Шабловский Владимирович - Форпост. Земля войны
Оказавшийся рядом Лукин, первым ворвался следом за падающим телом в автобус. Капитан, просто швырнул ему навстречу какую-то перепугано визжащую как циркулярная пила, полуголую девицу, и воспользовавшись возникшим замешательством, выбил прикладом автомата стекло в одном из окон, в которое и нырнул с совершенно неожиданным для его грузной туши проворством. Снаружи раздался характерный лязгающий грохот "Кедра".
Казанцев короткими очередями лихорадочно пытался достать своего бывшего коллегу, кубарем скатывающегося по крутому склону. Увы, выучки спецназовца лейтенант не имел, и добрый десяток драгоценных патронов был потрачен впустую. Прежде чем на помощь Василию пришел сержант пограничник, толстяк был уже внизу, и не выпуская из рук автомата, бросился в казавшуюся спасительной для него реку.
АК в руках погранца дернулся, дважды рыкнул, выплюнув короткие в три патрона очереди, и тело неудавшегося диктатора, неловко всплеснув руками, скрылось под свинцовой речной гладью.
С момента начала штурма не прошло и пятнадцати минут, прежде чем власть в поселке окончательно сменилась. Когда стрельба затихла, перепуганные поселенцы по одному стали выбираться из своих жилищ, и опасливо озираясь, собираться возле автобуса. Наступивший рассвет принес существенные изменения в их безрадостное и беспросветное существование. На состоявшемся тут же под руководством Агреляна собрании каждый из них вновь мог принять для себя решение, касающееся его дальнейшей судьбы. Двое парней и пять женщин, приняли предложение уйти вместе с Войтенко, в собственность которого перешли два полных запасных магазина с патронами калибра 5,45 миллиметров оставшиеся от АКСУ капитана. Сам автомат был так и не найден, скорее всего его унесло речным течением вместе с трупом владельца.
На территории поселка оставались жить две отдельные группировки. Первую, в которую вошли трое бывших бомжей и две женщины из обслуживающего персонала шоу-группы, взял под свое крыло Фермер, меланхоличный, серьезный мужик средних лет, с замашками заправского кулака. Как только стало понятно, что прежних правителей больше нет, он тут же, опираясь на поддержку своих сторонников, громогласно объявил о своей собственности на весь посевной фонд и часть запасов металлолома.
Остальное имущество переходило к компании Агреляна, к которой примкнули его земляк- водитель автобуса, три из оставшихся "фисташек" и Михаил. К последнему, обе группировки обитателей лагеря, памятуя прежние обиды, отнеслись довольно враждебно, но публичное покаяние, активное участие в свершившемся перевороте и энергичное заступничество пользующегося авторитетом продюсера несколько примирили бывшего уголовника с его соплеменниками.
В группу спиридоновцев после долгих уговоров была принята четвертая "фисташка"- Лариса, не пожелавшая оставаться в месте, с которым связаны столь мрачные для нее воспоминания. В качестве трофея Сергею и его приятелям достались остатки ДПСного "Марка", единственным наследником которых оказался Казанцев.
Отдохнув и разделив, таким образом, наследство приказавшего долго жить диктатора, освободители отправились восвояси, предоставив освобожденным самим налаживать новую жизнь.
Глава 11. Середина декабря, день сто восьмидесятый.
Погода опять не задалась с самого утра. Вот уже несколько дней над побережьем свирепствовал шторм, сопровождающийся непрекращающимися дождями и довольно холодным пронизывающим ветром. Спиридонов, скрестив "по-турецки" ноги, сидел на лежанке и ковырял шилом кусок автомобильной покрышки. Оторвавшись от этого увлекательного занятия, он с тоской посмотрел на улицу сквозь мутное оконное стекло, в которое порывы ветра время от времени яростно швыряли грозди дождевых капель. Небо затянуто серой пеленой и, по-видимому, надолго. Сергей вздохнул, из-за этого проклятого шторма от запланированной большой охоты на ближайшее время пришлось отказаться. Степь совсем раскисла и покрыта сплошным слоем непролазной грязи, а с обувью и одеждой у поселенцев, мягко говоря, туговато. Парень бросил взгляд на свои порванные и замотанные скотчем кроссовки, приютившиеся рядом с жердяными, двухэтажными нарами. Наверху заворочался на набитом сухой травой тюфяке из автомобильного чехла, отсыпающийся за время вынужденного безделья Лукин, отчего вся конструкция угрожающе заскрипела под его девяноста шестью килограммами.
