Андрей Посняков - Капитан-командор
— Вы сказали про реку, сэр? — сноровисто снимая оленьи шкуры, уточнил молодой индеец.
Громов кивнул и хлопнул краснокожего по плечу:
— Все верно! Мы просто перевезем все на лодке… Нет, нет, помогать нам там не надо — управимся сами. Ты лучше иди службу неси!
Находившиеся на мостках часовые-индейцы внимательно всматривались в противоположный берег, уже погруженный во тьму. Впрочем, она не была такой уж полной и непроглядной, словно звездами, расцвеченная многочисленными искорками костров.
Никто не сказал беглецам ни слова. Не потому, что индейцы не любили болтать — просто не осмелились, Громов ведь был старший, сам вождь благоволил ему, а уж как этот белый дьявол расправился сегодня с ямаси! Только щепки летели!
— А ну помогите-ка, парни!
Андрей ничуть не скрывался, действуя уверенно и нахально, даже вот привлек часовых — те помогли поставить мачту, привязать снасти, установить импровизированные паруса на гафеле и бушприте. Даже притащили весла и пожелали успеха!
— И вам всего доброго, парни! — отталкиваясь веслом от мостков, вполне искренне отозвался Громов. — А ну, Том, навались…
Негр орудовал веслами, Андрей же, едва только лодка отошла от мостков, принялся ловить парусами ветер. Ветер оказался такой, какой надо — дул под углом в корму, и небольшое суденышко, пару раз рыскнув носом, ходко пошло бакштагом вниз по реке.
Темнело. Лишь далеко на западе переливался алым и золотым светло-синий кусочек неба.
Глава 5
Декабрь 1706 г. Река Саванна
Канонир
Хоть ночь и выдалась звездной, но все же Андрей не рискнул вести шлюпку в темноте, опасаясь налететь на камни, мель или просто упереться в берег, к которому, в конце концов, и причалили, спустившись вниз по реке километров на пять — до тех пор, пока на западе еще играло закатными красками небо.
Здесь же, в шлюпке, и заночевали, укрывшись парусом, и рано утром, на заре, пустились в дальнейший путь. Ветер вел себя странно — то совсем стихал, так, что лодка медленно плыла по течению, то вдруг задувал так, что едва не переворачивал суденышко вместе с беглецами, а пару раз так забросал всех градом — едва не утонули!
Ночи стояли холодные, и путники грелись у костра, около него же и спали, укрывшись оленьими шкурами-парусами, кои вспомнивший корабельную классификацию Громов мысленно расположил где-то между парусиной номер три — «весьма крепкой» — и «пятеркой».
Питались в пути, естественно, рыбой, днем бывали дожди, но чаще — град, большую же часть пути над головами сверкало солнце, хоть чуть-чуть согревая замерзших в своей легкой одежонке бедолаг. Андрей всерьез опасался за Бьянку — не простудилась бы, не заболела, ведь даже пустяковый бронхит в эти — без антибиотиков! — времена вылечить было трудно, а уж воспаление легких — так и вообще неминуемая смерть. Громов даже отрезал часть паруса-шкуры, сделав для баронессы нечто вроде пончо.
Несмотря на все эти трудности, путешествие проходило спокойно, никто беглецов не преследовал, да и не должны были — и у полковника Роджерса, и у Красной Сосны имелись дела и поважнее, нежели гоняться за беглым рабом и канониром, тем более что обученные Андреем артиллеристы-кусабо уже свободно могли действовать и самостоятельно.
В первые дни молодой человек невольно прислушивался — не донесется ли отдаленная канонада? Нет, ничего такого не слышалось, то ли ямаси не напали, то ли напали, да не там — вот и обошлось без орудий.
Расширившаяся река казалась пустынной, ни рыбацких лодок, ни селений по низким, заросшим корявым кустарником и осокою берегам, наверняка покрытым непроходимой трясиной. Лишь на исходе седьмого дня, где-то в полдень, у левого берега показалась темная точка, в которой Андрей, всмотревшись, опознал узкую индейскую лодку, а в ней — человека с удочкой и в шляпе — рыбака, судя по всему, вовсе не индейца, а белого или негра.
— Сворачиваем! — потянувшись к веревкам, решительно заявил молодой человек. — Поговорим. Спросим.
Том растерянно обернулся:
— Но, масса… А если он…
— Не сможет, — Андрей усмехнулся. — Нас все-таки трое, да и паруса имеются — ветер попутный, на веслах шлюпку не догнать, тем более — одному.
— Тем более у нас есть ножи! — обернувшись, весело заверила Бьянка. — А уж обращаться с ними мы умеем.
Громов посмеялся в усы: ножи действительно имелись — трофейные, от тех трех дикарей-ямаси.
— Добрый день! — подплыв к рыбаку ближе, молодой человек привстал и вежливо поздоровался по-английски, а затем, подумав, добавил испанское: — Буэнас диас!
