Юрий Корчевский - Разведчик. Чужая земля
– Стой, кто идет?
– Свои, разведка.
Не ожидал, что вся нейтралка уже позади и встал он буквально перед окопом часового. Хорошо – не пальнул он с испуга. Штатский костюм вызвал сомнения, большей частью разведчики в нашей форме были. Но звонок в штаб армии все поставил на свои места. За Игорем быстро приехали. Под конец войны армия автотранспортом насытилась, не в последнюю очередь лендлизовским.
В разведотделе армии о выполнении приказа доложил, чему Гуков обрадовался. А потом и приказ прочитал, который мотоциклисты везли. К карте подошел, на которой расположение немецких частей обозначено.
– Так, интересненько. Раз приказ есть, так и полк быть должен. А у меня не обозначено. Перебросить успели? Как считаешь?
А Игорь на табуретке сидел, носом клевал. Не спал уже двое с лишним суток, глаза слипались. Майор обратил внимание на костюм Игоря.
– Ты же придурком шел, в обносках?
– Позаимствовал у начальника крипо.
– Отдал?
– Ага, богу душу.
– Ладно, иди отдыхай, заслужил. А я разведчиков напрягу, откуда 416-й полк в полосе нашего наступления взялся?
Разведрота в нескольких домах расположилась. Все лучше, чем в землянке, не так сыро. Почти сутки проспал, поел горяченького. Оценить сон и полноценную еду может тот, кто лишен был маленьких радостей жизни. Еще бы помыться, как полагается – горячей водой, с мылом и мочалкой. Обычно недалеко от штабов располагался банно-прачечный отряд. Ставились палатки, на специальных машинах стояли водогрейные котлы. Солдаты из разных частей мылись поротно, по графику. Обмундирование прожаривалось для защиты от вшей, а белье выдавалось постиранное. У разведчиков выяснил, где такой отряд стоит, туда направился. Поскольку обмыться решил вне графика, прихватил с собой трофейную шоколадку. При наступлении разведчики наткнулись на разбитый грузовик, полный шоколада. На фронте сладкое – дефицит. Расхватали по сидорам. Девушке как подарок – в самый раз. А женщин на фронте хватало. Зенитчицы, шифровальщицы, санитарки, прачки, снайперы, радистки, даже одного минера встречал.
Шоколадку начальнице отдал, получил малюсенький кусочек мыла хозяйственного и мочалку. В предбаннике форму снял, которую сразу унесли на прожарку, белье. Предупредил:
– Бельишко простирните, свое заберу.
Пехотинцы и прочие военнослужащие носили штатное белье – рубахи и кальсоны бязевые. А разведчики – трофейное белье, со складов. Трусы и майки. Удобнее, а кто в немецкой форме в рейд ходит, так обязательное условие. С наслаждением в мыльном отделении вымылся, как хотел – с мылом и мочалкой, из жестяной шайки облился, вода с тела серая стекала. Присел на лавку дух перевести и снова повторить. И в тишине услышал знакомый нарастающий вой. Обстрел из крупнокалиберной артиллерии! На дощатый пол упал. Снаряд с перелетом взорвался, но взрывной волной палатку завалило. Стал к выходу пробираться. Вокруг женские крики, визг. Под брезентом не так просто к выходу проползти, да еще по нему пробежал кто-то, взвизгнул. Выбрался на белый свет, а вокруг женщины носятся. А он в чем мать родила. Брезент приподнял, схватил жестяную шайку, ею причинное место прикрыл. И снова вой снаряда. Игорь упал сразу. Лучше быть грязным, чем убитым. Закричал:
– Ложись!
Когда снаряд слышишь, он уже над тобой пролетел. Свист пули об этом же говорит, пуля мимо пролетела. А минометную мину на подлете слышно. Завыла, у тебя две-три секунды, чтобы в укрытие забиться. Мина, в отличие от снаряда, рвется, едва коснувшись земли, осколки над поверхностью летят. Лучшее укрытие в щели или окопе.
Когда снаряд взорвался, уже ближе, Игорь осмотрелся, увидел щель. Оборудована как положено, стенки горбылем обшиты. Так и рванул туда. А в щели уже женщины набились. Так и упал сверху голяком. Ни одна не возмутилась неприглядным видом.
– Бабоньки, посторонитесь, задница наружу высовывается.
Потеснились, примостился в уголке. Похоже – у немцев корректировщик есть. Потому что первый снаряд с большим перелетом лег, второй ближе. Одна пушка пристрелку ведет, как цель накроет, всей батареей залп сделают. И точно. Третий снаряд по палатке ударил, где мылся только что. Видимо, корректировщик палатки банно-прачечного отряда за полевой лагерь принял. Тем более от водогрейных машин дым из труб. Поди разбери в оптику, что они дымят, а не полевые кухни.
– Сейчас нас накроют всей батареей! – закричал Игорь. – За мной!
