Лариса Бортникова - 16 Охотники 2. Авантюристы
Даша пыталась сосредоточиться, хотя бы кое-как слепить мозаику событий воедино и понять, что же происходит. «Так... Пожалуй, с майором, то есть с Артуром, все ясно — он и пришел-то к нам в дом, ничуть не скрываясь. Смысла скрываться у него не было — его появления давно ждали. Да и матушка Феврония предупреждала, что однажды появится курьер. Стоит признать, что майор, то есть Артур, действительно меня спас, хотя мог бы и бросить. Зачем человеку в его ситуации лишние хлопоты? Он ведь знать не знал, что я прихватила из тайника его драгоценные предметы. Или знал? Или ему достаточно было одной Жужелицы? Догадывался ли он, что, вытаскивая меня, вытаскивает и Жужелицу? Стоп! Я же тогда ему соврала — сказала, что оставила Жужелку тете Лиде... Но он мог ее заметить, или не мог? Господи! Не соображаю от усталости ничегошеньки! Надо срочно выпить кипятку! Лучше сладкого! А вот если... А если Артур... — Даша едва не вскрикнула, напугавшись собственной догадки: — Точно! Все же ясно, как на ладони! Майор же сам утром признался, что не может забрать предметы силой. Но что мешает господину Массино их забрать? Убрать помеху, убить никчемную девицу... и забрать. А дальше просто-напросто передать предметы майору. Дважды два — четыре! Почему? Почему она все это время была настолько доверчивой! Почему позволила майору затащить ее сюда? Ох, не права была Нянюра, называя Дашу полудурьей. Какая же она полу? Она самая что ни на есть дурья! Даже дурья в квадрате. Доверилась английскому шпиону! Да еще и замуж за него напрашивалась»!
Даша сцепила зубы, чтобы ненароком не выпалить этим насквозь пропитанным ложью «господам» в лицо всю правду.
— Так как ваше имя, голубушка? — убийца (а в том, что перед ней стоит ее будущий убийца, Даша почти не сомневалась) все еще держал ее похолодевшую ладошку в своей ухоженной ладони.
— Чадова Дарья... Дмитриевна, — Даша уцепилась за отчество, как за соломинку. Ей нужно было напомнить себе, что хоть она и одна-одинешенька перед лицом смертельной опасности, хоть нет у нее ни дома, ни семьи, ни даже кошки (кстати, куда же скрылась Манон — надо потом, если получится, выйти к подъезду поискать, вдруг она еще здесь), она не просто так Дашка-дурашка без роду и племени. Она — Чадова Дарья Дмитриевна!
— Рад знакомству, Дарья Дмитриевна. Рад. Настоятельно рекомендую, пока мы с майором беседуем, умыться, покушать, а потом часок-другой отдохнуть. Как это? «Ляг, опочинься, да ни о чем не кручинься». Сусаннушка, выдайте барышне мыла и свежего белья. И... — он наморщил нос — тонкая щеточка усов забавно съежилась, — платье. Поскромнее.
С майором похожий на волка старик говорил по-английски, но, обращаясь к Даше, настолько непринужденно и с удовольствием перешел на русский, что стало понятно сразу — русский для него родной. Происхождение легкого, певучего акцента Даша определила со стопроцентной точностью. Именно так, характерно выпячивая ударные слоги, тараторила Ляля Собак — бывшая тетьлидина портниха, что еще до революции приехала в Москву из Одессы вместе с дочкой Фимочкой — вертлявой глупой козой. Тут бы Даше обрадоваться, броситься выяснять у Массино, не на Дерибасовской ли случайно проживает его родня и не знает ли он Лялю Собак, но вместо этого подозрения только усилились. Одессит на службе Его Величества Короля Англии, да еще и в разведке — не слишком ли много несуразностей?
Осторожно осмотревшись и сообразив, что немедленно сбежать не выйдет, Даша направилась сперва в гардеробную, а затем и в буфетную вслед за Сусанной, скинув наконец-то ненавистный полушубок с платком, но наотрез отказавшись переобуться. Про себя Даша решила, что с предметов нужно глаз не спускать, быть внимательной, но выглядеть уставшей, сонной и безобидной, чтобы расположить к себе хозяйку и, может быть, даже выведать про черный ход. А какие могут возникнуть сложности с тем, чтобы выглядеть уставшей, сонной, голодной, напуганной, если это рядом с истиной!
***— Какой интересный господин, этот Массино! А давно ли вы с ним знакомы? А здесь проживаете давно? Отличное жилье! Странно, что обошлись без подселенцев... А черный ход здесь имеется? — вопросов в лоб Даша старалась не задавать, ходила вокруг да около, но за целых пять минут ничего добиться так и не смогла.
— Давно, давно... Знаю давно, проживайю давно. Пэйте ваш чай! Кашу катэгорически не хотитэ? — Сусанна постукивала ложечкой о край бокала и думала о чем-то своем. — Платьэ не туго в груди? Ну и славно! Другого, увы, не нашлось.
