Владимир Тимофеев - Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка
— Все, командир. Кажись, отбегались, — тяжело вздохнул Бойко, оглядываясь назад. Лейтенант почти висел на его плече и все еще пытался идти самостоятельно.
— Что…там?
— Бегут ироды. Минут через двадцать здесь будут. Жаль, до леса-то всего ничего осталось.
— Вперед, Коля…вперед, — натужно дыша, прохрипел танкист. — В лесу… в лесу их встретим.
Добравшись до опушки, партизаны упали в снег возле высокой березы и еще какое-то время лежали, приходя в себя от последнего судорожного рывка. Спустя минуту Николай приподнялся и поглядел в сторону деревни.
— Да-а. Человек пятнадцать. Хорошо хоть, что мы по старым следам пошли. Тут слева и справа снег глубокий — хрен обойдешь. Так что в лоб попрут, — Николай повеселел и подмигнул лейтенанту. — Ничего, Николаич. Мы еще повоюем. Кровью гады умоются.
— Эх, Коля, Коля. Ничего мы тут не навоюем одним рожком и десятью патронами. Видишь, светает потихоньку. Сам же говорил, эсэсовцы к утру будут. Так что зажмут нас здесь, а как патроны кончатся, так и все, возьмут нас… тепленькими, — командир грустно посмотрел на Бойко, потом протянул руку к трехлинейке. — Ты мне винтовку-то оставь. И патроны все… А сам иди. Ты быстро дойдешь.
— Командир, ты что? Да за кого ты меня держишь? Да чтоб я, да товарища? Да я, б…
— Красноармеец Бойко! — жестко прервал бойца лейтенант. — Это приказ. Ты. Должен. Дойти. До бригады. Тебе все ясно? Тогда выполняй.
— Есть, товарищ лейтенант. Но… товарищ лейтенант. Ну не могу я так!
— Понимаешь, Коля… не дойдем мы. Вдвоем не дойдем. Немцы… не сунутся немцы сегодня в лес, а уж полицаи тем более. Задержу я их, уж как смогу, так задержу. А ты… ты уйдешь, ты сможешь, я знаю. Так что давай, боец, вперед. И… не поминай лихом.
Лейтенант отвернулся, проверил затвор у винтовки, а потом принялся деловито раскладывать патроны на куске коры от старой березы. Николай немного постоял, глядя на командира, затем резко развернулся и быстро пошел вглубь леса, с непонятной злостью отбрасывая свисающие на его пути ветки деревьев.
* * *— Ну что, постреляем немного, — пробормотал лейтенант, выглядывая из-за корней. — Давно я уже так не стрелял. Жаль только, что не из танка. Уж тогда б мы повеселились…Ну, ты первым будешь…
Хлопок выстрела. Есть. Черные фигурки попадали на землю. Одна из них, видимо, уже не встанет. Выстрел. Крики команд, переползания. Крайняя фигурка вскочила, бросилась вправо и увязла в снегу по пояс. Александр тщательно прицелился, выстрелил. Черт, мимо. Ниже брать надо. Еще один выстрел, еще… Попал. Фигурка взмахнула руками и, переломившись пополам, скрючилась в сугробе. Остальные открыли беспорядочную стрельбу.
Танкист сполз вниз, перезарядил винтовку. Выглянув из-за березы с другой стороны, он увидел, что полицаи короткими перебежками пытаются подобраться поближе.
— А вот это нафиг, ибо нефиг, — лейтенант, почти не целясь, дважды выстрелил в сторону противника. И, как ни странно, опять в кого-то попал — истошный крик, переходящий в хрипение, был хорошо слышен в морозном воздухе.
Еще один полицай рванул в сторону, теперь уже в левую, и также провалился в сугроб. Несколько минут, пока он выбирался обратно, Алесандр не стрелял. Двое, поддержанные огнем остальных, бросились вперед. Выстрел, мимо. Затвор. Еще выстрел. Один из бежавших, подволакивая ногу, отползает назад, второй укрылся за снежным заносом.
Так, последний патрон. Хотел, хотел лейтенант оставить его для себя, но, видать, не судьба. Бывший танкист отчетливо понимал, что чем дольше он будет здесь лежать, тем больше шансов будет у Бойко добраться живым до бригады.
— Эй, мужики, — раздался крик со стороны поля. — Хорош стрелять. Глядишь, живыми останетесь.
"Решили поговорить? Ну что ж, поговорим".
— Ага, живыми. Так я вам и поверил.
— Да вы не ссыте. Мы вас, хлопцев, только попинаем немножко и все. А там, может, и в самооборону к себе возьмем… Ну? Чего молчите?.. Ну как знаете…
Некоторое время ничего не происходило, а затем тишина январского утра вновь взорвалась ружейным грохотом. Преследователи всей толпой рванули вперед к березе. Лейтенант последний раз вскинул винтовку, но выстрелить уже не успел. Пуля, попавшая в цевье, выбила трехлинейку из рук. Подскочивший приклад больно ударил по щеке, и бывший танкист скатился с пригорка на утоптанный снег.