Как черт из преисподней выскочил, сверкая пятой точкой, в сторону рванул. За ним женщины. Мужчины на войне быстрее соображают. Игорь бежал и прикидывал – сколько времени осталось. Выходило – секунд десять еще. Считать начал – пятьсот один, пятьсот два. На десятой секунде в ложбинку упал.
– Ложись!
Женщины успели добежать, рядом упасть. И тут банно-прачечный отряд накрыло. Сразу четыре разрыва. Дым, пыль! И пошло. Четыре разрыва, десять секунд пауза перезарядить пушку и снова разрывы. Когда налет закончился, Игорь встал, сплюнул. Когда в отряд мыться шел, чище был. А сейчас весь в грязи, а женщины в пыли. От палаток, как и машин, ничего не осталось. И смех и грех! Как в роту голяком идти? Подошли туда, где щель была, а вместо нее воронка. Сидели бы там, уже на небесах с апостолом Петром беседовали.
– Дамочки, найдите что-нибудь срам прикрыть.
Подсуетились женщины, откуда-то принесли новые кальсоны и обмундирование. А вот сапог не нашли, пришлось в роту босиком идти. Получилось по поговорке. Пошел за шерстью, сам стриженым вернулся.
У старшего роты сапоги выпросил.
– Дай хоть немецкие.
– Свои куда дел?
– Артиллерийский налет слышал? Я под него в бане попал. И где сапоги – немцев спроси.
– Вот так вы все, а спрос с меня. Сапоги положено два года носить.
Но выдал, причем хромовые, офицерские.
– С меня коньяк или шнапс.
Старшина сплюнул.
– Сам дерьмо пей. Мне бы дедовой самогоночки!
– Это уже после Победы.
– Скорей бы уже.
Как наши войска вошли на немецкие и прочие земли, военнослужащие стали заговаривать о близкой победе. О ней мечтали в холодном и разрушенном Сталинграде, в голодном и окруженном Ленинграде, в сырых окопах под Псковом. Но это были мечты, казавшиеся несбыточными. И те, кто мечтал, до Германии не дожил, слишком долго шли – годы. А сейчас – вот они, города и фольварки немецкие и немцы уже не те. Сопротивляются отчаянно, но это отчаяние обреченных. Если эсэсманы дерутся с решимостью фанатиков, то вермахт сильно потерял в опыте, сноровке. Нет уже тех, сытых, наглых, самодовольных, прошедших и легко взявших Европу. Служили те, кто раньше имел отсрочку, юноши безусые, пожилые. Подготовка значительно хуже, опыта нет. Но пока Германия находила в себе силы сопротивляться. На Восточный фронт перебрасывались подразделения с фронта Западного, из других стран, где они располагались еще с 1939–1940 годов. Нацистская верхушка бросала в топку войны простых людей, оттягивая крах. А сами лихорадочно вывозили из страны золото и другие ценности, обустраивали места, где можно укрыться после войны – Парагвай, Аргентина, Бразилия. Полагали, что оттуда нацизм снова поднимет голову, восстанет из руин. Небольшая часть верхушки пыталась через дипломатические каналы или разведку наладить связь с американцами или англичанами, надеясь в последний момент переметнуться на сторону победителей. Сдаться Красной Армии не помышляли. Знали, что за совершенные в СССР преступления придется отвечать и пеньковая веревка будет заслуженной карой. Изменилось и поведение наших солдат. Даже отчаянные храбрецы стали избегать опасных вылазок. Игорь по роте видел. Разведчики, ходившие не раз в рейды, имевшие на счету не одного языка и полную грудь наград, осторожничали. Осознавали, что до конца войны считаные месяцы остались. Прошедшие не одну тысячу километров трудных фронтовых дорог жаждали войти и увидеть поверженный Берлин, а потом вернуться домой. Игорю в каком-то плане легче было, он точно знал развитие событий, дату окончания войны. Вот только про себя не знал – что делать будет, останется ли жив?
Количество пленных увеличивалось. Если еще год назад это были взятые языки, то сейчас наша армия брала пленных целыми подразделениями – взводом, ротой, батальоном. И уже не удивительно было. Плохо, что не хватало переводчиков. Сначала всех допрашивали, особое внимание уделяя офицерам. Они могли знать расположение других частей или секреты, коих у рейха хватало. Несколько дней Игорь помогал переводчикам разведотдела в допросах. Один из унтер-офицеров показал, что участвовал в снабжении горючим аэродрома. Немец показал на карте его расположение. Старший лейтенант из разведроты, покуривавший папиросу, поинтересовался:
– Что за аэродром?
Ответ заставил его вскочить.
– Новейшие истребители «МЕ 262».
Это были серийные фронтовые истребители, доставлявшие нашей авиации много хлопот. Высокая скорость позволяла им атаковать и успеть благополучно скрыться. Пленного сразу увели к майору, будут потрошить по полной.
