Михаил Логинов - Битва за страну: после Путина
— Они же знают и молчат, — вставил Форвард.
— Да, но после того, как будет озвучено, да еще с доказательствами, вот тогда промолчать уже не сможет никто. Так что в Лондоне тебе будет Березовский носить передачи. Не рыпайся, сам же сказал — говорим откровенно. Ну, и до кучи, чтобы закрыть тему эмиграций. Можно в принципе тебе было бы поближе к Мекке податься, грехи замаливать. Но не получится. Помнишь такого бен-аль-Дауда?
Форвард замотал головой, но очень уж двусмысленно. Ясно, что вспомнил.
— Ну, я напомню. Был такой придурок, исламский интернационалист. Не просто придурок, саудовский принц, седьмая вода на киселе. Но все же королевская кровь. Послал его бен Ладен освобождать Кавказ от гяуров. Его ГРУ взяло в разработку, вели, хотели взять, потом с Эр-Риядом торговаться. Ваши опередили, может, благодаря утечке, может, со своим «кротом». Хотели прихватить его сами, уж не знаю, для чего: может, похвастаться, может, выкуп взять — дали бы не меньше миллиарда. Только оплошали, убили парнишку. В Эр-Рияде до сих пор уверены — ФСБ. А как узнают, что лично твой отряд? Дядя того дурачка, между прочим, сейчас зам начальника тамошнего гестапо или кто у них отвечает за госбезопасность. Там у них палаческие традиции с тысячелетним стажем. Так что, если будет такая дилемма, я бы на твоем месте предпочел российское правосудие исламскому гостеприимству.
Столбов говорил долго, поэтому взял длинную паузу. Форвард тоже думал. Наконец, сказал.
— Что предлагаете делать?
— Ничего особенного. Признать конституционный порядок, стать законопослушным гражданином Российской Федерации. Для начала подать нормальную налоговую декларацию, со всем своим гаражом и конюшней. Так, чтобы я не смеялся. Кстати, если забыл про свою собственность, сколько, какая и где, могу дать образец декларации с примерным перечнем.
Форвард покачал головой — не надо.
— И еще одна просьба. Принципиальная. Чтобы я понял, что ты понял. Есть такой Герой России — Ачильдиев. Есть?
Тут уж Форвард по-настоящему напрягся. На его губах, казалось, вспениваются непроизнесенные слова. Но не сказал ничего, лишь кивнул.
— Рад, что помнишь. Были у Ачильдиева и подвиги, и ошибки. За ошибку он посидел немножко, сейчас амнистирован. У государства к нему претензий нет. Однажды ты назвал его «врагом нашего народа» и сказал, что «его непременно найдут». Было?
— Да, — кивнул Форвард.
— Так вот, искать его не надо. Через неделю он совершит поездку по местам боевой славы, возложить цветы. Поездка пройдет без инцидентов.
— Кровники остались, — сказал Форвард.
— Ну, ты столько раз хвастался, что кровников мирил. Да и, если честно говорить, у тебя у самого кровников должно быть раз в десять больше. Так что опыт, как уговорить кровников у тебя есть. Две недели обеспечить чью-то безопасность не так и трудно. Кстати, заодно Ачильдиев может заехать к родне, ну я о том инциденте. Извиниться, помириться. Он в той истории был неправ, сам признает. Так что поспособствуй своим авторитетом. Ты же миротворец, для того тебя на Кавказе и держим.
Форвард снова промолчал.
— Вот и хорошо. Вопросы есть?
— А по кошаре в Шаумяновском районе будут уголовные дела? — спросил Форвард.
— Судя по параметрам взрыва, на месте ничего не найдут. А если ничего не нашли, можно считать, что там ничего и не было. Остальные две базы ликвидируешь сам, без авиации. За неделю.
* * *Из предложений Рабочей группы.
Сократить численность сотрудников российского МИДа. Исполнитель — комиссия из мидовских работников и рекоров. Ревизия работы посольств на предмет заботы о российских гражданах, обращавшихся в заграничные представительства. Сотрудники, проявившие наибольшее безразличие к нашим соотечественникам, попавшим в беду, увольняются или переводятся в страны Центральной Африки — куда русские не ездят.
Резолюция Столбова:
БПС.
* * *Море не знает человеческого выражения «не сезон». На кавказском побережье валы бьются о берег и осенью, и весной. Один и тот же плеск, один и тот же влажный йодистый запах, крики чаек и подвижная громада, на которую можно смотреть часами и понимать: время потрачено не зря.
Любителю кофе по-турецки нравилось море: оно успокаивало. Если бы он захотел впасть в примитивную философию — пожалуйста. Все мы самоуверенные обломки среди вечной качки. Нас поднимает, опускает, потом внезапно топит. Море, как и жизнь вообще, несправедливо. Оно — море.
