Олег Кожевников - Мародерские хроники
— Ну что, бригада мусоросборщиков и трупоносов, нашли что–нибудь стоящее? Или, так же как и бригада Кота, идете пустые? Я просто уписываюсь, вспоминая, как два часа назад Мастер и Интендант до хрипоты спорили по поводу того, какого размера выкладывать из щитов площадку для укладки вещей, найденных на этом судне. Жалко, что Батя их остановил — не дал немножко поработать и ощутить, что такое мартышкин труд! Эх, чтобы вы делали, если бы с вами не было такого следопыта, как я? Наверно, ходили бы вечно голодные и злые, обиженные на судьбу. А сейчас, благодаря мне, можно обжираться разными деликатесами и утрамбовывать их водочкой. Особенно должен молиться на меня Мастер — ему опять предоставляется возможность, потреблять черную икру столовой ложкой!
Этого тона и этих слов первым не выдержал Коля, раскрасневшись от негодования, брызжа слюной в разные стороны, он начал в ответ выкрикивать:
— Хан, окстись! Хрен бы ты нашел эти холодильники, если бы я не откопал в капитанском сейфе точный план всех помещений судна. Да и Батя распределил вашей бригаде самые легкие и выгодные места. Это тебе не то, что досталось Сашиной бригаде, самые нижние помещения — там кроме замороженных крыс и искать то было нечего. Да и гордишься, может быть, ты, совершенно зря — неизвестно, что будет с этими продуктами, когда они растают. Представь, в каком ты будешь дерме — если все это окажется кучей тухлятины!
Выкрики Коли поддержал и Валера, он, со смешком, мечтательно произнес:
— Да, представляю физиономию Хана, когда он большой ложкой поедает тухлую икру, и грязными, сальными руками отламывает разлагающиеся куски осетрины. Флюр, ты сам ощути окружающий тебя в этот момент аромат. Что, сразу блевать захотелось? Вот и у меня сейчас от твоей самодовольной рожи начинаются рвотные позывы.
Лицо Флюра немного увяло, и он уже оправдывающимся тоном сказал:
— Да хватит бухтеть всякую ересь, сам ты стух уже от своей зависти. Не нравится, как говорится — не ешь, а позорить мои успехи не дадим! К тому же, с водкой — наверняка ничего не случилось. А нам, татарам, все равно, что тухлая водка, что свежая — лишь бы с ног сшибала! А что сшибет, так насчет этого готов с тобой поспорить, только тебе нужно уговорить Батю, чтобы выделил для эксперимента дополнительно — литра два водочки.
На улице было довольно морозно, а мы уже почти, что час не отогревались, и холод начал проникать в самые защищенные места. Поэтому, чтобы закончить эту пикировку на морозе, мне пришлось тоже высказаться:
— Хан, а напомни–ка мне, что там говорила Галя про твой договор с собутыльниками? Сдается мне, что одного из них я сейчас вычислил. А что? Вы с Валерой сейчас разыграли хорошую сценку с намерением выжать из меня согласие на потребление еще двух литров. Логично? Но только все это — мимо кассы. Чтобы меня обмануть и заинтриговать, вам нужно сначала в меня влить литр сорокаградусной. А сейчас это невозможно, может быть, когда я искупаюсь в теплом океане это и пройдет, но сейчас, при этом морозе, никаких расслаблений — только вперед. Когда доберемся до теплого моря, я сам стану самым большим твоим собутыльником и тогда мы проведем этот эксперимент, но ни в коем случае не раньше. А теперь — хватит болтать, а то отморозим даже пятую точку, и жены нас разлюбят. Пойдем быстрее в теплый кунг, и там узнаем — суждено ли нам от души наестся осетринной.
Когда мы зашли в наш кунг, бригада Саши в полном составе сидела за столами, уныло попивая пустой чай. Но моментально бросили это занятие и с большим интересом собрались вокруг печки, посмотреть на рыбину, принесенную Флюром. Он как раз любовно раскладывал ее на сушильную решетку над печкой.
На этой же решетке уже стояла железная миска с замерзшим куском черной икры. Края у этого куска уже начинали оттаивать, и несколько икринок лежало на дне миски. Я снял ее с решетки, обнюхал икру — неприятного запаха не чувствовалось, потом, не удержавшись, ногтем отковырнул небольшой кусочек и сунул его в рот. По моим ощущениям, вкус у икры был отличный, совершенно не чувствовалось, что она долгое время была заморожена. Глядя на меня, каждый понемногу отковырнул от большого куска, а Коля даже не поленился взять большую ложку и наскреб ею оттаянной икры. После чего, он, с причмокиванием начал ее рассасывать, и через минуту заявил:
— В общем–то, ничего, правда, немного солоновата. Хотя первая, Московская партия, была, пожалуй, повкусней. Ну да ладно, эта тоже сгодится — под водочку будет в самый раз!
