Татьяна Сорокина - Мыколка
И теперь с утра для него наступило трудное время, учителя сменяли друг друга, оставляя только немного времени для еды и отдыха.
Но юноше нравилось учиться, тем более, все, что ему говорили намертво впечатывалось в его память. Больше проблем было с танцами и фехтованием, хотя и здесь его успехи были очень необычны и ярки.
Князь, на удивление быстро привык к этому и даже выказывал недовольство медленным прогрессом, хотя прекрасно понимал, что для юноши семнадцати лет, это весьма и весьма необычно.
Преподаватель фехтования, у которого была небольшая школа в городе, когда князь пригласил его давать приватные уроки, недовольно сморщился, и только весьма щедрая плата, явилась тем стимулом, из-за которого он согласился учить "смерда", — как он выразился в частной беседе.
Но Тадеуш Пшезинский уже после первых двух уроков, заявил князю, что его сын талант, каких мало и, что он хотел бы, чтобы тот посещал его занятия на дому.
Андрей Григорьевич вмиг раскусил заносчивого поляка,
— Пан хочет похвалиться, перед своими учениками, как умеет обучать, — сказал он, когда отставной ротмистр ушел.
Сам же князь также решил принять участие в образовании сына и в один прекрасный день, когда тот предвкушал, что сейчас, наконец, отдохнет, он зашел к нему, держа в руках большую деревянную коробку. Поставил ее на стол, открыл, и взору Николки предстали два дуэльных пистолета. Князь вынул один из них и бережно передал ему.
— Сын, так получилось, что из-за неясности происхождения, в будущем у тебя могут возникнуть проблемы. И многие из них нельзя будет решить, как только через дуэль. И я хочу, чтобы ты мог защитить себя и славную фамилию своих предков. Я наблюдал за тобой во время фехтования и ясно вижу, что у тебя есть кураж, и ты смело встречаешь противника. Но надо, чтобы именно ты оставался в живых после дуэли, а не твой противник. Так, что мы начинаем учиться стрелять. Но, для начала я расскажу тебе об огнестрельном оружии. Ты должен научиться ухаживать за ним сам. А то, что будешь хорошо стрелять — это факт. Достаточно посмотреть твою игру в биллиард, — улыбаясь, добавил князь.
И несколько дней Николенька внимательно слушал отца, разбирал и собирал оружие, и в скором времени мог рассказать ему, в чем преимущество того или иного типа пистолетов. Но когда он легко и изящно обосновал, почему капсульному оружию в ближайшее время не будет альтернативы, князь только почесал затылок и воскликнул,
— Эх, слышали бы сейчас тебя наши генералы!
Но вот пришла пора стрельбы и они в сопровождении слуг, которые несли все необходимое снаряжение, прошло в ту часть двора, которая издавна, служила как стрельбище. Высокая в две сажени двойная деревянная стена, засыпанная песком, служила достаточной преградой для пуль.
На стену была повешена коровья шкура с нарисованным от руки кругом.
Князь собственноручно зарядил оба пистолета и выстрелил. Когда клубы дыма рассеялись, стало видно, что в круге появилось отверстие. Последовал следующий выстрел и в круге, ближе к его краю, появилась еще одна дырка.
Андрей Григорьевич гордо посмотрел на своего отпрыска.
— Понял, как надо, так, что давай, заряжай.
Николка тщательно прочистил шомполом стволы пистолей и зарядил их.
Князь стоял сбоку и смотрел, как Николка уверенно поднимает руку, в которой не видно ни капли дрожи. Миг прицеливания и последовал выстрел, еще не разошелся дым, как последовал второй.
В круге появилось третье отверстие ровно в середине круга.
Князь разочарованно вздохнул и произнес:
— Для первого раза отлично, Николенька, пусть и мимо второй выстрел пустил, но зато первый прямо в яблочко.
— Андрей Григорьевич, — обратился к нему юноша, несмотря на неоднократные напоминания, он пока не никак не мог назвать князя отцом, — я ведь обе пули положил в круг.
— Ну, что ты говоришь, — раздраженно сказал князь, — я же ясно вижу одно отверстие.
— Да, конечно, так и есть, только пули там, — сказал Николка.
Князь похромал к стене, одним движением сдернул шкуру и приказал одному из слуг вырезать пули из дерева. Когда после тягостного ожидания слуга отложив долото, вытащил две исковерканные пули, Андрей Григорьевич задумался и потом сказал:
— Завтра поедем за город, есть у меня мысль одна. В этом году приобрел я новинку одну штуцер из Льежа. Сам еще из него не стрелял. Вот поедем опробуем. Может, ты меня опять сынок удивишь. Но вот стреляться с тобой, если слух о твоих способностях разойдется, мало, кто рискнет.