Турок не философствовал. Он просто смотрел на тяжелые валы, слушал удары волн о берег. Домик, который он когда-то купил после долгих поисков и выбора, позволял видеть и слышать море с крыльца.
Тогда морское побережье считалось землей не давней войны, и кусочек благородной территории достался за очень небольшие деньги. Первое время приходили вооруженные люди, хотели выяснить, не нуждается ли он в защите. Отступили без денег, разочарованные, но зато получившие полезный жизненный урок: не судите опрометчиво. Причем ответы были столь убедительными, что Турок мог позволить себе пропадать вдали от морского побережья месяцами и при этом знать, что никто не позарится на дом, не обидит пожилого сторожа, поддерживавшего жилище весь год.
Война закончилась еще в прошлом веке, нормальный быт так и не наладился. Все, что нужно для комфортной жизни — обеспечь сам. При домике был автономный генератор, спутниковая тарелка, мощная вай-фай станция.
Поэтому Турок не удивился, когда ноутбук, стоявший рядом, на журнальном столике, пискнул — новое сообщение. Открыл почту, прочитал про объект и условия.
Еще не дочитал, как пискнул телефон. Банк сообщал, что счет пополнился на часть оговоренной суммы.
Турок еще раз посмотрел на письмо, на портрет объекта, на условия. Пробормотал что-то вроде: «Занятно». И быстро отстучал ответ.
«Заказ принят. До окончания вашего портрета другие заказы не беру. Уточните, в какой день работа должна быть завершена».
Направился в домик, чтобы в относительной тишине произвести необходимые поиски, написать письма. Когда началась работа, не должно отвлекать даже море.
Он попрощается с ним, уедет, отработает заказ и вернется.
* * *— Васильич, хотел бы здесь поселиться?
— Не. Климат дурацкий, полгода — жара, полгода — пекло. Да и не доверяю я черножопым. Даже если у них средний доход по стране — сто семьдесят тысяч долларов годовых. Все равно себе на уме. Вроде все цивильно, все культурно, а потом ты узнал, что нарушил местный шариат, и секим-башка. Европа, хоть и дурная, но в ней понятней. Кстати, в этом самом Диндаре голову рубят, как в Аравии?
— Нет. С позапрошлого года — инъекция.
— С чего тебя на местные законы потянуло?
— Надо хоть немного знать про страну, в которую мы хотим вложить сто миллиардов евро. Сам понимаешь, знать, за что в ней казнят, как в ней казнят — не последний момент.
В отличие от краев, где обосновался Турок, Диндарское королевство не знало понятий «сезон» и «не сезон». Туристы могли плескаться в Аравийском море хоть круглый год. Так и происходило, просто Диндар в туристах не нуждался. Островное королевство, не очень богатое территорией, было очень богато нефтью.
Поэтому отель, в котором остановились Васильич и его друг — члены кооператива «Мельница», оказался не просто роскошным. Он нагло сверкал во всем: лифты с позолотой, обиходная серебряная посуда, мебель из слоновой кости, жемчужные подвески люстр. Лифты ходили бесшумно и источали аромат, само собой, натуральных благовоний. Серебряная посуда была и в номерах, и в ресторанах. В каждом номере — турецкая баня с небольшим мраморным бассейном.
Такой интерьер просто требовал курортного досуга, но вот радости здесь были с ограничениями. Даже коньяку или пива выпить непросто. На открытых террасах, в том числе в «Гнезде чайки», вращающемся ресторане на тридцатом этаже, спиртное пить нельзя — нечего смущать правоверных аборигенов. Изволь найти винный бар. Правда, благодаря указателям это было нетрудно, и уж там, в уютном гроте без окон, пей то, что запретил Аллах. Кстати, ассортимент грешных напитков не уступал большинству парижских ресторанов. Но все равно как-то неприятно.
Еще сложнее здесь с женским полом. Самый надежный вариант — приехать с собственной супругой, вписанной в паспорт. Вспомнить старые добрые советские гостиницы. А вот есть ли здесь, не в отеле, а вообще в стране вольные девицы — непонятно. Вроде бы в комфортабельном гастрбайтерском гетто, индийские и филиппинские официантки, после смены имеют дополнительный приработок. Но морока…
Обо всем этом и трепался Васильич со своим приятелем. Местом для трепа, после недолгого, но мучительного выбора: пить в бункере или сидеть с комфортом, все же выбрали террасу на пятом этаже. Терраса — рукотворное крымское «Ласточкино гнездо», выдавалось над морем так, что со всех сторон блистала вода, отражая огоньки роскошной подсветки. Такой вид, особо после заснеженного русского марта, дорогого стоит. А глотнуть коньяку можно и в номерах, по старой советской командировочной привычке.
