствовать наибольшей эффективности службы на новом месте.
Резолюция Шалл-Эмдена:
Не возражаю!
Резолюция Дёница:
На эту лодку — только через мой труп! Найти другое решение.
Глава 12
КОЛЬЦО С ИЗУМРУДОМ
Летом Париж отвратителен: нет ни балов, ни раутов, ни праздников. Итальянская опера уехала в Лондон, Французская опера кочует бог знает где; а Французского театра, как вам известно, вообще больше нет.
А. Дюма. «Граф Монте-Кристо»Париж мог бы гордиться. В декабре 1940 года его мостовые попирали ботинки сразу трех звезд германского подводного флота. В неделю, предшествующую Рождеству, там оказались Отто Кречмер, Хельмут Ройтер и Иоахим Шепке. Они были молоды, красивы и знамениты, они были почти боги, и они были в Париже! И город был приветлив и дружелюбен. Он открывал невероятные соблазны. Как будто не было войны, как будто где-то в море, всего в нескольких часах езды на поезде, не начиналась ледяная Атлантика, не погружались в черные волны транспорты и не полыхали озера соляра. А под неспокойной поверхностью не скрипели зубами их товарищи, прислушиваясь к разрывам глубинных бомб, и не сыпались на палубу осколки битого стекла с манометров, не лопались, как вздувшиеся консервные банки, корпуса лодок, наскочив на минные заграждения. В Париже царили счастье и мир. В кофейнях играл аккордеон, на Елисейских Полях прохаживались офицеры с шикарными дамами, в кондитерских подавали пирожные с жирным кремом, имевшим привкус настоящего сливочного масла. Три героя, три кавалера рыцарского креста могли себе позволить практически все. Ройтер перед отпуском как раз получил жалованье с премиальными за танкер (его третий танкер). В Париже 11 000 BRT превратились в 1,3-каратный изумруд в изящной оправе от Cartier. Подарок Анне на Рождество. У Ройтера было намерение добраться до Берлина, и пусть даже с опозданием, но все-таки вручить подарки. Для юного Адольфа он приобрел замечательный жестяной Mercedes-Benz. У него открывались все дверцы, багажник и вращался руль. Ройтер и сам был бы не прочь в такой поиграть. Это и сейчас-то было настоящее богатство, а уж в годы его нищего детства — и подавно… Наконец-то я могу позволить себе не думать о том, что это все стоит! Дом в Потсдаме я пока не куплю, а вот всякие маленькие штучки — могу позволить не хуже любого миллионера! Как бы ни было плотно спрессовано его расписание в Берлине, он обязательно доберется до Потсдама и принесет подарки, чего бы ему это ни стоило.
— Изящная вещица, — причмокнул языком Шепке, поворачивая пальцами кольцо. — Кто бы мог подумать, что для того, чтобы твоя Анна надела его на палец, сгорело заживо с полсотни хороших моряков. Говорят, камни имеют историю. Некоторые — кровавую историю, вот этот уже начал отсчет…
— Не каркай! — оборвал его Ройтер. — Не хватало еще от тебя всякую гнусь выслушивать! И так тошно. И вообще, отдай сюда! — Ройтер выдернул у приятеля кольцо и спрятал его в футляр.
— Как ты его собираешься дарить? — поинтересовался Шепке. — Анна тебя на порог не пустит, еще, чего доброго, полицию вызовет.
— Ну это уж моя забота. С англичанами как-то управляюсь и с родной полицией бог даст…
— Скажи мне все-таки, что ты так в нее вцепился? Просто мертвой хваткой… Может, деньги? — Шепке хитро прищурил один глаз. — Папаша — правая рука Шварца.[43] От такой кучи бабок нет-нет, а малая толика прилипнет… Че бы тебе не стать миллионером наконец?
— Да хрен тут поймешь, кто и чья правая рука… — Он вдруг вспомнил, как случайно подслушал телефонный разговор своего несостоявшегося тестя с этим самым Шварцем.
По обрывкам фраз, долетавших до его слуха, было совершенно невозможно понять, кто кому подчиняется. Потенциальный тесть Ройтера временами то отчитывал рейхсляйтера, как боцман нерадивого матроса, то уже через пару слов вроде как неловко оправдывался. Мутно, короче, там все у них, у финансистов.
Да уж… деньги… этим аргументом можно было сразить наповал кого угодно. Дорого бы Ройтер дал, чтобы Анна Демански была простой деревенской девушкой, такой, например, как жена того же Прина. Увидел блондинку в чистом поле, подошел, поцеловал, вот теперь дочурки народились… бла-бла-бла сиреневые сопли. Нет повести счастливее на свете… Ну не годилась Анна Демански для агитплаката. Однако такого, как с ней, он не испытывал ни с кем ни до, ни после. Было в ней что-то, что зажигало огонь в его груди, когда он сжимал в порыве страсти ее худенькое тело, когда ее лицо склонялось над ним, этот огонь вырывался куда-то вверх и сливался с божественным светом планет. Но теперь, увы! — на этом месте зияла огромная рваная рана. И первое, что приходило к нему после каждого пробуждения, неважно, на белоснежных ли крахмальных простынях отеля «Наполеон» в Бресте или на пропахших тавотом сырых тряпках под оглушающее тарахтение компрессора, была упрямая и жестокая истина «НЕТ ЕЕ!!!». Нет ее! Это осознание отравляло дни, наполняло его тупой безысходной злобой. Нет ее! И ничто не имеет смысла. Вселенная, лишенная бога, превращается в лужу мерзких гниющих помоев. Нет ее! И не о чем жалеть, ничего тебя не держит на далеком берегу. И чтобы хоть как-то исправить это, он был готов отправить на корм акулам не то что полсотни, а тысячи врагов, если бы это хоть как-то приближало миг, когда вновь можно было ощутить клокотание этого огня. Но боги были безучастны к его порывам и оставляли ему лишь одно — желание мстить, конечно же не ей, но этому миру, отнимать чужие жизни, чтобы хоть как-то компенсировать боль и утрату своей. Ну как все это было объяснить Шепке, Кречмеру? Да и зачем им?
