Александр Макколл Смит - Синие туфли и счастье
– Потому что у меня традиционная фигура? – подсказала мма Рамотсве.
Мистер Полопетси поднял руки, словно защищаясь.
– Я этого не говорил, мма, – запротестовал он. – Не говорил.
Мма Рамотсве ободряюще улыбнулась ему.
– Я знаю, что не говорили, рра, – сказала она. – Не беспокойтесь. Я не обижаюсь. Знаете, я тут подумала и решила, что могу сесть на диету.
Мма Рамотсве и мистер Полопетси подъехали к воротам Моколоди, где два каменных рондавеля словно охраняли вход в селение. Эти ворота вызвали облегчение у мистера Полопетси: больше не надо было говорить о львах или диетах. Но он решил запомнить потрясающую новость, которой мма Рамотсве мимоходом поделилась с ним и которую он, затаив дыхание, сообщит мма Макутси, как только увидит ее. Эта новость имела огромную важность: если мма Рамотсве, стойкий и красноречивый защитник прав полных женщин, задумывается о том, чтобы сесть на диету, что же станет с людьми традиционного сложения? Их ряды поредеют, решил он.
Мма Рамотсве сказала мистеру Полопетси, что в Моколоди что-то назревает. Она не могла сформулировать свою мысль яснее, поскольку это было все, что она знала, и раздумывала, сумеет ли мужчина ее понять. Ей казалось, что мужчины часто не улавливают нюансы происходящего и могут считать, что все в порядке, когда совершенно ясно, что это не так. Это относится не ко всем мужчинам, среди них есть люди с очень тонкой интуицией, но большинство мужчин, увы, ею не обладают. Мужчин интересуют факты, но иногда факты отсутствуют и приходится иметь дело с ощущениями.
Мистер Полопетси казался озабоченным.
– И что вы хотите, чтобы я делал? – спросил он. – Зачем мы приехали?
Мма Рамотсве терпеливо объяснила.
– Частное расследование предполагает полное погружение в происходящее, – сказала она. – Надо говорить с людьми. Смотреть во все глаза. Тогда ощущаешь, что что-то происходит. А затем делаешь выводы.
– Но я не представляю, к каким выводам должен прийти, – возразил мистер Полопетси.
– Просто следите за тем, что почувствуете, – объяснила мма Рамотсве. – Я собираюсь поговорить со своим родственником. А вы просто… просто походите кругом, словно приехали в гости. Выпейте чашку чая.
Посмотрите на животных. Вдруг вы что-нибудь почувствуете.
Мистер Полопетси все еще сомневался, но полученное задание увлекло его. Это, подумал он, было похоже на то, как действуют шпионы, и в то же время на некое испытание. Мальчишкой он однажды играл в шпионов, прятался под окном соседа и слушал разговоры в доме. Он записывал, что говорилось (разговор по большей части шел о свадьбе, которая должна была состояться через неделю), и за этим занятием его застала женщина, вышедшая из дома; она накричала на него. Затем женщина стукнула его метелкой, и он убежал и спрятался в небольшой роще пау-пау. Удивительно, подумал он, вот он делает то же, что делал мальчишкой, хотя плохо представляет себе, как будет сидеть, скорчившись, под каким-нибудь окном. Если мма Рамотсве ждет от него именно этого, то ничего не выйдет, пусть сама прячется под чужими окнами, но он ни за что не станет этого делать даже ради нее.
Родственник мма Рамотсве, племянник (от второго брака) ее старшего дяди, был контролером в ремонтных мастерских. Оставив мистера Полопетси на парковке, где он стоял в растерянности, раздумывая, что делать, она пошла по дороге к мастерским. Дорога тянулась мимо стоящих в тени домиков сотрудников заповедника, отделанных теплой землей, с удобными окнами традиционного типа – это глаза дóма, подумала мма Рамотсве, глаза, благодаря которым домá очеловечиваются и выглядят так, как и должны. А потом, в конце дороги, рядом с конюшнями, находились мастерские, разбросанные по двору здания. Старый трактор, детали двигателя, металлические прутья клетки для животных, ожидающей сварки, – все это слегка напоминало мастерскую «Быстрых моторов на Тлоквенг-роуд», и можно было ожидать, что в подобном месте жена механика будет чувствовать себя как дома. И мма Рамотсве так себя и чувствовала. Появись сейчас в дверях сам мистер Матекони, вытирающий тряпкой руки, она бы не удивилась. Но вместо него в дверях оказался ее родственник, который, удивленно посмотрев на нее, расплылся в широкой улыбке.
Они обменялись семейными новостями, стоя во дворе. Хорошо ли себя чувствует его отец? Нет, но он еще довольно бодр и часто рассказывает о прежней жизни. Недавно он вспоминал Обэда Рамотсве, утверждал, что ему и сейчас не хватает его советов по поводу скота. Мма Рамотсве вздохнула. Не было никого, кто знал о скоте больше, чем ее отец. Женщину до глубины души тронуло, что о ее отце до сих пор говорят – мудрых людей помнят, так бывает всегда.