— Благодарю, я не голодна, — Даша подумала, что в пшенку та же Сусанна запросто могла положить снотворного, а то и чего похуже, зато чай Даша сама себе наливала и заваривала тоже сама, и со вздохом от каши отказалась. Девушка то и дело косилась на свое отражение в стеклянной двери буфетной и никак не могла определиться, похожа ли она в этом платье на Филиппка, которого для потехи нарядили в кружева, или на сенную девку, стащившую у сумасшедшего барина исподнюю рубашку и нацепившую ее поверх сарафана.
— Мммм... Дарья Дмитриевна, да вы просто вдвое похорошели. Фасон чрезвычайно вам к лицу, — прилизанная шевелюра «Массино» появилась в буфетном окошке. — Где же наш вермут, Сусаннушка?
«Массино» укоризненно глядел на госпожу Борщ, которая, словно по мановению волшебной палочки, снова преобразилась в «левретку» и зашелестела ресницами с усердием листающего молитвослов дьячка.
— Нэсу–нэсу, еще полсэкунды, — Сусанна повернулась к Даше, подмигнула ей и продолжила громко, так, чтобы в коридоре и, может даже, гостиной было слышно: — Ах! Мужчины, дорогая моя, — как хлопушки с конфэтти. Пять минут фэйерверка и праздника, а потом один бэспорядок да мигрэни! Я вам это как жэнщина с большим опытом говорю... Но Сидней Массино! Он такая дуся!
— Я каску-то псенну малехо снизу подпалил! Лугаца будес? Бить будес?
Из кухни выскочил мальчишка, прислонив к пузу закоптевшую кастрюльку, от которой явственно пахло пшенкой. Пусть чуть подгорелой, но все же настоящей пшенной кашей, заправленной не рапсовым, а самым взаправдашним сливочным маслом. У Даши перехватило дыхание. Сладкий аромат пшенки дразнил, сводил с ума и заставлял желудок предательски урчать. Урчание живота, звяканье ложечки о край стакана, болтовня Сусанны и неразборчивый гул мужских голосов в гостиной — все это вдруг накрыло Дашу с головой, как ватное одеяло, она почувствовала слабость, уцепилась за край буфета и начала потихонечку сползать на пол.
— Ай. Ой. Сусанка. Балысня-то помилает! Ой, господа-товалисци цпионы, бегите сколее сюды!
Даша попыталась было удержаться на ногах, улыбнулась и потеряла сознание.
***Остро воняло нашатырем. С полсекунды Даша пыталась сообразить, где она, и почему вокруг чужие люди — какая-то женщина с пером в голове, старик с волчьим взглядом, беззубый и не очень чистый ребенок. Помятая, серая от усталости и недосыпа физиономия Артура Уинсли показалась ей почти родной. Даша даже попробовала дотянуться до его тонкого с крошечной, совсем не британской горбинкой носа, чтобы убедиться, что он — не призрак. А еще Даша внезапно поняла, что Артур ни при чем и действительно желает ей добра. Что он тоже смертельно вымотан, замерз, голоден и все это время терпел ее капризы. Другой на его месте давно бы уже от нее избавился и был бы прав. Забрал бы фигурки, а там передал бы их раз-другой «своим» людям, да хоть тому же «Массино», и вернул бы к себе уже «чистенькими». Даша обрадовалась, сообразив, что майору никто не мог помешать поступить именно таким образом, и что подозревать майора с ее стороны было просто непорядочно. Впрочем, она тут же решила, что ее подозрительность оправдана, и решила себя за это не корить.
— Даша! — Артур маячил где-то далеко под потолком, размытый, словно брошенная на веранде под дождем акварель. — Даша! Очнитесь!
— Дарья Дмитриевна! Голубушка! Коньячок-с... Отведайте, — «человек-волк» притворился сладкоголосой овечкой, но вот ему Дашу было не обмануть. Он-то уж точно был «при чем».
«Человек-волк» меж тем продолжал улыбаться и размахивать сияющей, словно полярная звезда, рюмкой с янтарного цвета жидкостью внутри. Рюмка то увеличивалась в размерах, то, наоборот, сужалась в полыхающую точку, потом начинала изменять форму, превращаясь то в рождественский огонек, то в стеклянный со снежинками внутри шар, то в золотую елочную пику. «А ведь и вправду, Рождество-то совсем скоро», — невпопад вспомнила Даша.
— Я ни разу коньяк не пробовала...
— А и не надо пробовать. Вы одним махом. Как это у русских говорят — первая рюмка колом, вторая — соколом, а после третьей мелкими пташечками... Хлоп. Ну? Ну не капризничайте, барышня. Дарья Дмитриевна, вам необходимо меня послушаться и выпить! Дарьюшка-голубушка, вы сейчас выпьете этот коньяк... — старик зачем-то быстро засунул левую ладонь за пазуху — девушке почудилось, что он словно бы почесался, и это выглядело так странно и так не соответствовало «марципановому» виду старика, что она и в самом деле изумилась. Но тут Массино расплылся в очаровательной, заботливейшей улыбке: — Пейте коньяк!