"Ну вот и все", — подумал Александр, услышав резкий злобный окрик "Лежать, сука!". Сильный удар ногой в бок заставил его перевернуться на спину. Правую ладонь обожгло холодом — "Фомка!". Стараясь не делать резких движений, лейтенант открыл глаза. Сжатый в руке гвоздодер был скрыт рукавом полушубка.
Перед лежащим на снегу партизаном в расстегнутой кацавейке стоял Мирон Свиридяк, живой и невредимый.
— Та-ва-рыщ лый-ты-нант. Что, не ждал, падла? Думал, убили Мирона? А вот хрен тебе!
Мирон схватил лейтенанта за отвороты одежды и резко вздернул вверх ослабевшее тело своего бывшего командира.
— Где второй? Колян где? — заорал Свиридяк, брызгая слюной в лицо Александра.
Лейтенант улыбнулся и вдруг завалился назад, увлекая за собой Мирона. Выставленное вперед стальное жало гвоздодера вошло предателю в живот.
— Эй, ты чего, чего? — один из полицаев испуганно отскочил назад, передергивая затвор карабина.
Бывший танкист тихим движением вытащил из-за пояса Мирона гранату и, отвалив в сторону обмякшее тело врага, поднял ее над собой… Взрыв разметал сгрудившихся вокруг полицаев, а осыпавшийся с деревьев снег белым ковром накрыл место последнего боя лейтенанта Красной армии.
Часть 3. Сборы
Девушка с длинной косою
Верит, надеется, ждет.
Верит — вернется из боя
Тот, кто уже не придёт
К девушке с неба глазами,
Воин на белом коне.
Тот, кто за гранью. Не с нами.
Кто — лишь строкой на стене.
Кто перед яростной схваткой
Жизнью поклялся хранить
Девушку с русою прядкой,
Ту, что нельзя позабыть…
…Девушка в синем берете
Знает, что друг не придёт,
Знает — война на рассвете.
Знает, но всё-таки — ждёт.
Ольга Фомина:
Вообще, я на дядю Сережу злюсь. Неправильно это, конечно, но все равно злюсь. Вчера он нас огорошил. Билет себе выписал в один конец. А мы на что? Два часа с ним ругалась, а толку — ноль. Здесь, говорит, сидеть будете, корректировать. А как корректировать? Связь-то убогая. Щелчками только, навроде кода. С этими глушилками новомодными воевать совсем стало плохо. Только в эфир выйдешь с нормальной рацией, так сразу либо глушат, либо пеленгуют. И все — нет связи. Вот и приходится, как в позапрошлом веке, посыльных туда-сюда гонять. Хорошо хоть Леся иногда спецмобильники подкидывает, те, что областным чиновникам выдают. Но это вообще одноразовый вариант — если по нему много базарить, то сто проц прослушают, и Леська спалится с гарантией.
А сегодня нам просто повезло. Везли патроны для ШВАКа, со склада уворованные. Думали на посту еще пулеметными затариться, там Жора с Матвеем дежурить должны были. А вместо них "фаши". Ребят жалко — бандиты с нашими обычно не церемонятся, сразу — в расход. Жалко ребят. И как "фаши" вообще там оказались, неужто пронюхали гады о чем-то? Да нет, не похоже.
Слава богу, сообразили быстро, Антон двоих из МСП двухзарядного положил. Две пули — два трупа. Молодец. Вот только на дорогу пистолет выронил, слишком быстро с места рванули. У ребят потом глаза округлились, когда я такую же "игрушку" достала. Эффектно получилось. Руку в карман галифе сунула, там прорезь, а на бедре — кобура. Для скрытого ношения. Вот так, знай наших. Володя покраснел даже, когда объяснять стала и показывать. Правда, дядя Сережа этот пугач себе забрал. Ну и правильно, ему нужнее будет. В рукав пристроил и хорошо, не видно совсем и не мешает. А на операцию он еще СВД взял, чтоб наверняка подонков отстреливать.
Вот только зря он к парням недоверие поначалу проявил. Я ж все рассказала, и кто они и откуда. Но ему виднее. В конце концов, все хорошо вышло.
А про базу нашу никто не знает. Ни враги, ни свои. Тут как химобработку в десятом провели, так никто до сих пор сюда и носа не кажет. Да и мы вначале только в ОЗК могли. Сейчас, правда, всё уж повыветрилось, и можно спокойно ходить. А все равно, боятся. Хотя, думаю, еще год, другой, и делегации косяком попрут. И убежище наше раскопают. Так что правильно все, сейчас надо врага бить, пока возможность есть.
Наверно, мы бы сюда тоже не совались, если б не самолет этот. Его дядя Сережа на пару с Михалычем лет шесть или семь восстанавливали. Через месяц после катастрофы дядя его опробовал, несколько кругов сделал и даже из пушки очередь дал — в патронной ленте еще оставалось немного. Он же в летное, по рассказам, хотел когда-то поступать. Но не вышло — говорит, по здоровью (ага, как же) не прошел. А летчиком все же стал потом и лицензию на малую авиацию получил. Думал, пригодится. Вот оно и пригодилось. Михалыч, мир праху его, два года назад погиб. И получилось в итоге, что про базу эту только мы четверо знаем, Антон, Леся, я и дядя Сережа.