А что она поделывает? Правда ли, что она открыла детективное агентство и все такое? А ее муж? Он хороший человек, это все знают. Здесь живет человек, у которого в Габороне сломалась машина и которому помог мистер Матекони, заметивший человека, в отчаянии стоявшего рядом со своей машиной. Он остановился, отбуксировал машину в гараж и починил ее – даром! Об этом много тогда говорили.
И разговор продолжался до тех пор, пока мма Рамотсве, которой стало жарко под косыми лучами вечернего солнца, не вытерла лоб, тогда ее пригласили войти внутрь выпить чашку чая. Конечно, это был не тот сорт чая, что пила обычно мма Рамотсве, но все равно выпить его было приятно, даже если от него начало быстрее биться сердце, что всегда бывало у нее от обычного чая или кофе.
– Зачем ты опять приехала? – спросил мма Рамотсве родственник. – Я слышал, ты на днях уже приезжала. Я был в городе и потому с тобой не встретился.
– Я забирала деталь для мистера Матекони, – объяснила женщина. – Нил нашел ее для него. Но я ни с кем не успела поговорить. Поэтому решила приехать еще раз и сказать «Привет!».
Родственник кивнул:
– Я всегда рад тебя видеть. Мы любим гостей.
Наступила тишина. Мма Рамотсве подняла кружку и сделала глоток.
– Все идет так, как надо? – спросила она. Совершенно простой на первый взгляд вопрос был задан с умыслом и потому не звучал невинно.
Родственник удивленно посмотрел на нее.
– Так, как надо? – переспросил он. – Думаю, да.
Мма Рамотсве подождала, не скажет ли мужчина что-нибудь еще, но он молчал. Однако она заметила, что он нахмурился. Обычно люди не хмурятся, когда говорят, что все идет так, как надо.
– Ты выглядишь озабоченным, – заметила мма Рамотсве.
Эта реплика, казалось, застала ее родственника врасплох.
– Ты заметила? – удивился он.
Мма Рамотсве побарабанила пальцами по столу.
– Мне платят именно за это, – ответила она. – Мне платят за то, что я замечаю разные вещи. И замечаю, даже если я не на службе. И могу сказать, что здесь происходит что-то, что меня настораживает. Да, я могу так сказать.
– И что ты можешь сказать, мма Рамотсве? – спросил ее родственник.
Мма Рамотсве терпеливо объяснила ему про гнетущую атмосферу, про то, что всегда заметно, когда люди боятся. Это видно по их глазам, сказала она. Страх всегда видно по глазам.
Родственник внимательно слушал мма Рамотсве. И пока она говорила, он смотрел в сторону – так обычно поступают люди, не желающие, чтобы собеседник видел их глаза. Это подтверждало первое впечатление мма Рамотсве.
– Да ты и сам чего-то боишься, – настаивала она, понизив голос. – Я уверена.
Родственник посмотрел на мма Рамотсве умоляющим взглядом. Встал и закрыл дверь. В комнате было одно-единственное маленькое окошко, и они тут же оказались в полумраке. Было прохладно, потому что пол в комнате был бетонным, без всякого покрытия, а доступ теплым солнечным лучам, проникавшим через дверной проем, теперь был перекрыт. В глубине комнаты из крана капала вода в грязную раковину.
У мма Рамотсве раньше были подозрения, но она упорно гнала их прочь. Теперь они вернулись, и женщина ощутила, как по телу пробежала дрожь. Она могла справиться с чем угодно, так как хорошо представляла, на что способны люди, какими жестокими они могут быть, какими порочными, эгоистичными, какими безжалостными; она могла противостоять всему этому, как и любым другим жизненным бедам. Мма Рамотсве не боялась человеческой злобы, которая обычно оказывалась достойной жалости, но в жизни существовало нечто темное, что пугало ее, когда бы она с ним ни сталкивалась. Это темное нечто – она чувствовала – могло присутствовать, и тогда становилось понятным, почему люди так напуганы.
Мма Рамотсве легко дотронулась до руки своего родственника. И сразу же поняла, что была права. Его рука дрожала.
– Ты должен сказать мне, рра, – прошептала она. – Должен сказать, что тебя пугает. Кто это делает? Кто наложил проклятие на это место?
Его глаза расширились.
– Здесь нет проклятия. – Его голос был еле слышен. – Нет проклятия… еще…
– Еще?
– Еще нет.
Мма Рамотсве переваривала полученную информацию в полном молчании. Она была убеждена, что за всем тем, что здесь творится, кроется какой-нибудь местный колдун, возможно, знахарь, который счел, что его доходы слишком малы, и принялся торговать амулетами и снадобьями. Это похоже на то, как лев превращается в людоеда: старый или раненый зверь обнаруживает, что больше не может угнаться за своей добычей, и переключается на человека, которым легче поживиться, ведь он бегает гораздо медленнее. Знахарю легко впасть в искушение. Вот то, что сделает тебя сильнее; а вот это направлено против твоих врагов, уверяет он неискушенных деревенских жителей.