Но на завтра ничего не получилось, потому. что вечером сам почтмейстер счел долгом приехать к князю с визитом, чтобы передать ему письмо от начальника III отдела собственной канцелярии Е. И..В. - графа Бенкендорфа Александра Христофоровича.
Прочитав письмо, Андрей Григорьевич пришел в необычайно хорошее расположение духа, что даже одарил деньгами, правда, в умеренных количествах, своих слуг. И велел готовиться к переезду на зиму в дом в Петербурге.
***Илья Игнатьевич были в гневе, и не просто в гневе, Илья Игнатьевич разбушевался.
Поэтому в доме все ходили на цыпочках, старались лишний раз не показываться ему на глаза. Даже Фекла, которая могла его успокоить одним ласковым взглядом на этот раз не могла ничем унять злость Вершинина.
А все было просто. После того, как уехал Николка, его единственную любимую дочку, как кто-то подменил. Из милой девочки, с удовольствием слушающей по утрам за чаем нравоучения папеньки, она превратилась в настоящую язву, не дающую ему покоя. Все их беседы протекали по одному и тому же сценарию. Катенька интересовалась, как спал папенька, как он себя чувствует, а потом начиналось одно и тоже. Дочка жаловалась, что умирает от тоски в деревне, что ее сверстницы проводят время на балах, они выходят в свет, а она сидит затворницей, как будто на дворе не просвещенный девятнадцатый век, а допетровские времена.
И все заканчивалось одним:
— Ну, милый папенька, купи, пожалуйста, дом в Энске, мы там будем жить зимой, а я смогу еще и учиться.
Вершинин дураком не был и довольно быстро сообразил, что или вернее кто является причиной этого непрестанного нытья.
Он никогда не задумывался о будущем своей дочери, зная, что на богатую и красивую невесту всегда будут желающие, и он выберет ей в мужья того, кого сам захочет. А тут неожиданно появившаяся самостоятельность Кати его просто пугала. Отчего он и злился, не зная, как бороться с ее желаниями. Он, кстати не имел ничего против Николки, как будущего зятя, потому, как тот будет единственным наследником несметно богатого князя, который сам не помнил, сколько у него сел и душ. Но князю надо было сначала решить вопрос с официальным признанием своего сына, и только потом можно было думать о чем-то реальном.
— И к тому же совсем не обязательно, что этот паршивец захочет взять в жены мою дочь, — думал Вершинин, — ведь если Андрей обстряпает это дело, то парень может в такие верха подняться, куда мне, как в калашный ряд со свиным рылом.
К тому же ему совсем не хотелось иметь дом в Энске, вполне хватало забот с недвижимостью в Петербурге, на которую уходила прорва денег.
Илья Игнатьевич, когда вышел в отставку и приехал в имение, можно сказать, познал изрядную нужду. И только вдумчивое отношение к хозяйству, изучение массы литературы агрономической, экономической, и хороший грамотный управляющий, позволили ему за прошедшие семнадцать лет на голову обойти своих соседей, наладить товарное производство зерна и на этом разбогатеть и стать известным в губернии. Немалую заслугу в этом сыграла и его способность не делать лишних трат. Вот и сейчас интуиция ему кричала, — не надо покупать дом, когда у него есть жилье в столице, и вполне возможно, что скоро обстоятельства изменятся, и Катенька начнет ему капать на мозги, что надо срочно ехать в Петербург.
Но пока, несколько слуг уже ходили по дому, сверкая фонарями под глазами, и даже Карл Францевич старался, как можно реже советоваться с ним, боясь, что и ему тоже может прилететь в ухо.
Поэтому, когда Катенька пришла утром на завтрак и устремила на папеньку вопросительный взгляд, то несказанно удивилась, увидев на его лице довольную улыбку.
— Папенька, что случилось, ты так доволен, ты наверно купил домик в Энске?
— Ааааа, как ты надоела с этим домиком! — завопил Илья Игнатьевич, — нет Катенька, мы едем в Петербург, — уже значительно спокойней закончил он.
***За две недели до выше описываемых событий в Петербурге, в большом кабинете на третьем этаже красивого особняка на Фонтанке стоял пожилой генерал, и смотрел в окно на еще не замерзшую речку, на улице было пасмурно и серо, и такая погода навевала грусть. Его раздумья были прерваны осторожным стуком в дверь.
— Да, да войдите, — крикнул генерал и посмотрел в сторону двери. В нее зашел его секретарь и, извинившись, положил на стол свежую корреспонденцию, ту, которую, по его мнению, должен был прочитать сам граф. После этого он посмотрел на своего начальника, ожидая его распоряжений.