Опасливо посмотрев наверх, бывший опер снова вернулся к своим невеселым мыслям. Ненастье пришлось очень некстати. Зима на носу, а занятые повседневными делами колонисты так и не успели запастись необходимым количеством звериных шкур для пошива теплой одежды и починки или замены стремительно приходящей в негодность обуви. Вот и приходиться мастерить черте — что из подручных средств. Кроссы Спиридонова хотя и утратили товарный вид и имели по доброй полудюжине дыр каждый, все-таки еще можно было носить в сухую погоду, но хозяин решил их приберечь, потому и занимался сейчас освоением сапожного ремесла.
Отложив готовый "лапоть" он взял второй кусок покрышки и принялся ковырять его, попутно продолжив самобичевание. Все-таки, как ни крути, а это его вина, не досмотрел, не организовал, вот и светит теперь перед поселенцами перспектива остаться зимой без теплой одежды. Смех и грех на всех одна сайгачья шкура и та кое-как обработана. Да и когда было шкуры добывать? И так вроде без дела не сидели, пока металлолом по степи собирали, воевали, поселок более или менее до ума довели, жилье, хозяйственные постройки, продовольствие заготовили, вот время и упустили.
— Витек, сколько можно выть? — Сергей почувствовал, как на него накатывает волна раздражения, и выплеснул его на приятеля.
— Я не вою, я пою — невозмутимо ответствовал пристроившийся в углу у камина, помешивающий угольки прапорщик — хоть какая-никакая, а культура вам нужна, а то совсем одичаете.
— Этот стон у нас песней зовется — съехидничал из своего угла Казанцев.
— Темнота — сокрушенно вздохнул Виктор, поднимаясь, вешая на шею автомат и накидывая на плечи серый ППСный бушлат- ни хрена вы смыслите в искусстве, никто не ценит таланта при жизни. Ладно, я пойду Леху на посту поменяю, а вы сидите тут в печали и тоске. Нет в вас никакого романтизьму.
Не успела дверь закрыться за непризнанным талантом, как в нее ввалился Сашка в мокрой спиридоновской кожанке, и с охапкой дров в руках.
— Там над морем "окно" появилось — сообщил он, сваливая свою ношу возле камина — Семеныч сказал, что к вечеру распогодится.
— Хорошо бы если бы так — поднял голову от "рукоделья" Сергей — женщинам дрова отнесли?
— Да, им рыжий потащил целую охапку — кивнул головой пацан, распахнув курку и крутясь перед огнем — перевоспитывается под моим чутким руководством.
— Слышь, рукамиводитель — подал голос Василий — а откуда Семеныч знает, что погода наладиться? Он что, гидрометеоцентр?
— Так он это, бывший моряк кажется.
В хату зашел Черных, поставил у порога топор. Следом заскочила неразлучная Пальма, шумно отряхнулась, вызвав негодующие вопли обрызганного Казанцева, мимоходом ткнулась влажным, холодным носом в голую пятку Спиридонова и блаженно растянулась возле камина. Пасечник стащил с себя промокшую насквозь энцефалитку, на вытянутых руках стал сушить ее у огня.
— Семеныч — окликнул его Сергей — слух идет, ты в прошлой жизни в моря хаживал?
— А, ты думал я всю жизнь пенсионером? — усмехнулся Черных — было дело, и на рыбаках, и на торговцах побегать пришлось. И по заграницам помотался, почитай двадцать пять лет флоту отдал.
— Вона, чего выясняется. Да ты просто у нас незаменимый человек.
Черных в ответ только молча усмехнулся.
— Вась, а ты кроме милиции, чем занимался?
— В военном училище учился, Уссурийском автомобильном. А потом, когда закончил, отслужил год, и часть расформировали. Ну, я в ГИБДД и перевелся, а че, звание сохранилось, работа практически по специальности.
— Понятно — кивнул Сергей и постучал снизу по настилу второго яруса, а когда это не подействовало, потряс пристава за плечо — Игорек, а Игорек.
— М-м-м — Лукин открыл один глаз.
— А ты кто по образованию?
— Юрист — буркнул ГБРовец, и повернувшись на другой бок, снова флегматично захрапел.
Продырявив наконец кусок резины в нужных местах Спиридонов с некоторым сомнением взвесил в руках получившиеся изделия и недовольно покачал головой. Вздохнув начал обуваться: для начала взяв по клоку сена, положил его под ступни, обмотав ноги обрывками шкуры сайгака неудачника, сунул их в "лапти", а затем зашнуровал эти шедевры сапожного искусства, кусочками бечевки, плотно закрепляя их на ногах. Встал, попробовал пройтись.
— Ну, как? — полюбопытствовал Сашка
— Знаешь, масса новых ощущений и что характерно ни одного приятного.