Услышав это, весь народ просто повалился на лавки в истерическом смехе, вымолвить в ответ никто ничего не мог. Один Саша, катаясь по мягкому матрасу нижних нар, только и повторял:
— О, мля, солоновата! Первая партия! Офигеть…! Ха–ха–ха!
В этот момент, к нам в кунг зашли Маша с Галей, недоуменно смотря на открывшуюся им картину, Маша спросила:
— Мальчики, вы что, сказилися? Может быть, от голода у вас истерический припадок? Да вы успокойтесь — рыбный суп уже варится, минут через двадцать можно будет накрывать на стол. Видите, мы с Галей уже начинаем носить вам холодные закуски.
Сквозь смех, я еле смог ей связанно ответить:
— Понимаешь, Машунь, мы только что, перед обедом, прослушали лекцию Николая Палыча — о вкусовом отличии разных партий черной икры. Это настолько возбудило наши желудки, испорченные потреблением тушенки с макаронами, что сама видишь, во что это вылилось. И самое смешное знаешь, что? Он попробовал икру из разных партий, только три раза в жизни! Как Коля сам рассказывал, до катастрофы он съел бутерброд с черной икрой только один раз и то в детстве — когда был на каком–то спектакле в Большом Театре. Но, по сравнению со многими другими, он, конечно, знаток и корифей, они попробовали такую икру только после нашей Московской эпопеи. А я для них всех — просто олигарх какой–то, а как же, ведь едал ее до катастрофы раз семь, не меньше. И они просто не представляют, что стограммовые банки с такой икрой во времена Советского Союза, давали иногда в продуктовых пайках в Москве перед самыми большими Коммунистическими праздниками даже таким простым инженерам, каким был я.
Услышав это, девчата тоже начали смеяться. Потом, вытерев рукавом выступившие слезы, Галя, обращаясь к Николаю, сказала:
— Ну что, олигарх недоделанный, пойдем, поможешь нам принести тарелки и кастрюлю. Глядишь, это отвлечет тебя от мечты о предобеденном аперитивчике!
Когда они ушли, мы дружно начали готовить столы к предстоящему праздничному ужину: расставлять на них тарелки, столовые приборы и принесенные закуски. Володя, как всегда кряхтя, полез за уже оприходованной им водкой. Минут через десять в кунг ввалились все наши женщины и дети. Они даже прихватили с собой собак. Сразу стало шумно, суетливо и весело. Пока все рассаживались, появился Николай. Он, сгибаясь, внес большую кастрюлю с рыбным супом. Поверх нее, на громадном блюде, горкой лежали дымящиеся большие куски осетра.
Несомненно, рыба и принесенная из женского кунга уже размороженная икра, стали хитом этого великолепного ужина. Давно мы так вкусно не наедались, после первой партии вареного осетра, Флюр принес вторую, уже с варено–копченой севрюгой. Оказывается, он успел, пока мы копались на корабле в поисках сокровищ Эльдорадо, найти в запасах кока коптильню, дрова и множество ольховых щепок и, при содействии женщин, втайне от нас, приготовить большую порцию севрюги. На настойчивые просьбы Сергея рассказать, как ему это удалось, он ответил:
— Эх, Малой — салага ты! В разведку тебя бы не взяли, да, впрочем, как и многих других. Только Кот почувствовал запах дыма в разрабатываемых моей бригадой отсеках судна, то даже он поверил моим объяснениям. А готовить севрюгу было совсем не трудно, самое тяжелое было — перепилить ее ровными кусками. Потом женщины их немножко проварили, а я на костре, разведенном в верхней каюте, окончательно их закоптил.
Этот разговор–спор затянулся у них минут на десять, а мы в это время, особо не отвлекаясь, с большим удовольствием поглотили всю оставшуюся рыбу. Когда они, закончив свое увлекательное занятие, собрались уже положить себе по второму куску — было очень интересно наблюдать за вытянувшимися лицами ребят, когда они увидели пустое блюдо. На немного обиженный и удивленный возглас Сергея:
— А где моя добавка?
И ироничные слова Флюра:
— Ну, прожоры! Чисто тля — что видят, то без остатка поедают!
Последовал полный сарказма ответ Саши:
— Во, мля, дилетанты! Как будто за столько лет не поняли, с кем связались. Тут такой народ — без всяких сантиментов. На ходу подметки срежет!
И громко захохотал, его поддержали все присутствующие. Через минуту Саша продолжил:
— Ты, Малой — чисто как дитя. Что думаешь, Хан боковым зрением не увидел, как мы доедаем рыбу? Наверняка, все он прекрасно видел, а молчал из–за того, что у него явно где–то заныкана заначка. Ты что, не знаешь, он же артист. Наверное, он думал — какой произведет фурор, когда принесет дополнительные порции рыбы.
