Грегори Самак - Тайная книга
Перед его глазами проплывали яркие образы детей, их игр и заливистого смеха… Гитлер был необходимым условием для рождения нацизма. Конечно, одного его устранения недостаточно для создания совершенного мира, для этого потребуется гораздо больше.
Но Элиас был убежден, что процесс индустриализации геноцида, организованный нацистской партией, стал возможен только под влиянием его фанатичной личности.
Без Гитлера в мире наверняка случились бы и другие массовые убийства, а евреи познали бы другие погромы, в Восточной Европе и прочих местах. Пережили бы другие притеснения, другие изгнания, другие гетто.
Но без Гитлера все это осталось бы лишь разрозненными всплесками ненависти, неспособными произвести на свет этого морального монстра, этого Левиафана, который поставил на конвейер уничтожение целого народа и тех категорий населения, которые счел недостойными для жизни.
«Вторая мировая война состоится, – думал он. – Чувство унижения, порожденное Версальским договором, было непреодолимой исторической данностью, хоть с Гитлером, хоть без него». По этой причине новая война казалась ему неизбежной.
Падение Веймарской республики или ее сползание к автократии тоже казалось логическим следствием исторического процесса. Германия наверняка будет снова утверждать свою независимость, сопротивляясь диктату, навязанному ей по итогам Первой мировой войны, и рано или поздно потребует возвращения Рейнской области.
Было еще идеологическое давление коммунистов, подумал Элиас. Быть может, без NSDAP[12] Германия впадет в большевизм, превратив Историю второй половины ХХ века в прямой конфликт между блоками.
Кому, кроме Бога, известно, что будет? Элиас стал перебирать всевозможные сценарии. Это было все равно что пытаться просчитать развитие шахматной партии. Необходимость пожертвовать ладью, чтобы взять слона… Именно так.
Предвосхитить, предвидеть множество ходов.
Но какими бы ни были комбинации, построенные его умом, Элиас не переставал улыбаться, потому что пути, отныне выбранные этой исправленной Историей, неизбежно будут лучше того, по которому первоначально двинулся мир.
Элиас размышлял о том, как по-разному мог прожить Запад три значительных десятилетия быстрого роста, которые он познал с 1945-го по 1973 год. Представлял себе изменение отношений между Севером и Югом, воображал радикальные перемены в ближневосточном вопросе.
Без Холокоста судьба сионистской идеи будет совсем иной; возможно, еврейское государство в Палестине так и не родится.
Он пытался представить, как будет дальше развиваться этот мир с учетом его поступка – подобно тому, как ведет себя спираль ДНК, избавленная от нежелательной раковой мутации. ДНК, исправленная некоей силой, действующей ради всеобщего блага.
Те, что оставили свою веру в Бога, могли бы примкнуть к этому. Впрочем, возможно, Он этого и добивался.
Какой-то хлюпающий звук вывел Элиаса из задумчивости. На пол его камеры что-то капало. По запаху Элиас понял, что это была не вода. Стены его ужасной тюрьмы были старыми, а канализация неисправной. Чувство собственного достоинства тут было не в ходу.
Из покрытых плесенью стен сочилось убожество. Элиас укрылся от этого в своих мыслях. И с радостью представлял новую судьбу собственной семьи, ее многочисленность и процветание.
Ведь благодаря своему поступку он в конечном счете осуществил последнюю волю отца: спас его фамилию от исчезновения. А случай или необходимость захотели, чтобы это чудо свершилось с помощью пули из его оружия… Быть может, теперь этот гордый и богатый разнообразными талантами род вновь обретет свое место в Книге Жизни.
В полумраке застенка пальцы Элиаса опять оживились, но он впервые узнал отрывок, который его рука беззвучно наигрывала столько лет подряд. Это была мелодия музыкальной шкатулки. А рука, что постукивала пальцами, как по клавишам, была рукой его отца, который воспроизводил эти ноты, сидя рядом с ним в Опере.
И Элиас, заточенный в гнусном каземате, улыбнулся. Никто в мире не сможет отнять это у него. Его память воссоединилась сама с собой.
Он был умиротворен наконец и попытался представить лица детей его давно умерших дедушек и бабушек, а также детей их детей, своих двоюродных братьев и сестер. В этом исправленном мире у него будет семья. И он отдал бы все на свете, только бы увидеть перед смертью плоды этого невероятного чуда.
В камере раздался скрежет открывающегося засова.
49
Ти-Том следил за непрошеным гостем, спрятавшись за одной из колонн Большого Зала. Прошло несколько минут, и Архангел опасно приблизился к полкам с томами Книги. Даже собрался открыть один из них.