Рыбак — жилистый седобородый мужичок лет пятидесяти с обветренным смуглым лицом и цепким взглядом светлых, глубоко посаженных глаз, конечно же, давно заметил шлюпку, однако убегать не спешил, хотя черт его знает — кто бы мог в этой шлюпке быть? Вдруг да какие-нибудь лиходеи? Правда, а что с этого рыбачка и взять-то? Драный, с заплатками на рукавах, кафтанишко грубого сукна да меховой, из куницы, плащик? Разве что лодка — юркий индейский челн, да таких лодок на Саванне-реке полным-полно и цена им в базарный день — медяха!
— Здравствуйте, — приподняв шляпу, ухмыльнулся рыбак. — Не спрашиваю, куда путь держите — видать, вы и сами не прочь меня об этом спросить, так?
Ушлый старик сразу же раскусил беглецов — ибо кто бы это еще мог быть в столь драной одежке, в лодке с парусами из оленьих шкур? Понятливый оказался дедок, шустрый — подведя шлюпку ближе, Громов заметил в рыбацком челне небольшое укороченное ружье, какие использовали кавалеристы.
— Далеко ли до моря? — первым делом поинтересовался Андрей, раз уж рыбак сам предложил спрашивать.
Старик прикрыл ружьецо оленьей шкурой:
— Ты, верно, хотел спросить — до океана, не так?
— Пусть так, — не стал спорить Громов. — Так далеко?
— Да не особенно, — незнакомец поправил шляпу и показал рукой. — Вон, за тем мысом, считай и океан.
— А селение там есть?
— А какое вам надобно? — хитро улыбнулся дед.
— Самое большое и многолюдное.
Андрей давно уже знал, что ответить и что спросить, однако дополнил:
— Такое, где бы можно было найти ночлег, ну и кое-что заработать.
— А что ты умеешь? — сверкнув глазами, быстро переспросил рыбак. — Лазать по выбленкам или, может, землю пахать?
Молодой человек отвечал честно:
— Насчет земли — не скажу, а вот по выбленкам лазать приходилось. Стаксель от брамселя отличу.
— Вот это славно!
— Но вообще-то я больше по пушкарному делу.
Закрываясь от ветра, дел приложил руку к уху:
— Что-что?
— Артиллерист, говорю. Канонир.
— И что же господин канонир делает в краденой шлюпке? — прищурившись, старик замахал руками. — Не-ет, не-ет, не говорите мне, что эта лодка не краденая, хоть бы и так, да мне все равно. Лучше скажи-ка, мил человек, какая пушка лучше — бронзовая или железная?
— Ясно — бронзовая, — громко расхохотался Андрей. — Она и легче, и безопасней — прежде чем разорваться, скажет — на том месте и вспухнет, где вот-вот рванет.
— Молодец, — скупо похвалил дед. — Вижу, не врешь. Ладно, если что — проверим. А это кто с тобой? Нет, нет, молчи, я сам скажу — беглый негр, это уж и слепому ясно, и — беглая женка, полюбовница твоя, от мужа сбежавшая. Так ведь?
— Я, между прочим, вдова! — обиделась баронесса. — Даже два раза.
— Почтенные вдовушки, милая, по рекам на краденых шлюпках не шастают, — старик хрипло засмеялся и махнул рукой. — Ладно, не мое это дело. Говорите, селение ищете?
— Ну или какой-нибудь корабль… Нам бы до Новой Англии…
— Корабль? — дед снова прищурился. — И заплатить есть чем? До Плимута или Бостона неблизок путь.
— Я матросом могу, — угрюмо буркнул Андрей.
— Ага, а девчонка твоя — юнгой!
— Я не девчонка!!! Я…
— Ладно, — не очень-то вежливо прервав Бьянку, незнакомец махнул рукой. — Хватит болтать. Коль хотите в селение, так давайте за мной, пристраивайтесь вон, за кормою. Весла-то есть?
— Да есть.
— И то слава богу.
— А как ваше имя, таинственный незнакомец?
— Местные дядюшкой Сэмом кличут.
«О как — дядюшка Сэм! — подивился про себя Громов. — Ему б еще козлиную бородку подлинней да цилиндр со звездно-полосатым флагом».
Челнок дядюшки Сэма привел беглецов к мысу, за которым, по словам лодочника, как раз и начиналось море. Здесь же, на мысу, по всему берегу тянулись какие-то труднопроходимые кустарники, леса и болота. Оставив лодки у большого серого камня, едва заметного в зарослях ив, путники, вслед за своим провожатым, зашагали по узкой, петлявшей средь кустов и деревьев тропинке, местами переходившей в столь же узкую гать.
— Чужой тут дороженьки вовек не найдет, не-ет, — обернувшись, как-то похвалился старик. — Сгинет! Утонет в трясине.