Тогда мальчуган медленно поднял стул и попытался оглушить им Бёзера. Но тот оказался на удивление проворным: ловко увернувшись, перехватил стул твердой рукой, хотя и выронил при этом пистолет. Мальчик, движимый инстинктом самосохранения, бросился к оружию и сумел завладеть им.
После чего прицелился в Бёзера, но тому удалось сильным ударом ноги его обезоружить. Пистолет закрутился волчком и отлетел в другой конец Зала. Архангел поднялся во весь свой немалый рост, Ти-Тому он показался огромным. И оба с ужасающим ожесточением вступили в смертельную схватку.
Но силы были слишком неравны. Бёзер достал из-за голенища длинный стальной стилет и несколько раз чуть было не пронзил хромавшего Ти-Тома. Что касается Книг, то они бесстрастно взирали на эту сцену.
Противник оказался Ти-Тому явно не по зубам. Мальчуган попытался убежать от Бёзера, петляя в кольцеобразных коридорах. Но взрослый, словно забавляясь, преследовал его.
– Ну же, Томас, малыш, будь умницей. Иди сюда… Обещаю, что не сделаю тебе больно…
Ти-Том споткнулся, надеясь добраться до большой лестницы, и Архангелу удалось его настичь. Он прижал его к земле неподалеку от керосинового фонаря и вывернул ему руку, намереваясь причинить своей жертве как можно больше боли.
Бёзер явно наслаждался этой борьбой. Его взгляд блестел нездоровым блеском. Теперь речь шла уже не о приказе Рифеншталя, а о собственном удовольствии.
Он приставил стилет к сонной артерии юного противника:
– А теперь ты мне скажешь, для чего тут все эти книги!
На шее Ти-Тома выступило несколько капель крови. Он запаниковал.
– Или ты заговоришь, или я тебя на тот свет отправлю, к твоему дружку антиквару…
Поскольку тот не произнес ни слова, Архангел привязал его к стулу.
Мальчик по-прежнему молчал. Тогда взрослый начал пытать его, прокалывая ему кожу стальным острием. Это так возбудило мучителя, что его лицо исказилось. И только тогда сирота, опасаясь худшего, открыл тайную природу Книги:
– Если коснуться светящихся букв, они переносят в другое место. Отправляют, куда сами захотят, – прошептал Томас.
Архангел, одновременно озадаченный и восхищенный, захотел убедиться в этом. Открыл Книгу, уставился на страницы, но никакого свечения не увидел. Текст не оживал. Он даже прикоснулся рукой к буквам. Ничего не произошло.
– Что за сказки ты мне рассказываешь? У этой книжонки нет никакой силы!
Бёзер в бешенстве схватил стилет, решив покончить с Ти-Томом. Тот крикнул:
– Нет, погодите! Сейчас увидите. Дайте мне Книгу…
50
Книга засветилась. Бёзер вытаращил глаза. Выходит, мальчишка не солгал, она и в самом деле необыкновенная! Увлеченный этим зрелищем, он не заметил маленький силуэт, проскользнувший у него за спиной.
Это была Марика. Видя, что полицейский перестал за ней следить, она поняла, что теперь его интересовал только дом Элиаса, в котором он искал следы Ти-Тома. Поэтому она вернулась назад и увидела, как Бёзер вошел, взломав дверь. Последовав за ним, она с ужасом поняла, что тот подобрался к Томасу совсем близко. Однако, попытавшись его предупредить, она могла погубить их обоих.
Поэтому Марика позволила им опередить себя, после чего тоже спустилась в люк и с восхищением открыла для себя невероятный секрет старого Элиаса и этого дома.
Она не спешила действовать: у нее не было права на ошибку.
Но, когда Бёзер наклонился над связанным и плачущим Ти-Томом, она сняла с перекрытия над дверью полную керосина лампу и изо всех сил ударила его сзади по голове.
Стеклянная колба разбилась, залив Бёзеру керосином голову и верхнюю часть туловища, но ничего не произошло. Архангел медленно обернулся к девочке и пристально посмотрел ей прямо в глаза с выражением ненависти на лице.
И в этот самый миг керосин вспыхнул.
Превратившись в живой факел, Бёзер завопил от боли как оглашенный и заметался, опрокидывая все на своем пути.
Стеллажи с книгами падали под сокрушительными ударами обезумевшего зверя, и его жуткие вопли разносились по всем углам Зала. Обрушилась большая часть Библиотеки.
Ти-Том попытался было сбить пламя, спасти Тайную книгу, но по непонятной причине ее тома стали вспыхивать сами по себе изнутри. За несколько минут весь Зал на глазах отчаявшихся детей превратился в настоящее пекло, где невозможно было дышать…
